Чтение 26–й страницы книги ~Герой поневоле~

Конечно, они заняты. В связи с недавними боевыми действиями срочная помощь нужна не одному только Барину. Всем, кого нарушители взяли в заложники, и тем, кто видел слишком много смертей и боли.

В наушниках раздался другой голос:

- Лейтенант Суиза... я Анни Меринга. Мне кое-что нужно у вас спросить, чтобы определить, какой терапевт подойдет вам лучше всего.

Горло опять оцепенело. Она ничего не могла сказать, только ждала вопросов, словно ударов.

- Это связано с последними событиями или это что-то другое?

- Что-то другое, - еле ответила Эсмей.

- Я вижу, что вы до этого оказались в тяжелой ситуации на борту "Деспайта". И после этого с вами не работал терапевт. Вы хотите сейчас обсудить ту ситуацию?

Она могла ответить "да", и сказала бы правду... Но не всю правду. Конечно, она может рассказать остальное потом, но все это началось со лжи, а ей хочется положить лжи конец.

- Частично, да, - ответила она. - Но... все так запутано... есть еще кое-что.

- И это мешает вашей работе в Регулярной Космической службе?

- Да.

- В вашем деле нет ни слова...

- Нет, я... пожалуйста, я не могу сейчас ничего объяснить...

- Конечно. - Пауза. Эсмей уже представила целый список психических заболеваний. Ей наверняка их все припишут, и путь ко всему, чего она желала добиться, будет закрыт навсегда.- Я смогу встретиться с вами в четырнадцать часов сегодня. Сектор Т-5, палуба № 7, пойдете по указателям в отдел психотерапии. Дальше спросите дежурного. Вы записаны. Хорошо?

Совсем не хорошо. Ей нужно больше времени, чтобы подготовиться к такой встрече... Но не могла же она сердиться на то, что ей стараются помочь как можно быстрее.

- Прекрасно, - ответила она. - Спасибо.

- Освободите часа два времени. А остальные сеансы мы назначим после.

- Спасибо, - снова сказала Эсмей.

Она посмотрела на часы: 10:30. Ей осталось жить совсем ничего. Словно на нее обрушивается Судный день. Она решила сказать майору Питак, что ее не будет в течение нескольких часов.

- Ну и хорошо. А пока пойдемте вместе пообедаем. В животе все перевернулось.

- Майор... я совсем не голодна.

- Да, но вы прямо как в узел завязаны. Теперь, когда вы определенно получите квалифицированную помощь, я ни о чем вас не расспрашиваю, но и не собираюсь оставлять одну в таком состоянии. Все равно вам надо что-нибудь перекусить перед тем, как пойдете туда. Суп и салат. Там вас вымотают.

Во время еды Питак рассказывала анекдоты, отвечать на которые было не обязательно. Эсмей ела мало, но она по достоинству оценила участие Питак.

- Лейтенант Суиза! - Медбрат улыбнулся ей. - Вы меня не знаете, но мы все хотим поблагодарить вас за то, что вы сделали. Я большую часть времени проспал, мне снились ужасные сны. Я даже точно не помню что. Если бы не вы...

- И многие другие,- ответила Эсмей и взяла карточку, которую он ей протягивал.

- Конечно, но всем известно, что это вы захватили корабль Кровавой Орды и потом дали им отпор. Вы должны быть капитаном боевого крейсера. - Он взглянул на свой экран и продолжал: - Сейчас кабинет будет готов. Мы обычно проветриваем между.... Хотите что-нибудь выпить?

Во рту снова пересохло, но пить она ничего не сможет. Желудок опять стянуло в узел.

- Нет, спасибо.

- Вы первый раз у нас?

Эсмей кивнула. Она терпеть не могла такие разговоры.

- Обычно все боятся вначале,- сказал медбрат.- Но мы еще никого не убивали.

Эсмей выжала жалкое подобие улыбки, хотя ей было совсем не до смеха.

Мягкий коричневый ковер прикрывал стены ровно наполовину. Сверху они были выкрашены в кремовый цвет. Кушетка с мягкими подушками и большим шерстяным платком, пара мягких стульев - все это придавало небольшой каюте вид уютной гостиной. Было тихо, в воздухе чувствовался запах мяты. Эсмей остановилась в дверях, подобно настороженному жеребенку. Она заставила себя войти.

