Чтение 26–й страницы книги ~Сумеречные Врата~

За ними двигался Аон-отец. Храм вокруг него обращался в прах, Сыны падали десятками, но он неумолимо продвигался вперед, и несчастные, промедлившие убраться с пути, гибли в его сиянии.

Ренилл не позволял себе оглядываться. Лестница перед ними еще держалась, но вот-вот должна была обрушиться вместе с остатками ДжиПайндру, похоронив их с Джатонди внизу. Он прибавил скорости, девушка не отставала.

Осталось еще полпути до верха, а раскаленный воздух опаляет кожу, и ярость Аона-отца дрожью отзывается в груди. Каменные ступени под ногами больше не держали. Ступни утопали в кучах пыли, с каждым шагом все глубже.

Вот и кончилась лестница. Ренилл неминуемо потерялся бы в этом лабиринте, если бы не Сыны, бегущие из храма. Проследовав за ними до огромной передней двери, Ренилл с Джатонди оказались на забитом ошалелыми жителями ЗуЛайсы дворе.

Нечего было и думать пробиться сквозь эту толпу. Ренилл оглянулся на ДжиПайндру. Храм светился от основания до крыши и распадался, рассыпался пылью.

Из светящегося облака вырвался Аон-отец, огромный и ужасающий. Зеленые бичи его взгляда хлестали направо и налево. Верующие попадали ниц. Разъярил ли Отца пресмыкающийся ужас его почитателей, или он просто Дал выход страсти, но его враждебность преобразовала материю мира, создав область гигантского давления, обрушившуюся на двор храма. Десяток верных раздавило в лепешку, и восторженные славословия сменились визгом. Выжившие метнулись к воротам, и тут обрушился новый удар.

Безмолвный вопль ярости молнией вспорол воздух. В наружной стене образовался широкий проем, засыпанный дымящимися обломками. И тут взгляд Отца остановился, упав, наконец, на двоих, вызвавших его гнев. Ренилл тщетно пытался пробраться через груду окружавших его тел. Они безнадежно застряли. Девушка обхватила его руками, прижавшись лицом к груди. Ренилл взглянул на высившегося над ним Аона-отца, светящейся башней разрывавшего темное небо, и отвел глаза.

Свет, заливавший двор, изменился. Ренилл невольно поднял взгляд и обомлел. Небо над ним наполнилось жизнью. Существа, подобные Аону сиянием и непостижимостью образов, но заметно мельче его. Не счесть было сияющих пришельцев, но взгляд Ренилла выхватил несколько знакомых фигур. Здесь был Арратах, и Абхиадеш, покровитель холодного разума, и Хрушиики, чей каменный образ почтил его жилище, и многие, многие другие. Ренилл не представлял, откуда Они явились так внезапно и что привело Их сюда. В тот миг он вообще едва ли мог о чем-то думать.

Быть может, и Аон-отец был так же поражен, увидев своих собратьев. Кто знает, какие воспоминания проснулись в нем, но частые переливы сияния выдали силу его чувств, когда Те сверкающим потоком обрушились на него.

Верные в благоговении падали ниц. Только Ренилл с Джатонди остались стоять, когда меньшие боги окружили Аона. Джатонди повернулась взглянуть на них, и один Ренилл расслышал ее тихий шепот:

- Мама. Что ты натворила?

В едином разуме Сознающих хранится память о противостоянии Сущего Аона и его прежних последователей, случившемся на десятом обороте Эры Мятежей среди беспорядочных испарений Исподнего мира, которое было отмечено грубейшим нарушением гармонии. Сущие Сияния, устремившиеся в Нижнее измерение через портал, открытый для них смертной, были поражены переменой в их прежнем вожде. Аон, некогда столь яркий, еще сохранил немало энергии, и все же свет его был пугающе тусклым, а цвета нечисты и мутны. Слишком явственно сказывался результат долгого пребывания в исподней мгле, и Сущие поняли, что их заблудший предводитель гибнет, лишенный благостного Сияния.

К несчастью, сам Аон уже не в силах был осознать своего состояния, и, казалось, решительно не желал исправления величайшей аномалии. На приветствия Сознающих он ответил недовольством, а его отклик на их настойчивые увещевания был совершенно непередаваем.

