Чтение 26–й страницы книги ~Праведники Меча~

- Говори про Нар! - прощебетала девочка. - Арамур! Теперь уже нахмурилась Дьяна.

- Нет, но ты мог бы сказать о своей жизни здесь, Ричиус. Люди восхищаются тобой так же, как Люсилером. Ты даешь им чувство безопасности. - Она шутливо подтолкнула его локтем. - Да?

Ричиус почувствовал, что вот-вот покраснеет.

- Это очень мило, - сказал он, - но мне все равно не хочется вставать и говорить.

- А стоило бы, Кэлак, - произнес новый голос. Это говорил Лифки, один из мастеровых, сидевших рядом. Лифки был серебряных дел мастер, работавший в цитадели еще со времен дэгога. С ним сидело его семейство - жена и трое подростков. Все они согласно закивали. - Тебе следовало бы послушаться Дьяну, Кэлак: она права. Все эти люди восхищаются тобой. - Лифки подтолкнул мужчину, сидевшего по другую его сторону. - Я ведь прав, да, Ланг?

Ланг их не слушал, но когда Лифки пересказал им их разговор, трийский воин его поддержал.

- Точно, - заявил он и захлопал в ладоши, приглашая Ричиуса встать. - Обратись к нам, Кэлак. Пусть все на тебя посмотрят.

- Нет, я не могу...

- Ричиус? - окликнул его Люсилер. Господин Фалиндара со своего помоста увидел, что в переднем ряду его слушателей началось какое-то волнение. Устремив на Ричиуса смеющиеся глаза, он неожиданно сделал его центром всеобщего внимания. - Ты хотел что-то сказать?

Покраснев от смущения, Ричиус ответил:

- Нет. Извини, Люсилер. Продолжай.

Но теперь уже все смотрели на него, и Люсилер не собирался приходить к нему на помощь. Дьяна смеялась, прикрыв рот ладонью, а Лифки и Ланг продолжали хлопать, требуя, чтобы Ричиус встал.

- Давай, Ричиус! - ободрила его Дьяна. - Сегодня же праздник! Встань и скажи что-нибудь.

- Что мне говорить? Что я должен им сказать?

- Скажи им, как ты сегодня счастлив.

- Ох, ну это глупо...

Люсилер шагнул к краю платформы и озорно ему улыбнулся.

- Великому Кэлаку следовало бы к нам обратиться, - заявил он и протянул руки к собравшимся: - Правда?

Толпа ответила радостными криками. Ричиус покраснел еще ярче и гневно посмотрел на Дьяну.

- Ну, спасибо! - прошипел он. Дьяна не переставала смеяться.

- Все будет хорошо, - сказала она ему. - А теперь иди. Говори с нами.

Передав дочку Дьяне, Ричиус встал и повернулся к собравшимся. Он оказался лицом к морю людей - он и не думал, что их так много. Увидев его, они замахали руками и приветственно закричали - и впервые Ричиус ощутил то обожание, о котором ему говорила Дьяна. Оно пьянило - и, услышав, как по толпе проносится слово "Кэлак", он не содрогнулся. Когда-то это прозвище было ненавистным оскорблением, но то время давно прошло. Теперь он был Кэлак. Шакал.

- Привет вам, друзья мои, - неловко проговорил он. Старики и юные женщины бросали ему ободряющие улыбки, дети возбужденно щебетали. - Э-э... поздравляю всех вас с праздником касады. Я хочу сказать вам спасибо. Я...

- Поднимайся сюда, Ричиус! - позвал Люсилер.

Его друг протягивал вниз руку, предлагая втащить его на возвышение. Помост был грубо сколочен из досок специально к этому дню, но его обтянули яркой материей, так что выглядел он внушительно. Настолько внушительно, что Ричиус робел на него подняться.

- Мне и здесь хорошо, - тихо проворчал он, обращаясь к Люсилеру.

- Чепуха.

Люсилер спрыгнул с помоста, взял Ричиуса за плечи и подтолкнул его к временной сцене. Подгоняемый сотнями голосов, Ричиус вскарабкался на помост и посмотрел на собравшихся. Во рту у него пересохло.