- Меня зовут Анни Меринга, - сказала женщина. Она была высокого роста, густые светлые волосы заплетены в толстую косу, на висках заметна седина. Одета в мягкие коричневые штаны и голубую рубашку. На левом рукаве приколота идентификационная табличка.- Здесь мы не называем друг друга по званиям... так что я буду звать вас Эсмей, если у вас нет другого, более привычного имени.

- Нет. - Язык еле ворочался в пересохшем рту.

- Хорошо. Возможно, вы не в курсе, что если человек запрашивает психотерапевтическую помощь, это дает нам право доступа к его личному делу, в том числе и ко всем личностным характеристикам. Если вы возражаете, скажите мне об этом сейчас.

- Нет, не возражаю,- ответила Эсмей.

- Хорошо. Я уже подняла ваши медицинские карты, но пока больше ничего. Перед началом я должна сказать вам еше несколько слов о том, как проходят терапевтические сеансы.

Эсмей постаралась сосредоточиться. Она думала раньше, что ей придется сразу рассказывать. На деле все было гораздо скучнее, хотя, может, и мягче.

- На флотском жаргоне нас называют психонянями, и вы, конечно, это знаете. В общем, это не так далеко от истины, потому что большинство из нас выполняет роль настоящих нянь. Не медицинского персонала и не психиатров, а нянь. Вы родом с Аль-типлано, у вас там до сих пор много нянь?

- Да,- ответила Эсмей.

- У вас могут быть какие-либо культурные или социальные предрассудки относительно общения с психоняней? Может, вы предпочитаете разговаривать с врачом?

- Нет.

Анни что-то проверила.

- Вот. Вы должны знать, что хотя наши с вами сеансы считаются конфиденциальными, но у этой конфиденциальности есть свои границы. Если я сочту, что вы представляете опасность для себя или для других людей, я должна буду доложить об этом куда следует. Это включает и участие в политической или религиозной деятельности, которая может быть опасна для товарищей по кораблю, а также употребление незаконных веществ. Хотя вы можете скрыть такие факты, я должна со всей ответственностью заявить вам, что прекрасно умею распознать, когда человек говорит неправду. В любом случае неискренность с вашей стороны сильно повлияет на исход лечения. Хотите продолжать?

- Да,- ответила Эсмей.- Ничем подобным я не занимаюсь.

- Хорошо. А теперь самое главное. Вы сказали, что у вас появились проблемы, связанные с тем, что произошло на борту "Деспайта" и когда-то до вашего поступления во Флот. Странно, что с теми прежними проблемами не разобрались еще при поступлении.- Она остановилась. Эсмей не сразу сообразила, что ей задавали таким образам вопрос.

- Я... никому ничего не рассказала.

- Вы скрыли что-то, что могло быть...

- Я не знала... в то время... что это такое было. В голове стучало: "Всего лишь кошмары, всего лишь кошмары, всего лишь кошмары".

- Мм. Можете рассказать поподробнее?

- Я думала, что это всего лишь кошмары, - ответила Эсмей.

- В анкете при поступлении есть вопрос о том, не снятся ли часто по ночам кошмарные сны, - спокойно заметила Анни.

- Да... мне надо было что-то сказать, но я не была уверена, что считается часто, а что нет. И потом мне так хотелось уехать, хотелось поступить в подготовительную школу...

- Сколько вам было тогда лет?

- Четырнадцать. Они принимают только с четырнадцати. Они сказали мне тогда, что все в порядке, но мне нужно подождать год или около того, потому что уже набора не было. А кроме того, они хотели, чтобы я прошла некоторые курсы. Что я и сделала. А потом....

- Вы поступили в подготовительную школу. А кошмары?

- В тот момент было легче. Я считала, что все позади.

- Вы не знали, что именно?

- Нет... мне говорили, что это просто кошмары.

- А теперь вы знаете?

- Да.- Ужас. Она встретилась взглядом с Анни.- Я обнаружила, когда ездила домой. После военного трибунала. Оказалось, что все было на самом деле, все было правдой, а они меня обманывали!

Анни сидела спокойно и ждала, когда Эсмей успокоится. Потом сказала:

- Насколько я понимаю, что-то с вами произошло такое, когда вы были еще ребенком. До того, как вы поступили во Флот. Ваши родственники обманули вас, сказали вам, что ничего такого не было, что все это вам приснилось. Так?

- Да!

Анни вздохнула:

- Еще одна неблагополучная семья. Эсмей посмотрела на нее:

- Вовсе нет, они...

- Эсмей, послушайте. Ведь вам было очень больно. Вы же думали, что сходите с ума, потому что вам снятся ненормальные, жуткие, страшные сны.