Очевидно, истощенный Сущий более не способен был сохранять самостоятельное существование. И долгом более ясных разумов являлось принять решение за Аона и, при необходимости, осуществить это решение общими силами - подвиг, невозможный в прежние эпохи.

Но теперь обстоятельства переменились. Сущий Аон хотя и сохранил долю прежнего могущества, но больше не был непобедим, и совокупное сияние его прежних учеников превосходило свет ущербного Сущего.

Однако он все еще не утратил былого упорства, так что борьба была напряженной. При всем численном превосходстве, меньшим Сущим едва удалось сдержать его. А когда он, вырвавшись, взмыл в небо, яркий, как гибнущая звезда, на миг показалось - вернулся прежний Аон, светлый и ясный. Тусклое небо нижнего мира загорелось, озарив обращенные к нему лица бесчисленных обитателей земного города. Огонь Аона взметнулся, на миг превзойдя сияние собратьев Сущих, и они были снова бессильны перед ним.

Но это не могло длиться долго. Разум Аона, отравленный и замутненный пребыванием на нижнем уровне, скоро истощил себя. Дисциплинированная воля его сияющих противников возобладала, и они сумели окутать его световым коконом. Сопротивление угасло, осталось только враждебное мерцание, и они унесли его через небеса Исподнего мира назад, к открытому порталу, и сквозь него - в Сияние.

Однако, против всех ожиданий, аура верхнего измерения оказалась бессильна исцелить Сущего Аона. Время шло, сменялись эпохи, но рассудок Аона оставался помраченным, его свет - неровным и тревожным. Наконец, оставив надежду, Сознающие смирились с потерей, с тех пор опекая и охраняя своего бывшего собрата в память о его былой славе.

Огненная пропасть в черном небе закрылась, и ночь обрела привычный вид. Боги удалились, оставив за собой целый город потрясенных свидетелей их Явления.

Ренилл огляделся. Красные лампады, все еще горевшие на устоявшем участке наружной стены, освещали огромный курган каменной пыли - все, что осталось от ДжиПайндру. На самом кургане и вокруг него валялись изувеченные тела верных - раздавленных, сожженных, задохнувшихся... Десятки раненых стонали, истекая кровью на растрескавшихся камнях двора, а между тем все сохранившие способность держаться на ногах толпой устремились в город. Никто и не оглянулся на высокого парня и тоненькую девушку, застывших в объятиях друг друга.

Ренилл посмотрел на Джатонди. Растрепанная и грязная, но невредимая, как и он. Она судорожно прижималась к нему, но не дрожала и не плакала.

- Нам лучше уйти отсюда.- Ренилл сам удивился тому, как спокойно звучал его голос. Джатонди подняла на него глаза. - Если они вернутся...

- Нет, - девушка покачала головой. - Они не вернутся. Она, конечно, закрыла за ними врата.

- Она?

- Мама.

- Ты думаешь?..

- Знаю. Она призвала их древним заклинанием, как мы и хотели. Она это сделала... - Джатонди сглотнула, и слезы, наконец, показались у нее на глазах. - Она сделала это ради меня.

Ренилл не стал спорить. Может, Джатонди и права. Вероятнее всего - права. Вслух он заметил только:

- Выжившие Сыны Аона могут попытаться отомстить. В любом случае, нам нельзя здесь оставаться.

- Куда же нам идти?

Ренилл задумался. Варианты, один за другим, мелькали в голове. Только одно казалось отдаленно возможным, причем "отдаленно" было самым подходящим словом.

- У меня есть друг, - осторожно сказал Ренилл. - Неподалеку. Там мы сможем найти приют, но самого низкого сорта.

- Мне все равно, какого он сорта.

- Может быть, тебе не все равно. Мой друг - Безымянный.

Глаза Джатонди стали круглыми. Она молчала.

- Безымянные - такие же люди, как все, если не считать неизбежной нищеты,- продолжал Ренилл.- Одни заслуживают восхищения, другие отвратительны, большинство где-то посередине - все как всегда. Я бы ни за что не решился предложить это другому авескийцу. Но ты умна и великодушна. Кроме того, ты - Лучезарная, а эта каста ничем не может осквернить себя.

- А кроме моей Лучезарности, имеется еще и прогрессивное вонарское образование, - сухо заметила девушка. - Хорошо. Веди. Подышу воздухом Безымянных.