- Да, гм... - напряженно начал он. Говорил он по трийски, отчего ему было вдвойне трудно. - Право, не знаю, что говорить.

- Кэлак! - радостно крикнул какой-то мальчик с дальнего конца зала.

Разнесшийся эхом крик рассмешил Ричиуса. Он вдруг почувствовал себя актером на сцене столичного театра в Черном Городе. Он посмотрел на Дьяну - и поймал ее взгляд, в котором ясно читалась гордость. У нее на коленях сидела Шани, изумленно глядя на отца, оказавшегося на подмостках. Внезапно Ричиус понял, что надо сказать.

- Мне очень повезло, что я сейчас здесь, с вами, - сказал он, обращаясь к толпе. - А еще больше мне повезло потому, что вы меня приняли. Когда я впервые оказался здесь, мне все было ненавистно. Я попал в западню, и мне к, далось, что я лишился дома. Вы все знаете про Арамур и про то, что там произошло. Я потерял немало. И мне казалось, что я потерял вообще все. Но все вы заставили меня почувствовать себя здесь, в Фалиндаре, как дома. Теперь все вы - моя семья.

- Кафиф! - крикнула Дьяна. - Помнишь, Ричиус?

Ричиус прекрасно помнил. Это трийское слово означало "семья", и это Дьяна научила его этому слову. Он тепло ей улыбнулся. А потом, гордо выпрямившись, сказал:

- Некоторые из вас думают, что я по-прежнему тоскую по Арамуру, и они правы. Но некоторые из вас думают также, что я собираюсь когда-нибудь отсюда уехать, и в этом они ошибаются. Теперь мой дом здесь. Здесь моя семья и все мои друзья. - Он рассмеялся. - Так что не надо постоянно меня спрашивать, когда я уеду, ладно? Я никуда ехать не собираюсь.

Собравшихся это заявление привело в восторг. Некоторые даже вскочили на ноги. И они в один голос выразили свое преклонение перед Кэлаком, Нарским Шакалом. Ричиус смотрел на толпу, опьяненный ее симпатией. А когда он нашел взглядом Дьяну, то увидел, что она смотрит на него с изумлением, чуть приоткрыв рот, словно услышанное ее потрясло. Ричиус бросил на нее вопросительный взгляд, но она только покачала головой.

- Э-э... Я не знаю, что еще сказать, - признался он собравшимся. - Может, только вот что. Мы все боимся Пракстин-Тара и его армии. И я тоже боюсь. Но здесь, в Фалиндаре, мы сильны, а Пракстин-Тар слаб. Может, на первый взгляд этого и не скажешь, но это так. Прямо сейчас он сидит на холоде, один, и помочь ему некому. А мы все собрались здесь, - тут он крепко сцепил пальцы обеих рук, - вместе!

Стоявший у помоста Люсилер серьезно кивнул. Он взобрался обратно на помост, обнял Ричиуса и поцеловал его в Щеку.

- Превосходно, друг мой, - прошептал он. - Превосходно.

На прощание Ричиус помахал толпе рукой и спрыгнул с помоста, с облегчением скрывшись среди слушателей. Шани бросилась к нему и обхватила руками за колени.

Он охотно наклонился и подхватил дочку на руки. Как это ни странно, теперь он был доволен случившимся.

- Ну, - спросил он, - как получилось?

- Хорошо! - ответила она и уткнулась лицом ему в плечо.

Ричиус снова уселся, держа Шани на руках. Прожив два года чужаком, он по-настоящему стал здесь своим, и при мысли об этом с его плеч свалился тяжелый груз. Он посмотрел на Дьяну и увидел в ее взгляде какое-то беспокойство.

- В чем дело? - спросил он.

Она улыбнулась, но ничего не ответила.

- Дьяна, почему ты так на меня смотришь?

- Неужели ты не понял?

- Не понял, - признался Ричиус. - Объясни мне. Дьяна отвела глаза и стала смотреть на устланный ковром пол.

- Я два года ждала, чтобы ты сказал эти слова, Ричиус. Я ждала и надеялась - и все их не слышала. Сегодня ты произнес их впервые.

Ричиус прекрасно понял, что она хотела ему сказать. Придвинувшись к ней, он положил ладонь ей на колено.

