Чтение 26–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

Стараясь не выдать дрожи, я старательно держал губы в улыбке, хотя холод морозит рот и стекает по горлу в грудь и внутренности. Темная Герцогиня! Раньше только слышал о ее существовании, но считал, что это допотопные легенды. Да еще колдун по правую руку правителя. Похоже, лучше бы нам заночевать в открытой степи под дождем.

Я взглянул на колдуна.

- Ваша светлость, я не заметил в ваших владениях церкви...

Я сделал паузу, он не стал ждать, когда закончу, хохотнул жизнерадостно:

- Слава богу, я всё еще безбожник!

За столом весело засмеялись удачной шутке. Я тоже улыбнулся, сказал легко:

- Мы как-то видели по дороге надгробный камень с надписью: "Здесь лежит безбожник. Красиво одет, но пойти некуда".

Снова прокатился смех, но у некоторых звучал несколько натянуто. Рядом со мной молодой и красивый рыцарь, я так и не запомнил его имя, хотя едем в одном отряде, сказал легкомысленно:

- Бог есть, но я в него не верю.

Колдун улыбался торжествующе, я раскрыл было рот для ядовитого ответа, очень уж захотелось чем-то осадить, но опомнился: а мне это надо?

Как будто сам верующий.

- Главное, - сказал другой рыцарь, Екескул, - вера в свои руки, свои мускулы, свою отвагу и свой меч! Разве этого мало?

Гослинг обратился ко мне:

- Сэр Легольс, мы сидим в медвежьем углу, носа не кажем за пределы, а вы попутешествовали... Как в ваших краях насчет героических деяний? Мне сыновья уши прожужжали насчет подвигов. Рвутся, понимаешь, драконов рубить, принцесс освобождать...

Я сдвинул плечами.

- Сожалею, ваша светлость. В моей стране герои измельчали. Раньше, по рассказам дедов-прадедов, герой вез красавицу, берег ее в пути, защищал, отбивался от нечисти, пока она визжала за его спиной, а теперь он и его красавица дерутся наравне, иной раз она бьется намного лучше...

Он ахнул, да я видел и по остальным мордам, что не поверили.

- Женщина? Дерется?

- Да, - ответил я удрученно. - Мужчины становятся женственными, женщины - мужественными. Я сам видел, как мужчины пользуются духами, красят волосы, подводят глаза и брови...

Ахали уже все, на меня смотрели как на записное трепло. Наконец Гослинг спросил осторожно:

- Потому вы и скитаетесь от турнира к турниру?

- Да, - ответил я сокрушенно. - Каково чувствовать, что женщина в поединке может вас сразить? Что женщина коня на скаку остановит, в горящую избу войдет и пьяного мужа на руках вынесет? Нет уж, нет уж...

Один из убеленных сединами мужей заметил глубокомысленно:

- А с чего они вдруг стали такими, сэр Легольс? Не потому ли, что мужчины... ослабели? Не поверю, что женщинам вдруг захотелось вылезти из-за наших спин и самим взять в руки оружие! Такое может случиться только там, где мужчины становятся беспомощными.

- Верно, - ответил я еще тяжелее. - Я не знаю, почему это происходит.

Они слушали внимательно, я рассказал, как однажды в Риме случилось землетрясение, прямо через центральную площадь римского Форума пролегла бездонная трещина, которая расширялась с каждым часом, угрожая поглотить весь Рим с его домами и людьми. Жрецы вопросили богов, как можно закрыть эту страшную пропасть, на что был дан ответ: пропасть сомкнется, если Рим пожертвует самым ценным, чем обладает. Жрецы еще не успели посоветоваться, что же у них самое ценное, как один молодой рыцарь по имени Курций воскликнул: "Самое ценное на свете - воинская доблесть!", тут же в полном вооружении бросился в пропасть...

Слушали, затаив дыхание, наконец кто-то спросил дрожащим голосом:

- И что дальше?

- В небесах загрохотало, тучи разошлись, а земля дрогнула, и стороны ущелья сомкнулись так плотно, что от разлома не осталось и следа.

Кто-то шумно вздохнул, остальные сидели в молчании, только сыновья герцога смотрели на меня горящими от боевого азарта глазами, да еще несколько молодых рыцарей, судя по их виду, тоже поступили бы так же.