Ренилл скрыл изумление. Не ожидал, что она согласится. Но теперь, получив согласие, оставалось только надеяться, что он вспомнит дорогу через путаницу переулков Старого Города к хлипкой калитке с гладким диском, отмечающим вход в убежище Безымянных.

Ренилл вывел Джатонди сквозь пролом в стене прямо на широкую площадь Йайа, и дальше - в тенистый переулок, где перешептывались пораженные зулайсанцы. Все горожане высыпали на улицы, возбужденные и на удивление тихие. Они собирались кучками, но взволнованные голоса звучали сдержанно, словно говорящие ощущали присутствие божества.

Ему удалось отыскать дорогу. Завидев блеск тусклого светильника над воротами, Ренилл остановился. Ввел девушку в калитку, и в ноздри ударили знакомые запахи.

Навесы, палатки, шалаши, костры, кучи мусора: все как ему запомнилось.

Ренилл торопливо пробрался к одному из навесов, и тут ему навстречу бросилась мальчишеская фигурка.

Тощее тельце, космы черных волос, большие темные глаза.

- Высокочтимый вернулся, как обещал, - заметил Зеленушка. - Он пришел научить меня читать.

- Боюсь, что не...

- Я знаю, Высокочтимые всегда держат слово.

- Я и не думал обманывать, но...

- Они не придумывают оправданий, отговорок, не тянут и не уклоняются, - продолжал мальчишка. - Вонарцы, понятно. Высокочтимый исполнит свое обещание, данное тому, кто спас ему жизнь. Иначе пострадает вонарская честь!

- Я не забыл о своем обещании, Зеленушка...

- Есть в мире справедливость!

- Но сегодня я пришел сюда не за этим.

- Вот вам и вонарская честь! Тьфу! - Зеленушка сплюнул.

- Сегодня мне нужно убежище...

- Опять!

- А потом, я знаю одного человека, который научит тебя читать. Гораздо лучше меня.

- Слова!

- Правдивые слова. Можешь поверить. Помоги мне еще разок и не пожалеешь. Если, конечно, Шишка не про ведает. Она здесь?

- Шишка-то? - мальчишка ухмыльнулся. - Она свое получила. После того, как ты сбежал, попалась с краденой запиской в руках, и палочники - он произнес жаргонное словечко, обозначавшее городскую полицию, - кинули ее гнилые кости в тюрягу. Там ей и догнивать. И Зуда отправился туда же, он ведь тоже вор. А я остался, собираю месячную плату со всех семейств, и с собственной семейки тоже. И мы все едим от пуза. Рис со спикки, физалии, сладкие орешки - что душе угодно!

- А что Слизняшка?

- А что Слизняшка? - Зеленушка злорадно рассмеялся. - Тоже лопает. Но я заставил маленького обжору таскать воду, собирать растопку и чистить горшки, как все. Хнычет, но работает.

- Однако этой ночью...

- Это да! - У мальчика загорелись глаза. - Вы видали? Я-то видел! В жизни не забуду! Меня до старости будут умолять рассказать, как на моих глазах меньшие боги уносили Аона-отца обратно в Ирруле.

- Надо полагать.

- Они ушли, все боги ушли! Вся ЗуЛайса видела, как они ушли. Теперь все переменится, все будет по-другому. И я это видел!

- Это точно.

- А еще на улицах говорят, что пали стены ДжиПайндру. Неужто правда?

- Правда. Зеленушка, понимаешь, мы очень устали и...

- Старики всегда устают! Хоть мир перевернись, а старикам лишь бы поспать. Ладно, брат Высокочтимый, в хибаре Шишки найдется место для тебя и твоей девчонки. Она-то не бледнокожая вонарочка, сразу видно. Из наших, и Безымянная, раз пришла сюда. - Сестра, - мальчик обратился к Джатонди, - ты пришла с моим братом Высокочтимым и тебе здесь рады. Давай пожму руку.

Джатонди замерла, и только взгляд мгновенно метнулся к Рениллу. Словно во сне, она медленно протянула руку. Зеленушка обеими лапами схватил ладонь девушки и от души потряс. Вдруг его взгляд упал на золотой знак Лучезарных, свисавший с ее зуфура, и глаза у мальчишки стали квадратными.

Врата закрылись, и в Святыню Ширардира вернулась тьма. Гочалла еще несколько мгновений не отрывала взгляда от арки, за которой только что померкло великое Сияние. Они ушли, все ушли. Но прежде, чем удалиться, Они каким-то образом дали понять, что ее просьба исполнена. Теперь измученной женщине хотелось только сна и покоя.

