переброшенным со спины на руку, затем, петляя, словно заяц, бросился к
ближайшей роще высоких раскидистых деревьев. Птица преследовала добычу по
пятам с возмущенным криком.
которым метс вскарабкался наверх со скоростью, внушившей бы зависть его
обезьяноподобным предкам. И вовремя! Огромный клюв врезался в ствол на
расстоянии пальца от его сандалии.
Лишь удача спасла путника от гибели, и он дал себе слово, что впредь будет
осторожнее. Частота волн, излучаемых мозгом гигантской птицы, была иной,
чем у млекопитающих, от нападения которых священник привык защищаться. И
это едва не сделало его жертвой пернатой бестии. Иеро решил впредь
улавливать все волны - не только принадлежащие теплокровным животным, но и
те, которые испускали птицы и рептилии. В мире, кишащем мутантами, чье
происхождение трудно или невозможно установить, никакие предосторожности
не лишни. Он слишком хорошо помнил этот смертный ужас - Бродящего в Тумане
- и способ, которым болотный монстр поддерживал свое существование.
себя веткой дерева, высохшей и несъедобной, птица удалилась. Когда
ментальная проверка подтвердила, что голенастое чудище уже далеко, он
спустился на землю и продолжил путь. Других происшествий в этот день не
было, но странник старался держаться поближе к деревьям и высоким конусам
термитников. Это тактика тоже страдала изъянами: на границе леса таились
свои опасности. Разум Иеро, однако, стоял на страже, позволяя вовремя
обнаруживать и обходить гиблые места. Еще до того, как ночная тьма
наводнила степь сонмом хищников, он устроился на раскидистых ветвях
лесного гиганта, тщательно замаскировав свое убежище. Священник заснул,
убежденный, что, не вернись к нему ментальные способности, он сумел бы
пересечь эти земли лишь в сопровождении целой армии.
Мысли Иеро все чаще и чаще уносились к северу. Там, как полагал Солайтер,
обитали человеческие существа неведомого рода и племени, непохожие на
метсов; это было все, что гигант мог о них сказать. Теперь каждый вечер,
сотворив молитву, Иеро сосредоточивался на северном направлении в поисках
контакта. Он действовал очень осторожно. Пока еще путник не знал, кого -
или что - ищет, но отнюдь не жаждал внезапно столкнуться с Нечистым.
лежащий впереди путь глазами какого-нибудь существа. Всматриваясь в
магические глубины, он мог проникнуть в мозг птицы, парящей в голубых
небесах в многих милях отсюда, и использовать ее как воздушного
разведчика. Но в этих земляк, населенных странными тварями, метс не хотел
рисковать. Дальновидение не поддавалось сознательному контролю, и кто
знает, с чьим мозгом он мог случайно вступить в контакт? Один раз на
севере, незадолго до встречи с Лучар, волшебный камень подключил его к
сознанию слуги Нечистого, парившего в небе на крылатой машине. Иеро вполне
хватило этого; больше он рисковать не собирался.
мизинца. Хотя Иеро не использовал их много месяцев, считая, что лишился
дара предвидения, они не раз помогали ему в прошлом. Законы, которым
подчинялись крохотные знаки, оставались непонятными самым ученым
служителям Господа; их происхождение терялось в глубине тысячелетий. Лишь
немногие обладали редкой способностью к предсказанию будущего и могли с
уверенностью использовать символы. Дар Иеро был более чем скромным, однако
попытка провертеть дырочку в завесе, скрывающей завтрашний день, явно не
сулила никакого вреда.
холмы, священник сложил маленькие деревянные фигурки в кучку на куске
коры, лежащем на коленях. Перед тем он прочно привязал себя лианой к
могучей ветви дерева-великана, чтобы не упасть вниз во время транса.
впрочем, это был внешний, несущественный элемент обряда. Метс сотворил
молитву, прося у Всевышнего руководства и помощи в прозрении будущего,
затем, под воздействием самогипноза, погрузился в каталепсию, став
безразличным и нечувствительным к внешнему миру. Однако и сейчас
ментальный щит ограждал его разум от посягательств врага; никто не сумел
бы пробиться сквозь мощные барьеры к мозгу и захватить над ним власть.
Прежде чем погрузиться в транс, метс положил ладонь левой руки на кучку
резных символов.