- Мне хотелось бы верить, что на этот раз ты говорил искренне, - печально сказала она. - На этот раз ты сдержишь свое слово? Ты больше не уедешь?

Ему ничего не стоило пообещать ей это. Арамур больше не принадлежал ему - и никогда не будет принадлежать.

- Обещаю, - сказал он. - Теперь мой дом здесь, Дьяна.

Впервые за их совместную жизнь Дьяна, похоже, поверила этим словам. Глаза у нее заблестели, белое лицо зарумянилось - и Ричиус понял, что ничто на свете не заставит его снова с ней расстаться.

Пракстин-Тар стоял на краю своего лагеря, наблюдая, как к нему приближаются три всадника. Полдень давно миновал, и военачальник испытывал сильнейшее нетерпение, поскольку отправил своих воинов с поручением много часов назад. Кринион по-прежнему был болен. После ранения прошло пять дней, а его состояние не улучшалось. Хотя он ненадолго очнулся, множественные раны на его теле не заживали, и Валтув утверждал, что в них начинается заражение. Заражение может убить раненого, а лекарь не умел с ним бороться. Валтув пробовал применять травяные лекарства и пиявок, смачивал раны какими-то растворами и даже заставил Криниона выпить молоко пантеры, но вся так называемая "помощь" оказалась бесполезной. Криниону становилось хуже. Сегодня, в день касады, даже молитвы отца не смогли ему помочь. Кринион нуждался в молитвах человека с большим авторитетом, такого, к кому Лоррис и Прис прислушались бы.

И теперь искусник приближался к лагерю. Священник в сопровождении двух воинов с вытатуированным на лице вороном ехал на простом гнедом коньке, но его широкое одеяние было традиционного шафранового цвета. На лице его читался гнев из-за того, что его вызвали в военный лагерь, а когда он встретился взглядом с военачальником, выражение его лица стало еще более мрачным. Пракстин-Тар скрестил руки на груди. Волей или неволей, но искусник приехал - и военачальник был ему благодарен.

- Подъезжайте сюда, - приказал он.

Воины доставили священника к краю лагеря, где дожидался Пракстин-Тар. Лицо искусника было хмурым и неприветливым. Он не спешился вместе с воинами и продолжал сидеть верхом, гневно глядя на военачальника. Пракстин-Тар дружелюбно протянул ему руку.

- Тебе не причинят вреда, - пообещал он. - Но мне нужно было, чтобы ты сюда приехал. У меня для тебя дело.

- Сегодня я нужен в моей деревне, военачальник, - ответил искусник. - Сегодня касада. Или ты об этом забыл? Пракстин-Тар с трудом подавил гнев и остался вежливым.

- Я пользуюсь тем же календарем, что и ты, священник. Но мой сын болен и нуждается в молитвах. Не будь положение таким отчаянным...

- Я приехал потому, что у меня не было выбора, - прервал его искусник. - Моя деревня страшится твоего мщения. И это - единственная причина, Пракстин-Тар. Ты позоришь священный праздник, посылая за мной вооруженных людей.

- Ты мне поможешь или нет? - вопросил Пракстин-Тар.

- Я ведь здесь, разве нет?

- Тогда поучай меня когда-нибудь в другой раз, священник. Моему сыну ты очень нужен. - Пракстин-Тар подошел к коньку священника и взял его под уздцы. - Слезай.

Искусник выполнил приказ. Слезая с конька, он бережно придерживал полы своего шафранового одеяния. Седла под ним не было - только простая попона. Пракстин-Тар узнал ее узор. Попону сделали в Тарагизе - далекой деревне. Пока армия Пракстин-Тара не трогала Тарагизу, но если священник не поможет, положение изменится. Военачальник поручил коня искусника заботам своих воинов.

- Как тебя зовут? - спросил он у священника.

- Награ.

Пракстин-Тар внимательно посмотрел на своего собеседника.

- Ты очень молод, Награ. Как давно ты стал искусником?

- Какое это имеет значение?

Военачальник не смог ответить на этот вопрос. Возможно, никакого.

- Ты сделаешь для меня все возможное, Награ? Для моего сына?

- Я помолюсь, - ответил тот. Неожиданно его лицо смягчилось. - Так приказывают мне мои боги. Его имя Кринион?