Но время отдыха еще не пришло.

Взяв светильник, Ксандунисса вышла из Святыни. Помедлила секунду на пороге, оглянувшись назад, на сумрачный, пустынный зал, и затворила за собой дверь. Она тяжело добрела по коридорам до своих покоев. Казалось, прошли века с тех пор, как она ушла отсюда, и гочалла ожидала увидеть перемены, но все осталось как было. Светильники еще не догорели, и куст лурулеанни пышно цвел в большом алебастровом горшке, на секретере стоял поднос с нетронутой едой, а мягкая постель словно ждала ее. Взгляд гочаллы задержался на постели.

Рано.

Сев к столу, Ксандунисса обмакнула перо и начала писать. Это оказалось легче, чем она ожидала. Ей думалось, что найти фразы, призывавшие зулайсанцев сложить оружие, будет необычайно сложно, но они текли легко и свободно. Она писала быстро, не останавливаясь, и кратко, выражая свою волю в ясных и четких словах. Работа быстро подошла к концу. Перечитала. Не слишком красноречиво. Гочалла Ксандунисса призывает к миру. У нее не было власти подкрепить свою волю силой, но и простое воззвание, доставленное Паро и прочитанное городским глашатаем в тени Обелиска Набаруки, будет иметь немалый вес. Многие, если не все ее подданные повинуются призыву.

Те вонарцы, что еще живы в осажденной резиденции, будут спасены, а с ними и другие люди запада, разбросанные по всему Кандерулу. Спасены тысячи вонарцев, размышляла гочалла. Тысячи, готовые и дальше заселять Авескию, властвовать, порабощать, распространять свой бездушный, прогрессивный образ мыслей по всей стране.

Теперь их не остановишь.

Хороши они или плохи, новые идеи пускают корни, и для Кандерула уже нет возврата к прошлому.

Слова гочанны Джатонди. К счастью, матери гочанны не придется дожить до того времени, когда они сбудутся. Ксандунисса поставила свою подпись и запечатала послание, оттиснув на золотистом воске причудливую королевскую печать Кандерула. Дернула шнур звонка, и через минуту вошел Паро. Гочалла передала ему письмо, немного денег, ковровый саквояж и объяснила, что он должен сделать. Раб выслушал и удалился с поклоном. Паро еще не знал, что его ожидает неизбежная свобода. Снова одна.

Ксандунисса загасила светильники, оставив всего один. Прошла через спальню к цветущему лурулеанни и отстучала по стволу короткую дробь. Из-под корней вытекла узкая многоцветная живая струйка. Длиной почти в локоть, алое членистое тельце было расписано яркими пурпурными полосками и окаймлено бахромой бесчисленных ножек. На языке Кандерула эта гигантская ядовитая многоножка называлась "бхийас ксунеш", или "Драгоценный губитель". Несмотря на зловещее имя, смерть, приносимая бхийас, была нежна и приходила в сновидениях, которые в народе считались пророческими.

Гочалла посадила ее на левую руку. Тонкие ножки щекотали кожу. Правой рукой она резко ущипнула яркое тельце и почувствовала, как укололи запястье ядовитые челюсти. Боль была ничтожной, слабее булавочного укола.

- Благодарю, - сказала гочалла и осторожно вернула бхийас в ее убежище среди корней.

Она подошла к постели и прилегла. Устала, очень устала, но теперь ей хорошо. В спальне было жарко, но по жилам растекался непривычный холодок. Ощущение казалось довольно приятным.

Скоро ее глаза закрылись, и пришли цветные сновидения. Сперва она, как и хотела, увидела дочь. Джатонди казалась здоровой, красивой, а главное - живой. Она шла рука об руку с мужчиной, в котором гочалла узнала того иноземца, во Чаумелля. Странно, это зрелище больше не сердило гочаллу. Двое шли сквозь ослепительное солнечное сияние, но места гочалла узнать не смогла. Не ЗуЛайса, и не УудПрай. Она уловила блеск водной ряби... каналы?., и увидела чудесные дворцы. Не такие чудесные, как УудПрай, но тоже достойные восхищения. Такие здания никогда не возводились под небом Авескии. Джатонди с Чаумеллем шли по чужеземному городу. Вонар? Почему-то гочалла сомневалась. Нет, она не могла узнать место, не это не имело значения, потому что Джатонди улыбалась.