темно. Лунный свет расплескался по саванне; ночь ярилась и рыдала
отзвуками погони и бегства - рыком охотников и предсмертным визгом жертв.
лианы, что предохраняла его от падения, и отложив в сторону остальные
символы, он пополз к концу ветви, чтобы в свете полной луны разглядеть
выпавшее знамение. Только там священник разжал пальцы и всмотрелся в три
символа, вырезанных из черного дерева.
иногда и то и другое. Это не обещало ничего нового. Следующий символ -
крохотные стилизованные Башмаки, предсказывающие долгое, очень долгое
путешествие, - тоже выпадал часто и не вызвал у Иеро большого удивления.
Последняя фигурка, напротив, заставила его призадуматься. Лист, а на нем -
Меч! Однако, получше приглядевшись, священник понял, что клинок на самом
деле прокалывал лист - входил в него и выходил опять, подобно скрепляющей
плащ застежке.
неподвижно, пытаясь припомнить смысл последнего значка. Каждый из символов
обладал несколькими значениями, а в сочетании с остальными приобретал еще
десяток - он никогда не мог запомнить всю эту премудрость. Тут требовались
особые способности. Один из его приятелей по школе ухитрился вызубрить не
меньше дюжина толкований каждого знака и делал с их помощью весьма
достоверные предсказания.
остается возможность выбора. Итак, мир или война, путешествие и битва или,
возможно, опасная охота. Он негромко рассмеялся. Что же еще наполняло его
жизнь? Как минимум, знаки предсказывали, что все пойдет как обычно.
Возможно, в некотором туманном будущем он очнется от транса и узрит на
ладони символы, сулящие только мир и спокойствие. Какая прекрасная мечта!
Он снова рассмеялся и начал готовиться ко сну, все еще ухмыляясь шутке,
которую преподнесло это гадание. Рев и гам, наполнявшие ночную саванну, не
беспокоили его; устремившись мыслями в завтрашний день, он расположился
поудобнее на ветке и заснуй со счастливой улыбкой на губах.
Республики Метс, два старика сидели на дубовых скамьях, обмениваясь
встревоженными взглядами. Оба сжимали в узловатых пальцах кружки с шапками
пены, оба были бородаты и облачены в некое подобие балахонов; на этом
сходство кончалось.
борода не доставала до груди, под орлиным носом прямыми стрелками
топорщились усы. С угловатых, худых плеч свисала белоснежная ряса, на
груди тускло отсвечивал кованый крест из серебра, который поддерживала
массивная серебряная цепь. На безымянном пальце левой руки аббат носил
широкое золотое кольцо; в темных глазах над высокими скулами читались ум и
властность.
простое коричневое одеяние. Он не носил ни украшений, ни каких-либо знаков
своего сана. Нос его, хотя и не столь широкий и плоский, как у далеких
африканских предков, имел мягкие плавные очертания; кожа была гораздо
темнее, чем у собеседника, - почти такого же цвета, как мореная дубовая
столешница, на которой лежали руки эливенера. Взгляд старца был полон
терпеливой мудрости, впрочем не чуждой юмора.
не иссякли, а движения, не отличаясь юношеской живостью, оставались еще
уверенными и четкими.
Демеро произнес:
дорогой гость! Хотелось бы мне, чтобы наша встреча была хоть немного
торжественней... сказать по правде, я уже устал от этой проклятой
секретности.
прошлом! Д'Алва потеряло своего короля много поколений назад... и люди
давно забыли об этом сумасшедшем. Сколько раз я должен напоминать об этом
святейшему аббату?
республикам начинают нравиться короли, когда они изгоняют собственных
владык. У нас тут тоже, знаешь ли, был король... давно, еще до Смерти. Я
не помню ни имени, ни даже того, жил ли он здесь. Мне кажется, что его
резиденция находилась где-то далеко, за океаном, а наши края он посещал
довольно редко. Можно было бы навести справки в архивах Аббатства...
внезапно стало серьезным. - Впрочем, нам надо сейчас потолковать о принце,
а не о короле, Демеро. И многое решить. Время не ждет. Ты знаешь, что
завтра мне пора трогаться в дорогу... Так что давай говорить о деле. - Он
выпрямился на дубовой скамье и заглянул в темные зрачки собеседника. - Я
получил плохие новости с юга... вряд ли они тебя обрадуют.
Первый Гонфалоньер Универсальной Церкви, глава республиканского Совета,