Она содрогнулась:

- Да.

- И это повторялось изо дня в день?

- Да... кроме тех дней, когда я сильно уставала и уже ни о чем не могла думать.

Анни кивнула:

- Если бы вы изо дня в день мучили кого-нибудь, пугали бы, внушали бы человеку, что он плохой и ненормальный, разве вас можно было бы назвать благополучной?

- Конечно... - Она увидела ловушку и постаралась обойти ее. - Но мои родственники не... они не знали...

- Мы еще поговорим об этом. Значит, первая ваша проблема - это кошмары, которые оказались не просто кошмарами. Что-то случилось с вами в детстве. Сколько вам было тогда лет?

- Почти шесть,- ответила Эсмей. Она приготовилась к следующим вопросам. Но вовсе не была уверена, что так легко сможет на них ответить.

- А теперь, когда вы знаете все точно, вас преследуют те кошмары?

- Да, иногда... и я продолжаю об этом думать. Переживать.

- А вторая ваша проблема связана с тем, что произошло на борту "Деспайта"?

- Да. Мятеж... Мне опять снились кошмары. Иногда все перемешивалось. То, что было раньше, и то, что произошло на "Деспайте".

- Ничего удивительного. Хотя вы мне еще не рассказали, что там с вами произошло в детстве. Но параллели прослеживаются. В обоих случаях вы были под чьей-то защитой, и защита эта оказалась ненадежной, а тот человек, которому вы доверяли, оказался вашим врагом.

Эсмей удивилась, что сама до этого не додумалась. Это ведь так просто и так очевидно. Стоило только Анни произнести это вслух.

- Наверное, во время мятежа на "Деспайте" было много кровавых стычек на борту корабля?

- Да...

- Значит, последние события должны были всколыхнуть прежние воспоминания.

- На этот раз я уже не так боялась, - ответила Эсмей. - По крайней мере, в начале гораздо меньше.

- Это хорошо. А про ту детскую травму вы кому-нибудь рассказывали?

Эсмей почувствовала, что вся сжалась.

- Мои... мои родственники знают.

- Я не об этом. Вы рассказывали кому-нибудь, когда выросли?

- Одному человеку... Барину Серрано... потому что ему самому было так плохо. Я говорила ему, что ему надо пообщаться с вами... А потом рассказала.

- Барин Серрано? Ну да. Энсин, который лежит в лазарете. С ним работает другой терапевт. Интересно. Вы что, друзья?

- Да.

- Вам, наверное, было нелегко рассказать ему... А как он отреагировал?

Эсмей пожала плечами:

- Я не знаю, что можно назвать нормальной реакцией. Он рассердился на моего отца,

- Прекрасно, - сказала Анни. - Это и есть нормальная реакция. А теперь.. Может, расскажете мне?

Эсмей набрала воздуха и начала рассказывать все сначала. Ни капли не легче... Но и не тяжелее, несмотря на то что Анни совершенно незнакомый ей человек. Когда Эсмей запиналась, Анни быстро задавала какой-нибудь вопрос, и Эсмей продолжала рассказывать. Ей казалось, что прошло много часов, когда она подошла к концу.

- Я думала... что сошла с ума. От лихорадки или еще от чего-нибудь.

Анни покачала головой:

- Вот об этом можешь не беспокоиться, Эсмей. Ты абсолютно здорова и нормальна. И всегда такой была. Ты пережила большую травму, физическую и эмоциональную, и хотя это пагубно отразилось на твоем развитии, но не остановило тебя. Все твои реакции вполне нормальные. Вот поведение твоих родственников, если бы мы рассматривали их как отдельного индивида, можно назвать ненормальным.

- Но они были в своем уме... Это же не они просыпались с криками по ночам, не они будили весь дом...- (Нельзя считать родственников больными. Они нормальные люди. Они живут нормальной жизнью, носят нормальные одежды.)

- Эсмей, кошмары еще не есть признак безумия. С тобой произошло нечто страшное, поэтому тебе снились кошмары. Вполне нормальная реакция. Но твои родственники пытались сделать вид, что ничего не произошло, пытались представить в виде проблемы твои вполне естественные кошмарные сны. В этом проявилась их неспособность взглянуть в лицо реальности. А одним из симптомов психического расстройства считается разрыв связи с реальностью. И не важно, происходит это с одним индивидом или с группой, с группой родственников например.

- Но...