Колдун проговорил недовольным голосом:

- Это минутный порыв. Такое бывает с незрелыми умами. Если бы он остановился на краю пропасти, посмотрел на дно... наверняка передумал бы.

Рыцари недовольно загудели, я подумал, рассказал про подвиг Муция Сцеволы, это впечатляло еще больше. Рыцари прикидывали, смогли бы держать вот так руку над жаровней и смотреть в глаза вражескому царю и вдыхать запах своей горячей плоти, чувствовать, как горит и обугливается кожа, мясо, начинает гореть кость...

Герцог внимательно всмотрелся в наши лица.

- Полагаю, мы замучили наших благородных гостей несносным любопытством. Туччи, ты проследил, чтобы всем постелили чистые простыни?.. Отлично. Надеюсь, мы сумеем продолжить беседу уже скоро...

Он взглянул на темное окно с редкими звездами. Мы начали подниматься, я уже в самом деле побаивался, что ужин плавно перейдет в завтрак.

Глава 15

Впереди от темной стены отделился, весь в темных шелках, франтоватый господин: шляпа с длинным пером, на поясе тонкий меч, еще чуть - и можно называть шпагой. Впечатление такое, что опередил это время на век-другой. Франт, который угадал направление моды.

- Сэр Легольс, - произнес он насмешливо, - ах, сэр Легольс... И все-таки не понимаю, зачем взвалили на свои плечи совсем не нужное вам дело?

Я покосился по сторонам, я тащусь в отведенное для нас крыло один, даже вечно бдящий за мной Эбергард то ли остался пировать, то ли опередил, чтобы проверить спальню на предмет мин и растяжек.

- Так и думал, что создателю общечеловеков этого не понять.

Он усмехнулся.

- Правда? Конечно, многие подумают, что вы помогли королю Барбароссе вернуть престол из чисто благородных побуждений. Дескать, рыцарство, ничего больше. Но мы-то с вами знаем...

- Что? - спросил я настороженно. Он усмехнулся еще тоньше, в умных глазах плясали огоньки.

- Знаем, что вы все умело рассчитали и провели блестящую операцию. А Барбаросса из тех, кто не любит оставаться должником и постарается отплатить. Вот с ходу дал вам виконта и владения де Бражеллена в самой плодородной области страны. А замок там, добавлю, едва ли не самый просторный и красивый в королевстве. А сейчас, только за это путешествие... опасное, не спорю, вы уже авансом получили баронство. Надо ли упоминать, что другие баронства добиваются всю жизнь?

Я подумал, крыть нечем, как-то наивно говорить о чести и благородстве тому, кто сам в это не очень-то верит, а честным и благородным рыцарям хоть и горячо симпатизирую, а кто им не симпатизирует, но все-таки мое продвинутое поколение считает их дураками. Красивыми, благородными и очень симпатичными дураками.

- Ладно, - сказал я, - а почему не верите, если все как на ладони?

- Это было бы слишком просто, - объявил он. - Для вас просто. У вас сильный и очень изощренный ум, почему и жажду заполучить вас на свою сторону. А насчет баронства мы с вами знаем, Барбаросса дал бы и так, стоило бы только сказать...

- Понятно, - ответил я. - Экономика и спинной мозг правят миром.

- А что, разве энтузиазм? На нем долго не уедешь.

- Верно, - согласился я.

- Так что же?

- Если массами, - сказал я осторожно, - то в самом деле ими правят простейшие чувства, которыми заведует спинной мозг, а головной... так, озвучивает только команды. Но есть единицы, у них спинной мозг в подчинении...

Он фыркнул.

- Святые? Сколько их?

- Мало, - признал я. - Но я сторонник школы, что историю делают не массы, а все-таки личности. И цивилизацию делают они. Вот пришел Мухаммад - и одним рывком на века остановил цивилизацию на всем Ближнем Востоке! Пришел Конфуций - и законсервировал всю Поднебесную на тысячи лет... Придумал волосатый питекантроп колесо - и цивилизация понеслась по рытвинам с ускорением...

Он хмыкнул:

- Не такой уж он был и волосатый. Вот кремниевый топор придумал в самом деле волосатый мужик, но головастый!.. Жаль, что рано погиб, он еще что-нибудь бы сумел... Не уберег я его, не уберег...