- Да, - сказал Пракстин-Тар. - Он очень болен. Он...

- Твои воины все мне объяснили, - прервал его священник. - Веди меня к нему, и я помолюсь. Но предупреждаю тебя, Пракстин-Тар: Лоррис и Прис уже слышали твои молитвы. Если они на них не отвечают, значит, таков их выбор.

- Этого недостаточно, - возразил военачальник. - Именно для того ты и здесь, искусник. К тебе они прислушаются. Пойдем.

Он гневно зашагал в центр лагеря, где все его воины праздновали касаду. Горели костры, и запах жаркого поднимался высоко на горном ветру. Даже рабы играли и пели, радуясь дню без работы и порки. Только нарец, Грач, усердно трудился. Пракстин-Тар увидел его вдалеке, окруженного горой свежеспиленных бревен. В зубах он держал какой-то инструмент, а в руках - кусок каната. Начатый требюшет пока больше походил на груду неровных поленьев. Пракстин-Тар постарался не обращать на нарца внимания, надеясь, что Награ его не заметит. Пусть священник сосредоточится на молитве и не расспрашивает об осаде. К счастью, Награ шел за военачальником как дрессированный пес и, углубляясь в лагерь, ни о чем Пракстин-Тара не спрашивал. Наконец прямо показался шатер военачальника. У входа на страже стоял воин. При приближении своего господина он опустился на одно колено.

- Он все так же, Пракстин-Тар, - сказал воин, не дожидаясь вопроса.

- Заходи, - сказал военачальник Нагре.

Он провел священника внутрь затемненного помещения, где стоял сладкий запах лечебных трав, благовоний - и узнаваемый привкус болезни. На холщовом полу грудами валялись подушки, на алтаре горели свечи - но глухих богов смягчить не удавалось. Неподалеку от алтаря лежал Кринион. Его голова покоилась на подушке из багряного шелка. Он казался исхудавшим и неопрятным, а его тело покрывали свежие повязки. Над ним хлопотал Валтув. Лекарь промокал Криниону лоб полотенцем, уже промокшим от лихорадочной испарины. Валтув встревожено посмотрел на Пракстин-Тара и отошел в сторону.

- Это и есть твой священник? - спросил он.

- Мое имя Награ, - объявил искусник.

Подойдя к Криниону, он наклонился над ним, внимательно разглядывая его лицо и тело, а потом осторожно прикоснулся пальцем к нежной коже. Пракстин-Тар тихо приблизился. На лице Нагры он прочел искреннюю озабоченность.

- Он спит, но ему не лучше, - сказал Валтув. - Мне очень жаль, Пракстин-Тар, но я почти ничем не могу ему помочь.

- С каждым днем он все слабеет, - прошептал Пракстин-Тар. - Искусник, ты за него помолишься.

- Молитвами заражения не вылечить, - возразил Валтув. - Это могут сделать только покой и воля его собственного тела.

- Но он же поднимался! - запротестовал Пракстин-Тар. - Он разговаривал. Ты же сам это видел, Валтув. Он уже начинал выздоравливать.

Валтув был безжалостен:

- Нет, не начинал. Он очнулся от забытья, потому что рана на голове стала заживать. И она меня больше не тревожит. Его губят другие раны. - Лекарь осторожно провел рукой над телом Криниона. Под одеялом и повязками Кринион был обнажен. - Мне приходилось видеть подобные заражения. Посмотри, как лихорадка вцепилась в него!

- Почему он так спит? - спросил Награ.

- Из-за слабости. Тело борется за жизнь, но оно больно. - Валтув указал на множество ушибов на теле Криниона и на бесчисленные гноящиеся язвочки. - Видите это? Это грязь. Весь мусор и обломки от разлетевшейся катапульты. Все это теперь у него в теле. И я не могу это извлечь.

Пракстин-Тар схватил Нагру за руку.

- Лоррис и Прис должны тебя услышать! - приказал он. - Ты - искусник. Они не будут к тебе глухи. Ты должен заставить их, тебя выслушать.

Награ резко высвободил руку.

- Я богам не приказываю, военачальник, - сказал он. - И ты тоже.

Устыдившись, Пракстин-Тар отступил на шаг.