- Очень трудно связать нормальных людей, которые живут нормальной обычной жизнью, с твоим представлением о безумии? Ничего удивительного. Мы еще договорим об этом. И о других проблемах тоже. Но успокойся, ты совершенно здорова, а все симптомы, которые у тебя были, поддаются обычной терапии. Мы с тобой кое-что обсудим здесь, а потом я дам тебе задания для самостоятельной работы. Встречаться мы будем через каждые пять дней, и два часа самостоятельных занятий в промежутках между сеансами. Все понятно?

Эсмей знала, что у нлее должны быть вопросы, но в голове сейчас было пусто. Больше всего на свете ей хотелось броситься в постель и уснуть. Она так устала, словно два часа тяжело работала.

- В течение первых нескольких сеансов у тебя могут быть некоторые соматические симптомы, - продолжала Анни. - Будешь чувствовать усталость, может, даже физическую боль. Иногда будет желание отказаться от обычной пищи и наесться сладкою... Старайся есть регулярно и не переедай. Спи побольше, если сможешь.

Глава 21

Легко сказать, но что толку лежать в постели, когда совсем не можешь заснуть? Она уже досконально изучила обшивки стен и потолка в своей каюте, знала каждую вмятину, каждую выпуклость и все окружающие предметы. Когда она закрывала глаза, то сон исчезал вообще, сердце бешено колотилось в груди. Во время еды она честно глотала кусок за куском, подражая всем движениям своих соседей справа и слева. Никто ничего не замечал. У нее было ощущение, что ее подвесили в пустоте и даже дотянуться ни до чего нельзя.

С удивлением и облегчением она заметила, что никто от нее ничего не ждет, кроме рутинной работы, несмотря на то что людей на борту не хватало. Питак давала ей бесконечные списки деталей и механизмов, наличие которых нужно было проверить на складе, и записи о продвигающихся работах на "Рейте", которые нужно было ввести в компьютер. Эсмей понимала, что это рутинная работа клерков, обычно подобными вещами занимались старшины и капралы. Но она ничуть не расстраивалась из-за этого. Она целиком посвящала себя выполнению этих заданий. Что это был за приступ бешеной энергии, когда она решилась пробираться через весь корабль, взялась за командование вражеским судном, потом еще сражалась с врагом? Теперь от него и следа не осталось. Пусть другие заботятся о том, как доставить "Коскиуско" в галактику Династий, где базируются остальные корабли Флота. Пусть кто-нибудь другой беспокоится о ремонтных работах на "Рейте", о всяких там повреждениях и даже о раненых. Она не может даже думать об этом.

Во время следующего сеанса Эсмей снова начала защищать своих родственников:

- Они не знали, что делают.

- Тебе снились кошмары. Ты говорила, что так сильно кричала во сне, что тебя выселили в самый дальний конец дома...

- Не выселили...

- Чтобы маленькая девочка спала одна так далеко ото всех остальных? Самое настоящее выселение. И в тебе произошли перемены, которые любой здравомыслящий взрослый человек расценил бы как реакцию на стресс. Так ведь?

Себ Корон рассказывал ей, что до того времени она с удовольствием ездила верхом. Что она была открытой, не по годам развитой, энергичной, хотела все знать и все делать... Но все дети в какой-то момент навсегда перерастают радостную пору раннего детства. Она попыталась объяснить это Ални, а та по-своему интерпретировала все, что произошло.

- Если поведение ребенка меняется внезапно, тому всегда должны быть причины. Постепенное изменение не так сильно заметно. Когда человек сталкивается с новыми событиями, с новыми переживаниями, то он, естественно, меняется. Но внезапные перемены не происходят на пустом месте, просто так. Родственники должны замечать такие перемены в ребенке и пытаться найти причину, их вызвавшую. В твоем случае они эту причину прекрасно знали.

- Но все это было не связано... Они говорили, что я просто стала лентяйкой...

- Маленькие дети не становятся лентяями просто так. Это взрослые называют так поведение, которое им не нравится. До того момента ты любила ездить верхом... потом перестала и даже забыла, что когда-то любила это делать. И ты думаешь, это не было связано с тем случаем?

- Думаю... что, наверное, связано. - Она дернулась - так лошадь пытается согнать с себя надоедливых мух.

- Ты не помнишь, тот человек напал на тебя в помещении или на улице?

- Все здания были разрушены... полностью или частично, но разрушены... я забилась в угол, стены скрывали меня... я ведь была маленькая... там была солома, и я спряталась в ней.