- Понимаю, - сказал я, - мир Юга намного практичнее. Но тогда почему весь мир... возможно и на Юге, воспевает благородство, честь, верность слову... вообще верность? Почему так упорно держимся за то, что в спину бить - подло, хотя понимаем прекрасно, что это самый эффективный удар? Почему бить лежачего - нехорошо? Ведь понимаем же умом, что хорошо, еще как хорошо?

Он молчал, смотрел черными, как бездны космоса, глазами. Наконец заметил суховато:

- Вы убедитесь, сэр Ричард, что хотя на Юге по благородным, хоть и нежизнеспособным рыцарским принципам не живут, однако... процветают. Гораздо больше, чем на Севере.

Я сдвинул плечами.

- Разве спорю? Но даже там, на Юге, признайтесь, у человеков есть тоска по верности и благородству. Есть жажда, чтобы верили их слову, а не застраховывались многочисленными договорами, заверенными опытными юристами!

Он ответил с явным неудовольствием:

- Ну и что? Мы смотрим, как и чем живут, а не то, о чем грезят. Пройдет время, и грезить перестанут о всякой там дурости. Ах, сэр Ричард, я жду не дождусь, когда доберетесь до южных королевств!

- А они королевства?

Он усмехнулся.

- Некоторые по традиции сохранили такие названия. Другие называются... иначе. Но вы, признаться, меня снова удивили. Или по аналогии с вашим миром?..

- Интуиция, - ответил я туманно. - Вложенная в нас вместе с душой.

Он тонко улыбнулся.

- Вы обратили внимание, что Тот, Кто вложил душу, всегда говорит "верьте в Меня", хотя должен бы сказать "верьте Мне"?.. Не обратили? Это понятно, такие тонкости обычно ускользают даже от внимательного человека. А вот я, заметьте, всегда говорю "верьте мне". Более того, проверяйте, что говорю, так быстрее убедитесь, что только я говорю правду.

- Хитрый ход, - обронил я. Он насторожился.

- В чем же?

- Проверять, - объяснил я, - уже не верить.

Он покачал головой.

- Одним и тем же мозгом мыслить и верить?

- Не знаю, - ответил я. - Иногда мне кажется, что вера в самом деле идет от сердца.

Его глаза смеялись.

- Сэр Ричард! Вы не раз вскрывали человеку грудную клетку мечом. И убедились, что сердце - это просто мышца, прокачивающая кровь по всему телу.

- Мозг тоже какое-то серое месиво, - возразил я, - но мысли иногда бывают то белые, то черные!.. Я вообще-то начинаю сомневаться, что душа - это только мозг, интеллектуальный слепок. В душе наверняка есть и отпечаток кишечника. И полная копия седалищного нерва. И спинной мозг. И вообще душа - это все.

Он поморщился, вроде бы и Отец Лжи, однако до странности не любит углубляться в метафизику. Возможно, потому, что ориентируется на массы, а им нужны простые слова и упрощенные понятия, которые легко понять и нетрудно пересказать собутыльнику в трактире.

- Вам остался только Перевал, - напомнил он. - А дальше уже природа ничем не отгородилась от Юга.

- Спасибо, - вежливо сказал я.

- Спокойной ночи, сэр Ричард! Вы всегда насторожены, но, поверьте, беседы с вами доставляют мне настоящее эстетическое наслаждение.

- Идите к дьяволу, - ответил я. Он засмеялся и растаял в воздухе.

ЧАСТЬ 3

Глава 1

Небо на востоке уже светлое, я проснулся, чувствуя себя полным сил. Так вот куда я жрал столько, мышцы подергиваются от жажды что-то делать, дергать, толкать, тянуть, ломать...

За окном звонко прокричал петух, тут же пронзительный крик подхватили другие горлопаны. Истошный крик пошел по цепочке и затих далеко за пределами замка. Я вскочил, оделся, раньше эти проклятые птицы обычно не давали спать, орали чуть ли не среди ночи, а сейчас я ухитрился сам вскочить раньше. Жаль, надо бы им самим заорать над ухом, не давать спать пернатым потомкам ящериц.