Сон изменился, и теперь она видела всю ЗуЛайсу, и земли Кандерула, и соседние страны, до самых границ Авескии. И, как она и боялась, всеми этими землями правили вонарцы. Страна менялась, как предсказывала Джатонди. Падали храмы, уходили в забвенье священные обряды и старые боги, и с ними уходило древнее волшебство. Землю опутывала паутина железных дорог и поднятой на столбах проволоки, назначения которой гочалла не могла угадать. Повсюду вырастали большие тяжеловесные здания, и в них размещались больницы, школы, библиотеки, фабрики. И всем этим безобразием правили вонарцы: высокомерные, заносчивые люди. Сердце гочаллы горело пpи виде того, как пресмыкались перед ними авескийцы. Но как видно, зрение ее преодолевало не только пространство, но и время, и за темным потоком лет она увидел с молодое поколение своего народа: здоровых, сытых, образованных преемников покровительственного величия Вонара - созревших, чтобы предъявить права на свою страну и добиться их без кровопролития. Она видела, как исчезают границы прежних гочаллатов, видела единое, сильное, независимое государство. Она не понимала этой новой Авескии и не хотела бы жить в ней, но радовалась ее силе, гордости, ее надеждам.

Сон опять изменился, и гочалла увидела дворец УудПрай - преображенным. Исчезли все следы разрушения, грязи и гнили. По подстриженным газонам разгуливали павлины, играли фонтаны, белые лучи солнца превращали в чудесное видение Хрустальную Арку Ширардира и Лиловый Купол. Дворец блистал прежней роскошью, и сердце гочаллы сжалось от сладкой боли при виде его красоты. По торжественным залам бегали дети, множество детей, больших и маленьких, мальчиков и девочек. Гочалла видела незнакомые детские лица, и не понимала, что делают эти в ее доме, но дети эти были - авескийцы, здоровые и радостные. Их голоса долетели до нее через реку времени, она слышала их смех.

Голоса смолкали. Темнота обняла ее, и наконец прияло время отдохнуть.

- Ты безрассуден, Ренилл,- заметил Зилур.- Кое-кто назвал бы тебя нахальным.

- Умури, это для меня не новость, - возразил Ренилл.

- Ты погубишь свое положение среди собратьев Высокочтимых.

- Я как-нибудь переживу это несчастье.

- Они сочтут нестерпимой дерзостью привести туземца, который не служит им, в лилейно-белую резиденцию!

- Вероятно.

- И ты почувствуешь на себе их возмущение. Конечно, всех неприятностей удастся избежать, если нас просто откажутся впустить.

- Не откажутся,- уверенно заявил Ренилл.

Они подходили к вонарской резиденции. Широкий зонт в руках Ренилла защищал их обоих от потоков воды, водопадом льющихся с небес, как обычно в сезон дождей. Проспект Республики заполняли солдаты Восемнадцатой Авескийской дивизии, но никто не остановил их, что и не удивительно, поскольку Ренилл в модном вонарском костюме воплощал собой западную респектабельность. Да и будь он одет по-другому, их скорее всего пропустили бы. Присутствие в ЗуЛайсе Восемнадцатой дивизии в последние месяцы было явным излишеством. Войско, явившееся несколько недель назад освобождать резиденцию, застало умиротворенный город, непокорные обитатели которого были усмирены исчезновением божества и обезоружены приказом покончившей самоубийством правительницы. С тех пор, если не считать нескольких бескровных всплесков возмущения на разоренных окраинах, в ЗуЛайсе установился относительный порядок.

Следы борьбы еще сохранились повсюду. Малый Ширин лежал в развалинах, прекрасные кирпичные здания были разрушены и разграблены, сады вырублены. Вокруг резиденции лежали сплошные руины. Даже мостовые здесь были взломаны, и починить их до окончания дождей представлялось невозможным. По трещинам текли мутные ручьи, и грязь разливалась по улицам болотом, которое останется труднопроходимым еще не один месяц.

Наружная стена резиденции, выщербленная нулями и почерневшая, представляла собой жалкое зрелище. Не менее жалко выглядели и Часовые у изуродованных, обугленных ворот, стоявшие по щиколотку в грязи. Дождь потоками стекал с помятых плоских шлемов прямо на глаза.