- Какой там был запах?

Она потянула носом воздух... опять, опять тот запах, не дым, а тот, другой,

- Пахло хлевом, - тихо сказала она, так тихо, что ее было почти не слышно. - Рядом был хлев. Пахло как дома...

- Поэтому-то ты там и спряталась. Ты вышла на запах, на знакомый запах, там было не так страшно. И именно там, где тебе казалось, что ты в безопасности, ты ведь помнишь, что запахи напрямую связаны с эмоциональным центром мозга, на тебя напал человек в форме, которая до этого тоже всегда ассоциировалась у тебя с безопасностью и защитой. Разве странно, что после этого ты не могла убирать в конюшне?

Снова удивление.

- Да, дело было не в лени,- сказала она.- И я не боялась лошадей...

- Нет, конечно. Память подсказывала тебе, что хлев - это на самом деле не безопасное место, что там могут происходить страшные вещи, особенно если тебя зажмут в угол, С тобой все было в порядке, Эсмей. Ты просто пыталась инстинктивно обезопасить себя.

Уши все слышали, но разум отказывался принимать услышанное.

- Но я же должна была...

- Боже мой! - Анни подняла вверх руку. - Во-первых, ты не могла уже ничего в себе изменить, как слабый компьютер не может изменить программу, которую ты в него загружаешь. Часть мозга, которая отвечает за выживание, и есть такой слабый компьютер. Он может только реагировать на сенсорные реакции опасности и голода. Если бы ты вовремя прошла соответствующую терапию с применением нейроактивных препаратов, можно было бы избежать самых страшных последствий... Но все равно следы бы остались. Это и есть жизнь, в конце концов. Поэтому запрещается полностью стирать события из памяти людей.

- Вы хотите сказать, что я обречена носить это в себе всю оставшуюся жизнь? - Зачем тогда вообще нужна терапия?

- Не совсем так. То, что мы делаем сейчас, то, что ты шаг за шагом все вспоминаешь и проживаешь заново, намного облегчит твое восприятие. Существуют лекарственные препараты, которыми мы можем воспользоваться, чтобы стабилизировать твое состояние и поставить некоторый щит между твоими теперешними ощущениями и уже ставшими привычными связями, до тех пор пока не образуются новые.

- А как же кошмары?

- Они постепенно будут ослабевать, может, даже совсем прекратятся. Хотя, если ты попадешь в стрессовую ситуацию, все может возобновиться. Но при постоянном внимании с твоей стороны ты будешь в состоянии изменить ход своих мыслей и сможешь проявляться максимально и как человек, и как офицер.

- Мне не хочется принимать лекарственные препараты, - призналась Эсмей.

- Хорошо. Те, кто легко принимает лекарства, обычно уже довели свои нервные клетки до полного изнеможения. Тебе не обязательно хотеть их принимать. Нужно только доверять мне. А я знаю, когда это будет необходимо.

- А можно обойтись вообще без лекарств?

- Можно. Тогда процесс будет более медленным и сложным, а исход не гарантирован. Почему ты боишься лекарств? Неужели думаешь, что превратишься в эдакого героя фильма ужасов, который ходит-бродит по сумасшедшему дому, шаркая рваными тапочками?

Эсмей ничего не ответила, потому что именно такая картинка возникла у нее в голове. Она лишь кивнула в ответ.

- Когда ты будешь готова к приему лекарственных препаратов, я объясню тебе, Эсмей, какие могут быть реакции и возможные побочные эффекты. А пока что давай поговорим о том, что еще ты перестала делать после того случая, что еще перестало тебе нравится.

Ей разонравились лошади. И это удручало ее чуть ли не больше самих кошмаров. Она даже не помнила, чтобы они ей вообще когда-либо нравились. Себ Корон рассказывал, что раньше она почти не слезала со своей маленькой лошадки, но ей казалось, что это была не она, а какая-то другая девочка. Как могла из такой девочки вырасти такая женщина? Но если верить, что ее изнасиловали, надо верить и насчет лошадей. Для Флота это не имеет никакого значения, но в глазах ее родственников она, конечно, сразу стала неполноценной.

Неужели запахи действительно сыграли столь значительную роль? Неужели ее обонятельные органы навеки упрямо связали запах хлева, конюшни и лошадей со всем тем ужасом и болью, которые ей пришлось пережить? Кажется, так просто. Почему не осталось приятных ассоциаций с этими запахами, если она действительно раньше обожала лошадей?