- Скажи им про моего сына! - взмолился он. - Скажи им, что он слишком юн, чтобы умирать. Скажи им, что он служит им, как служу им я сам.

- Служишь им! - возмущенно фыркнул Награ. - Само твое присутствие здесь их оскорбляет! Ты - злокачественная опухоль, Пракстин-Тар, ты - позор. А теперь уходи. - Отвернувшись от военачальника, он опустился на колени рядом с Кринионом. - И лекарь пусть тоже уйдет.

- Почему мне нельзя остаться и помолиться с тобой? - спросил Пракстин-Тар.

- Потому что ты мне здесь не нужен.

Награ закрыл глаза и начал молиться, на секунду разжав руки для того, чтобы взмахами выгнать военачальника и лекаря из шатра. Пракстин-Тар ушел с огромной неохотой. У выхода он секунду смотрел на молодого священника, убедился, что тот знает, что делает, а потом повернулся и ушел из шатра вместе с Валтувом. Выйдя наружу, лекарь высказался откровенно.

- Не тешься пустыми надеждами, - сказал он своему господину. - Ты молился со всем возможным усердием. Почему же ты думаешь, что слова священника будут услышаны скорее твоих?

- Потому что он священник. Он знает их лучше, чем я. Они ему ответят.

Валтув грустно улыбнулся.

- Может быть, они уже ответили, - предположил он. - Может быть, тебе просто не нравится их ответ.

Военачальник Рийна повернул лицо к солнцу. Он только теперь заметил, какой теплый день стоит. Решив не обращать внимания на слова лекаря, он сказал:

- Я иду в горы. Я хочу остаться один. Скажи искуснику, чтобы он нашел меня там, когда закончит. Я буду у скалы, которая похожа на череп. Ты знаешь это место.

Он зашагал прочь, но Валтув сказал ему вслед:

- Пракстин-Тар, неправильно, что ты себя не готовишь. Все люди умирают. Даже молодые.

Пракстин-Тар ушел, словно его и не слышал.

Военачальник провел день в горах, сидя на скале в форме черепа. Кругом было тихо. С высоты казалось, что его лагерь расползается по земле, как язва. Пракстин-Тар держал в руке палку и рассеянно крутил ее, время, от времени начиная тыкать ею в землю. В горах дул ветер. Издали донесся крик - возможно, снежного барса. Но Пракстин-Тару было не страшно. Он больше не молился: не хотел мешать работе искусника. Вместо этого он сидел, погрузившись в мрачное молчание, и смотрел на Фалиндар.

Скала, на которой он сидел, была настоящим чудом, Пракстин-Тар нашел ее сразу же. Можно было подумать, будто кто-то обработал этот камень, выбив в нем глазницы, которые пристально следили за Фалиндаром. Скала находилась довольно высоко, и Пракстин-Тар сидел у нее на макушке, опираясь на локоть. Он сидел так много часов, не обращая ни на что внимания, и почти не шевелился. Когда у него за спиной послышались шаги, военачальник сел прямо, возмущенный вторжением, и тут увидел, что к нему идет Награ. Искусник умело карабкался по скалам. Священник казался усталым, но Пракстин-Тар сразу же понял, что устал он не из-за подъема. Когда Награ добрался до вершины скалы, Пракстин-Тар указал ему на место рядом с собой.

- Садись, - спокойно предложил он. Награ послушался и сел рядом с военачальником. Он не стал тянуть время и сразу же сообщил свое неприятное известие.

- Твой сын очень тяжело болен, - сказал он. - Тебе следовало бы прислушаться к твоему лекарю, военачальник. Я не знаю, сколько он еще проживет.

- Но ты молился?

- Да, я за него молился.

- Всем сердцем?

- Я сделал все, что мог. Теперь все в руках Лорриса и Прис. Но он очень болен. Я ощущал запах его заразы, словно болота. Тебе следует приготовиться.

- Тогда ты здесь закончил, - объявил Пракстин-Тар. Говоря, он не отводил взгляда от Фалиндара. - Если хочешь, то перед возвращением к себе в деревню можешь отдохнуть. Поешь и насладись оставшимся временем праздника.