Узнав заместителя второго секретаря во Чаумелля, так заметно проявившего себя во время последних беспорядков, они пропустили его без промедления. Не попытались задержать и сопровождавшего заместителя старого желтого оборванца.

Через утопавший в грязи двор приходилось пробираться с большой осторожностью, опасаясь невидимых под лужами ям и траншей. Месяц назад здесь было не протолкнуться от телег, фургонов и фози. Теперь их почти не осталось. Владельцы, уверившись в своей безопасности, отбыли на пригодные для жилья плантации по берегам Золотой Мандиджуур. Меньше повезло населению Малого Ширина, дома которого сравняли с землей. Эти еще оставались в резиденции, и их промокшие экипажи утопали в образовавшемся болоте.

Ренилл вместе с Зилуром вошел в переднюю и остановился сложить зонт, стряхнув брызги дождя на грязный мраморный пол. Пройдя просторный вестибюль, оба начали подниматься по широкой лестнице.

- Так вот где мудрые вонарцы решают судьбы бедных авескийцев! - Черные глаза Зилура шарили по сторонам.

- Здесь просто разыгрывается представление. Решается все во Дворце Столетия в Ширине, на другом краю земли.

- Тем не менее, я давно мечтал увидеть это место.

- И как, оно оправдывает твои надежды?

- Воистину. Впрочем, после Зулайсанского Исправительного Заведения меня легко поразить.

- Ты не потерял ни капли яда, умури. Должно быть, заключение пошло тебе на пользу.

- Совершенно верно. Две миски баланды в день, надежные каменные стены защищают от непогоды, и сколько угодно паразитов. Мне понравилось.

Ни баланда, ни паразиты, по-видимому, не повредили Зилуру. Старик в безопасности пересидел бурю за решет кой. Когда Ренилл, добившись приказа о досрочном освобождении учителя, явился в тюрьму, он застал Зилура бодрым и здоровым. Тот как раз проводил стражников и товарищей по заключению через Первое Преддверие Дворца Света. Навеки изгнанный из Бевиаретты и нимало о том не жалеющий, Зилур легко принял предложение своего бывшего ученика, хотя не удержался от выражения саркастических сомнений в достижимости официального согласия.

- Оставь это мне, умури,- посоветовал Ренилл. - Разве не ты учил меня, что "голодный дух находит пищу в дыму и тенях"?

- Какой смышленый мальчик!

Теперь они проходили через холл второго этажа, ступая по лохмотьям, оставшимся от ковров, и осколкам стекла. Остановившись перед деревянной дверью без таблички, Ренилл постучал и ввел своего спутника в кабинет второго секретаря.

Шивокс восседал за столом, склонившись над грудой документов. Когда дверь отворилась, он поднял взгляд и прищурился. Отложил перо, откинулся на спинку кресла и ледяным тоном заметил:

- А, Чаумелль? Не припомню, чтобы посылал за вами.

- Даже угроза чумы не остановит меня, Шивокс. К слову сказать, как ваше здоровье?

- Великолепно. - Шивокс, несомненно, не обманывал. Глаза его ярко, хотя и настороженно, блестели, а на щеки вернулся прежний румянец.

- Счастлив слышать. И насколько я понимаю, вас можно поздравить?

- Да. Мисс в'Эрист оказала мне честь, согласившись стать моей женой.

- Вы счастливейший из смертных. Не могу представить двух душ, более подходящих друг другу, - заверил Ренилл с глубоким и неподдельным удовлетворением. - Чрезвычайно удачный брак.

В словах подчиненного звучало невинное дружелюбие, однако Шивокс, как видно, заподозрил насмешку, поскольку ответил с улыбкой:

- Вы, насколько я понимаю, тоже не обделены счастьем. Ваша желтенькая штучка - сладкий кусочек.

- Мы с гочанной намерены пожениться в будущем месяце, - не моргнув глазом сообщил Ренилл.

- А?..- Шивокс встопорщил усы.- Понятно, понятно... Еще один удачный и равный брак.

- Мы тоже так считаем. Но простите мне мою рассеянность. Я забыл представить вам моего почтенного спутника. Второй секретарь Шивокс, позвольте представить вам умури Зилура - видного ученого, наставника, исследователя и проводника по залам Дворца Света.