Первый урок: даже с Темной Герцогиней, колдунами и темными монахами можно уживаться, если не конфликтовать напрямую. Даже не с ними, а с их властью, что наверху. Ведь день я трясся, ночь трясся, но никто не пришел по мою шкуру. А из-за личной неприязни не убивают даже здесь.

В комнате сыро настолько, что даже простыня влажная. Выглянул в окно, настроение упало: ночью прошел дождь, гадкий, мелкий. Небо затянуто низкими тучами, дороги быстро размокнут. Перед главными воротами в донжон громадная лужа, хоть кораблики пускай.

Зевая, во двор вышел сэр Смит, чуть позже - брат Кадфаэль, бледный, с усталыми глазами. Я понял, что монах не спал вовсе. Наверняка простоял всенощную, не то каялся, не то спрашивал совета у Господа, как поступать правильно.

Герцог Гослинг, к моему удивлению, тоже встал рано, вышел проводить, с одобрением оглядел набитые тюки на заводных конях.

- Я рад, что смог помочь хотя бы в этом.

- Вы слишком щедры, - сказал я. - Нам столько вовеки не съесть! Не забывайте, что моя тихая собачка постоянно таскает то оленей, то коз, иногда даже гусей...

- Гусей?

- Не успевают взлететь, как этот песик хватает... в прыжке... если какой и успеет оторваться от земли.

Он похлопал по мешку, хитрая улыбка раздвинула уголки твердого рта.

- Думаете, здесь мясо?.. Вам положили хлеб, сыр, лук и чеснок, соль. Все учтено! Про вашу собачку нам рассказал сэр Смит. Превосходный у вас спутник!

- Спасибо.

Он стал вдруг очень серьезным.

- Сэр Ричард, я бы советовал вам сразу от нашего замка свернуть направо, чтобы избежать встречи с горцами, они что-то в последнее время прервали с нами торговлю, настроены резко враждебно...

- Я вообще-то умею договариваться с любыми людьми, - заверил я несколько самоуверенно. - Независимо от расы, пола и вероисповедания.

Он хмыкнул.

- А кто вам сказал, что я говорю о людях?.. А потом, когда минуете зеленую долину, увидите реку. Не вздумайте переходить по мосту, хорошо? Не мост то вовсе, да и река не совсем река. Там ниже по течению увидите паромщика, вот с ним и переправитесь на ту сторону. Дальше уже проще, надо только избегать Золотого Леса, Лилового Болота... это совсем не та Лиловая Топь, через которую вы прошли и которая совсем не лиловая... на равнине постарайтесь не попасть в зыбучие пески, их еще багровыми называют... Как дальше, не знаю, никто из наших не проходит дальше зыбучих. Может быть, там встретите местных, расспросите!

Я вздрагивал всякий раз, когда он упоминал то мост, что не мост, то странную реку, то зыбучие пески, что-то стал я больно чувствительным, спросил торопливо:

- А если от вашего замка поехать влево?

Он даже побледнел, в испуге отшатнулся.

- Сэр Ричард, это же сразу отдать себя в лапы Дьявола!.. Там такие создания, что их никакая сила не берет. Никто не знает, откуда они, когда появились, чем питаются, но никто еще не прошел той дорогой. Наше счастье, что они там как привязанные! Их поле охоты - всего три мили, но это, увы, так близко, что когда ветер дует в нашу сторону, слышим их вой.

Я зябко повел плечами.

- А если... прямо?

Он не вздрогнул, не перекрестился, но сказал твердо:

- Там хуже всего.

- Что там?

- Люди.

С севера наползает целый массив темных туч, в угольно-черных недрах поблескивают багровые сполохи. Небосвод потрескивает под неимоверной тяжестью.

Из кузницы вышел сэр Смит, раздраженный, усы то воинственно поднимались шильцами вверх, то опускались, как сосульки. Посмотрел на небо, зябко передернул плечами.

- Конь захромал, - сказал он хмуро. - Я даже не заметил, когда этот дурак подкову потерял!..

Из щелей кузницы сизый дымок, частые удары по металлу оборвались, вышел дюжий мужик в кожаном переднике, в длинных клещах раскаленная до вишневого цвета подкова. Сунул в бочку в водой, оттуда с мощным хлопком вырвался столб пара.

