когда-то... нет, тут слишком много неизвестных фактов. Он
посмотрел на следующую окружность. Кружка на ней не было, ее
нижний край касался вершины сегмента и был заполнен
малакандрийскими сценами, словно сама Малакандра выплывала из
солнечной системы навстречу зрителю. Поняв наконец замысел всей
картины, Рэнсом поразился ее выразительности. Он отступил на
шаг и набрал побольше воздуху, чтобы по порядку разобраться в
осаждавших ум вопросах. Значит Малакандра -- это Марс. А
Земля... Но в этот момент стук молотка, который в своем
увлечении Рэнсом не замечал, стал настойчивее и дошел наконец
до его сознания. Кто-то работал рядом, и это был не эльдил.
Рэнсом очнулся от своих раздумий и обернулся. Но ничего не
увидел. Тогда он крикнул по-английски (совершеннейшая
нелепость!):
глыбы показалось необыкновенное лицо. Оно было гладкое, как у
человека или сорна, длинное и заостренное, как у землеройки,
желтоватое и невзрачное, по-звериному неосмысленное, почти без
лба, хотя и с торчащим затылком, похожим на высокий, скошенный
назад парик.
предстало перед ошарашенным Рэнсомом во всей своей красе.
Рэнсом сообразил, что это пфифльтригг, и порадовался, что не
встретил представителей этой расы в первые дни на Малакандре.
Создание гораздо больше походило на насекомое или рептилию, чем
все, кого ему до сих пор приходилось видеть. У него было
совершенно лягушечье сложение, и сначала Рэнсому показалось,
что оно сидит, поставив "руки" на землю на манер лягушки. Но
потом он разглядел, что та часть передних конечностей, которой
он упирается в землю, на самом деле скорее локоть, чем ладонь,
если пользоваться человеческими понятиями. Широкий и снабженный
подушечкой, "локоть" был явно предназначен для ходьбы, от него
отходили вверх под углом примерно 45+ настоящие руки -- тонкие
и сильные; они заканчивались чувствительными, многопалыми
кистями. Опора на локоть полностью освобождала пфифльтриггу
руки -- большое преимущество при любой работе, от копания земли
до вырезаний камней. Сходство с насекомыми ему придавали
быстрота и порывистость движений, а также способность вращать
головой, как жук-богомол, поворачивая ее на 180+; оно
усиливалось еще и благодаря особому звуку, вроде сухого и
звенящего стрекотания, который пфифльтригг издавал при
движении. В нем было что-то от кузнечика, и от гнома, и от
лягушки, и еще от маленького старичка -- набивщика чучел,
лондонского знакомого Рэнсома.
сюда, за камень. Вот здесь, вот здесь. Приказ Уарсы. Очень
срочно. Не терять времени. Стой там.
законченным изображением. Под ногами все было усеяно каменной
крошкой, а в воздухе клубилась пыль.
не смотри. Смотри туда.
но, увидев, что пфифльтригг посматривает то на него, то на
камень особым взглядом, который везде, даже на чужой планете,
безошибочно выдает художника, работающего с моделью, -- он все
понял и чуть не рассмеялся вслух. Он позировал для портрета!
Рэнсом стоял так, что незаконченная работа была скрыта от его
глаз, зато он с любопытством наблюдал за самим скульптором.
Пфифльтригг резал камень, словно сыр, а его руки двигались так
быстро, что за ними невозможно было уследить. Звенящий
металлический звук производили, оказывается, крошечные
инструменты, которыми он был весь увешан. Иногда он с
раздраженным возгласом отбрасывал в сторону инструмент, которым
работал, и выбирал какой-нибудь другой, при этом несколько
инструментов, которые могли ему понадобиться, все время держал
во рту. Еще Рэнсом заметил, что существо облачено в одежду --
она состояла из какого-то яркого чешуйчатого материала, богато
разукрашенного, хотя и покрытого толстым слоем пыли. Что-то
вроде мехового кашне мягкими складками обнимало горло, глаза
были защищены выпуклыми защитными очками. На шее и конечностях
красовались кольца и цепочки из блестящего металла, явно
незолота. Во время работы существо издавало как бы шипящий
свист, а когда приходило в особенное возбуждение -- что
случалось поминутно, -- кончик носа у него начинал подрагивать,
как у кролика. Наконец он высоко подпрыгнул, так что Рэнсом
снова вздрогнул от неожиданности, и, приземлившись ярдах в
десяти от камня, сказал:
исправлю. Пока так. Иди, посмотри сам.
уже не на карте солнечной системы: на этот раз они были
выстроены в единую процессию, двигающуюся к зрителю, и на
каждой, за исключением одной, ехал огненный возничий. Внизу
располагалась Малакандра, и Рэнсом с удивлением узнал на ней
довольно верно выполненный космический корабль. Рядом стояли
три фигуры -- Рэнсом, очевидно, послужил моделью для всех
сразу. Он с возмущением отвернулся. Конечно, тема совершенно
новая для малакандрийца и его искусство стилизовано, и все же,
подумал Рэнсом, портретист мог бы все-таки найти в человеческом
облике хоть что-нибудь более привлекательное, чем эти чурбаны,
почти одинаковые в ширину и в высоту, с каким-то грибообразным
наростом вместо головы.
-- Но художник из моего народа нарисовал бы иначе.
слишком похоже. Если будет слишком, они не поверят -- те,
которые родятся потом.
вдруг пришло в голову, что эти мерзкие фигуры представляют
собой идеализацию человечества. Разговор затянулся еще на
некоторое время. Рэнсом решил переменить тему и задал вопрос,
который уже давно интересовал его.
сорны и хроссы -- все говорите на одном языке. Ведь у вас,
наверное, очень по-разному устроены зубы, небо и гортань.
были разные языки, да и сейчас еще мы говорим на них у себя
дома. Но потом все выучили речь хроссов.
земной истории. -- Разве хроссы когда-нибудь правили всеми
остальными?
песни. У них больше слов, и слова лучше. Речь моего народа
никто не учит, потому что все самое важное мы говорим через
камень, или кровь Солнца, или звездное молоко. И речь сорнов
никому не нужна, потому что можно любыми словами объяснить их
знания -- они от этого не изменятся. Но с песнями хроссов этого
не сделаешь. Их языком говорят по всей Малакандре. Я говорю на
нем с тобой, потому что ты не из моего народа. С сорнами я тоже
говорю на нем. Но дома мы говорим на своих старых языках. Это
видно по именам. У сорнов протяжные имена, например, Эликан,
Аркал, Белмо или Фалмэй. А у хроссов имена, как мех, вроде
Хнох, Хнихи, Хьои или Хлитхна.
языке.
картины -- из самого твердого камня. А знаешь, какие имена у
моего народа? Например, Калакапери, Паракатару, Тафалакеруф. А
меня зовут Канакаберака.
узком хандрамите. У нас есть настоящие леса, зеленая тень,
глубокие копи. Еще у нас тепло. И нет такого яркого света и
такой тишины. Там, в лесах, я мог бы показать тебе место, где
горят сразу сто огней и стучат сто молотков. Я бы хотел
показать тебе нашу страну. Мы живем не в дырах, как сорны, и не
в кучах травы, как хроссы. Ты бы увидел дома, которые окружают
сто колонн, одна -- из крови Солнца, следующая -- из звездного
молока, и так по всем стенам... А на стенах картины -- чего
только там нет...
примеру, те, которые работают в копях -- разве они довольны
своим положением, как другие, которые делают картины на стенах?
этой работой. Каждый копает для себя столько, сколько ему
нужно. А как же иначе?