- Тебе стоит меня послушать, - посоветовал Награ. - Я не лекарь, но даже я вижу, как тяжело болен твой сын. Пожалей себя и не обманывайся. Кринион...

- Будет жить! - Пракстин-Тар повернулся к священнику и посмотрел ему прямо в лицо. - Боги не оставят меня без внимания. Я этого не допущу. Я слишком много для них сделал, чтобы позволить им забрать у меня сына.

Награ нахмурился.

- Неужели? Ты смел, если говоришь так. Ты вообще не дрол, Пракстин-Тар. Я знаю о тебе всю правду.

- Избавь меня.

- Я знал Тарна, - продолжал искусник. - Я даже ездил с ним в Чандаккар. Он был совсем не такой, как ты. И ты совсем не такой, как он. Он был великим человеком. А ты не великий. Сравнивая себя с ним, ты порочишь его память.

Пракстин-Тар ощетинился:

- Сегодня касада. Тебе следовало бы придержать язык, мальчик, хотя бы ради духа сегодняшнего дня.

- Нет. Я видел твой шатер. Алтарь, свечи... У тебя одни внешние атрибуты, Пракстин-Тар, но в твоей груди нет сердца дрола. Боги не заговорят с тобой только потому, что ты сплел для них гирлянду. И они не оделят тебя своими дарами только из-за того, что ты ради них убиваешь.

- Хватит, святоша! - презрительно бросил Пракстин-Тар. - Ты сделал то, о чем я просил. Я тебя благодарю и прощаюсь с тобой.

Награ встал. Он собирался, было сказать что-то еще, но сдержался. Молча, посмотрев на военачальника, он начал спускаться вниз. Но не успел священник пройти и трех шагов, как Пракстин-Тар его окликнул:

- Искусник, почему они молчат?

Награ приостановился и снова посмотрел на военачальника.

- О чем ты?

- Они молчат с тех пор, как умер Тарн. Почему? Казалось, этот вопрос заставил молодого дрола опечалиться.

- Тарн очень отличался от прочих людей, - сказал он, помолчав. - У него был дар небес.

- И что? - с горечью спросил Пракстин-Тар. - Они закрыли дверь перед всеми нами? Награ покачал головой.

- Я не могу тебе ответить. Я знаю только, что Тарн позволил нам ненадолго увидеть то, что существует на самом деле. А теперь нам надо найти другие двери.

- Именно это я и стараюсь сделать. Но какую бы дверь я ни открывал, они меня не хотят видеть.

- Тогда, может быть, тебе стоит попробовать построить свою собственную дверь в небеса, - посоветовал Награ, - и не выбивать те, которые построили другие.

Не дождавшись от Пракстин-Тара ответа, Награ повернулся и ушел. Еще час Пракстин-Тар сидел в полном молчании и наблюдал за закатом. И все это время последние слова Нагры эхом повторялись и повторялись у него в голове.

Королева Джелена стояла на носу своего джарла. По обе стороны высоко поднимались берега старинного канала. Пролив Змея казался древним, словно возник еще в те времена, когда миром правили скалы и вода, а человек еще не оставил на нем своей метки. Глухой туман окутывал близлежащие холмы. Воздух был холодным от ветра и постоянного движения воды. По обе стороны от суденышка Джелены к небу уходили отвесные скалы, заслонявшие солнце и затемняющие пролив своими тенями. Пролив был довольно широким, но в нем всегда казалось неуютно и тесно. Вот и сейчас, когда джарл плыл вперед, Джелене представлялось, будто скалы готовы обрушиться вниз и навсегда оставить ее в заполненном водой ущелье. Для задуманного ею кровавого дела этот пролив подходил идеально.

- Здесь, - решила она, указывая на площадку высоко, на скалах с восточной стороны. - Вот то, что нужно. Тимрин, останови лодку.

Тимрин приказал матросам остановить джарл. Гребцы подняли весла, и судно тихо заскользило вперед, увлекаемое течением. Джелена пристально всматривалась в восточную каменную стену, а потом повернулась, чтобы оценить берег напротив. С той стороны обрыв тоже был скалистым и мрачным. Скалы были достаточно высокими, чтобы спрятать людей, и находились достаточно близко друг к другу, чтобы дать им нужную площадь обстрела.