- Второй секретарь, - Зилур склонил голову в любезном, но не слишком почтительном поклоне.

Шивокс сделал вид, что не заметил его присутствия.

- Чем могу быть полезен вам, Чаумелль? - спросил он у Ренилла.

- Я привел к вам умури, - пояснил Ренилл, - поскольку полагал, что вам следует познакомиться с будущим директором первой народной школы Авескии, которую вы так стремитесь основать и добиться для нее государственной дотации.

- Я так стремлюсь?.. Какая школа? Что вы несете?

- Прошу прощения. Я забегаю вперед, это лишь один из моих многочисленных недостатков. - Ренилл поклонился. Из внутреннего кармана его сюртука появился бумажный конверт, который он аккуратно положил на стол начальника. - Вот. Черновой набросок вашего проекта. Вы можете прочитать сразу. Окончательный вариант будет доставлен через пару дней, но все подробности вы найдете и в черновике.

- Это что, розыгрыш? - Шивокс ткнул пальцем в пакет.

- Это предложение об организации дотируемой государством народной школы, - терпеливо повторил Ренилл. - Разумеется, первой, но не последней. Умури Зилур, в качестве будущего директора, составил программу и подобрал преподавателей. В школу будут на равных правах приниматься одаренные дети обоих полов, причем в общежитии предусматривается изолированное отделение для учащихся Безымянных.

- Полная чепуха! - Шивокс отодвинул от себя пакет.

- Отнюдь, второй секретарь, - серьезно заметил Зилур. - Среди молодых Безымянных многие одарены быстрым разумом. Я согласен обучать этих молодых людей, и уверен, что найдутся и другие преподаватели, которые согласятся заниматься с ними.

Шивокс по-прежнему не замечал присутствия авескийца.

- И не думайте, - добавил Ренилл, - что среди Безымянных не найдется желающих учиться. Я знаю одного юношу, живущего здесь же, в ЗуЛайсе, чью кандидатуру охотно поддержу и я сам. Толковый, храбрый, решительный подросток, готовый на все, чтобы научиться читать.

- Воздушный замок, достойный стать мечтой четырнадцатилетней девочки, - буркнул Шивокс.

- Ну конечно! И подумать только, что эта мечта осуществится! - подхватил Ренилл. - Вас, конечно, тревожат неизбежные расходы, и это вполне понятно. Одно строительство школьного здания обошлось бы в сотни тысяч новых рекко, однако я предлагаю сравнительно экономичный вариант. Новая школа разместится в здании дворца УудПрай. Я счастлив уведомить вас, что гочанна Джатонди согласилась уступить семейную собственность за ее номинальную цену.

- Очень мило с ее стороны. - Шивокс не давал себе труда скрывать скуку.

- Наибольших расходов, - продолжал Ренилл, - потребует очистка и реставрация дворца. Нужна значительная сумма, однако она составит лишь малую долю того, что ушло бы на строительство нового здания. К счастью для всех заинтересованных сторон, влияние второго секретаря на протектора обеспечивает согласие последнего на выделение необходимых фондов.

- Чаумелль, я всегда считал вас несколько неуравновешенным. Вероятно, влияние смешанной крови на мыслительную деятельность. Разумеется, это не ваша вина...- Шивокс озабоченно насупился. - Но тут уже речь идет не о недостатках характера. Вы явно не в своем уме. Я настоятельнейшим образом советую вам обратиться к врачу. И лучше поторопитесь, пока окружающие не сочли своим долгом сделать это за вас.

- Благодарю за заботу и добрый совет. А вот мой ответ. - Запустив пальцы в карман, Ренилл извлек на свет второй документ и положил его на стол.

- Что еще? - не дожидаясь ответа, Шивокс развернул бумагу и прочел. Его лицо застыло.

- Сообщение от коммерческого предприятия "Торговый дом Зукве" в Ширине. Представитель Зукве гарантирует второму секретарю Шивоксу вознаграждение в двести пятьдесят новых рекко за доставку им "Тысячелетнего Автоматона", в настоящее время украшающего дворец УудПрай, где он и простоял последние пятьсот лет.

- Разве я отвечаю за дикие идеи этих торговцев? - Румянец Шивокса куда-то подавался.

- Смею думать, что отвечаете, поскольку данное обещание является ответом на ваше письмо, и выражает согласие на ваше предложение, содержание которого здесь изложено достаточно ясно.