подкупить Тарона Леймокера!
громко. Звук, похоже, доносился с юга. Мечи невольно поднялись. Свет,
исходящий из рук Нейпоса, исчез, едва тот отвлекся.
Ономагулос.
свою мысль: - Это не человек - лиса или, возможно, хорек.
рвался проверить, так ли это на самом деле.
тела погибших на коней и через несколько минут уже неслись на север через
плантацию плодовых деревьев. Ветки хлестнули трибуна по лицу, прежде чем
он сообразил, что они уже добрались до сада. Если матросы Леймокера и были
рядом с ними, то отряд Гавраса им не догнать. Когда Туризин и его офицеры
выехали из-под лимонных деревьев, Император помчался галопом, от одной
простой радости, что остался в живых. Гаврас нетерпеливо махнул рукой
своим людям и, когда они наконец нагнали его, объявил с видом человека,
принявшего окончательное решение:
это вопреки его желанию.
Звучная фраза, это уж точно.
приключении достигло армии Императора. Виридовикс, как всегда, когда его
оставляли в стороне от потасовки, дулся и завидовал офицерам, пока Скаурус
не утешил его обещаниями грядущих битв.
них были удовлетворены кратким описанием схватки, но Горгидас продолжал их
расспрашивать так настойчиво, словно был следователем, и вскоре добился
того, что Гай Филипп вышел из себя. Более типичный римлянин, чем вдумчивый
Скаурус, старший центурион был не очень терпелив во всем, что не имело, по
его мнению, практического смысла.
которых прикончил Ономагулос, а еще - раскаленное железо и щипцы для
пыток. Ты нам форменный допрос учинил!
найдет в кошельках убитых монеты Ортайяса?
воздел руки. - Если дрангариос нанял убийц, он должен был заплатить им
деньгами своего господина. - Центурион жутко засмеялся. - Сомнительно,
чтобы он стал платить им деньгами Туризина. И не надейся, что тебе удастся
улизнуть, не ответив на _м_о_й_ вопрос. Зачем это, скажи на милость, ты
нас так въедливо расспрашиваешь?
попытался было уничтожить старшего центуриона взглядом, но вмешался Марк.
относится к затеянному делу чрезвычайно серьезно.
попросить перо и пергамент. Ты же знаешь, что здесь нет папируса.
Какой еще язык подходит для серьезного размышления? - Горгидас ответил на
своем родном языке, как иногда делал.
больше двух дюжин слов, в основном бранных, но понимал, когда на нем
говорили.
рекорды! Греческий! В Видессосе никто не слышал этого слова, не говоря уже
о языке! Ты мог бы быть Гомером или... как его там? Ну, первым
историком... Я слышал его имя, но будь я проклят, если помню его. - Он
взглянул на Скауруса.
бы быть одним из этих старых ублюдков или даже обоими вместе, но кто об
этом узнает в Видессосе? Греческий! - повторил он не то удивленный, не то
раздраженный.
Когда-нибудь, когда мой видессианский будет достаточно беглым, я буду
писать на нем. Или попрошу одного из ученых перевести то, что я написал.
Манто из Египта и Беросос из Вавилона писали на греческом, когда учили
эллинов былой славе своих народов. По-моему, неплохо, если в Видессосе
будут помнить о нас, когда последнего из нас уже не будет в живых.
сталкивался с трудным решением. Но Марк видел, что грек не убедил Гая
Филиппа. Что случится после его смерти, совсем не заботило старшего
центуриона. Он, однако, чувствовал, что не стоит слишком насмехаться над
врачом. Грубоватый вояка по-своему любил Горгидаса, поэтому он только
пожал плечами и сдался.
солдатами, они становятся слишком толстыми и ленивыми.
Горгидасу. - У них тоже есть историки. Я помню, Алипия Гавра говорила, что
читала некоторых, и мне показалось, делала заметки для собственной книги.
Иначе для чего она присутствовала на военном совете Маврикиоса? Кстати,
она могла бы помочь тебе перевести твою работу на видессианский.
скептиком, как обычно.
Императором и не находись на противоположной стороне Бычьего Брода. Но
стоит ли нам болтать о таких пустяках?
твою книгу.
этом. - Горгидас вздохнул и сказал печально: - Скаурус, я начал писать эту
книгу по одной-единственной причине - чтобы не сойти с ума. Боги знают,
что я не этот... как там его?.. - Врач горько усмехнулся. - Но написать
несколько внятных предложений я в состоянии.
всегда считал историю с ее спокойным и холодным взглядом на события более
полезным оружием в каждодневной жизни и политике, чем высокую пламенную
риторику. Геродот и Полибий дали ему больше, чем двадцать демосфенов,
продававших свой язык, как женщины тело, и иногда создававших речи и в
защиту, и в обвинение для одного и того же дела.
размышления трибуна, - скажи, говорил ли Туризин что-нибудь о том, как он
собирается пересечь пролив? Я спрашиваю не как историк, ты понимаешь.
Просто здравый взгляд на вещи позволяет привести несколько возражений.
него на уме, - ответил Скаурус и, все еще думая о классиках древности,
продолжал: - Но что бы он ни измыслил, пусть это осуществится. Туризин,
как и Одиссей, - настоящий _с_а_ф_р_о_н_.
что ты прав.
сколько умение держаться на безопасном расстоянии от тех, кто в избытке
обладал этими качествами. Горгидас не был уверен, что это определение
подходит к Гаврасу, но подумал, что оно достаточно точно характеризует
самого трибуна.
людьми, карабкающимися по веревочным лестницам в старый рыбацкий баркас.
кулаком. - Я люблю морские путешествия не больше вашего.
Туризина Гавраса грузились в этот час на такой разномастный флот, какого
Марк даже представить себе не мог. Три или четыре зерновоза составляли его
костяк, кроме них собрано было множество таких рыбацких суденышек и лодок,
что их не сразу заметишь. Тут были лодки контрабандистов с большими
парусами и серыми узкими бортами, маленькие баркасы ныряльщиков за
губками, простые шлюпки и бескилевые баржи, взятые с рыночных переправ, -
о том, как они будут плавать по морю, можно было только гадать. Попадались
и суда, назначения которых трибун, знакомый с морским делом не больше
других римлян, даже не мог себе представить.
надстройки, и старые доски заскрипели под тяжестью его тела.
ними уже залегли тени, и слова медленно сходили с губ, как будто каждое
требовало большого напряжения.