Мы понаблюдали за процессом закаливания, наконец кузнец вопросительно взглянул на сэра Смита.

- Иду-иду, - крикнул он. - Моего коня только под присмотром...

Исполинская туча опустилась так низко, что почти задевает верхушки далекого леса. Я рассмотрел дымную полосу, так выглядит издали стена ливня.

- Неужели и нас захватит?

Гослинг внимательно рассматривал тучу.

- Это наверняка. Вам лучше переждать чуть. Если повернет тем краем, ветер оттуда, заметили?.. то ее сдвинет, после обеда можно выехать. Ливень сильный, но размыть дороги не успеет.

- Эх, - сказал я раздосадованно, - были бы здесь имперские дороги! Видел я одну...

- А здесь есть, - сообщил он неожиданно. - Полсотни миль левее... я имею в виду еще левее, и перед вами откроется такая дорога, что можно целовать ее в... грунт! По ней можно скакать в любой ливень! Вы это имели в виду?

- Да, - сказал я восхищенно и обрадованно.

- Но сейчас, - закончил он трезво, - лучше вернуться в дом. Иначе...

В спину ударил внезапный ветер, взвихрил пыль и мелкий мусор. Едва вбежали под укрытие, по двору сперва пронесся, будто прочесал гребнем, дождь из толстых, как веревки, струй, затем струи сблизились, слились. Каменные плиты задрожали от настоящих водопадов, будто небосвод треснул и вода рушится, как горная лавина.

- Такой ливень долгим не бывает! - крикнул Гослинг оптимистически. - Вернемся в зал, отведаем хорошего вина, за это время все закончится. Все-таки лучше ехать, когда светит солнышко, верно?

Ливень в самом деле закончился через полчаса, что для нас и так бесконечно много. Замок стал похож на чашу с широкими краями, почти доверху заполненную водой.

Ворота открыли с огромным трудом, тяжелая масса вырвалась наружу, размывая дорогу и прокладывая русло для целой реки, которой, увы, течь всего несколько минут. Небо осталось затянуто тучами, уже не такими грозными, гром и молнии отдалились и ушли за горизонт, однако дождь продолжался: мелкий, но частый, отвратительный.

Эбергард злился молча, Мемель печально вздыхал. Я заикнулся о междугороднем шоссе, имперской дороге, Эбергард чуть ожил, но посмотрел на небо и махнул рукой.

- Пятьдесят миль?.. За сегодня не доберемся.

- Дороги развезло, - согласился Мемель. - Нужно дождаться, когда туча уйдет. Тут такое солнце, что земля сразу станет как глиняный черепок под копытами наших коней.

Эбергард поглядывал на тучи, прикидывал, наконец сказал раздраженно:

- Да, мы все равно окажемся на имперской дороге завтра в полдень... когда бы ни выехали.

Гослинг на радостях велел продолжать пир в честь высоких гостей. Сэр Смит, Мемель и почти все рыцари с великой охотой заняли места за богато накрытым столом. По кругу пошли заздравные чаши, в кубки щедро лилось дорогое вино, Гослинг первым рассказал забавную охотничью байку, граф Мемель вспомнил еще более веселый случай. Под здоровый дружный хохот зазвучали шутки, песни, заздравные крики.

Я извинился после второй чаши вина, поднялся и постарался улизнуть как можно незаметнее. Граф Эбергард исчез еще раньше. Брат Кадфаэль и не появляется, но к нему претензий нет: монах, у них свои причуды.

Не зная, чем заняться, я вышел во двор, постоял в дверях, не решаясь ступить без особой нужды под гадкий моросящий дождь. Несмотря на мелкие капли, по каменным плитам плещет вода, под стенами бегут настоящие ручьи.

Из небольшой пристройки выглянул брат Кадфаэль, помахал рукой. Я перебежал через двор, поскальзываясь на гладких и словно намыленных камнях.

Пристройка оказалась нечто вроде лечебницы, пахнет травами, настойками, в котле варятся корни. Старый сморщенный человек с длинными жидкими волосами вправлял руку подростку. Тот терпел боль молча, а когда лекарь отпустил его, убежал с такой скоростью, что дважды поскользнулся на вымытых булыжниках двора.