на решетку, не дав Бюзару ее опустить.
рабочие были такими же сознательными, как ты, не было бы несчастных
случаев. Эти решетки стоят бешеных денег и большей частью ничему не
помогают, так как рабочие выводят их из строя. Вот станешь сам хозяином,
тогда поймешь... До чего мне осточертели все эти учреждения: социальное
страхование, охрана труда и так далее...
Морель быстро взглянул на него и, показывая пальцем на внутренность формы,
бросил:
рассудительная... Вы выбьетесь.
например, поручительство платежа по векселю... лишь бы дело было
стоящее... обращайтесь к папаше Морелю.
не случалось ходить по грязи, он все же продолжал носить охотничьи
башмаки, первая роскошь, которую он себе позволил еще задолго до покупки
своего первого пресса, когда он вместе с двумя товарищами работал
каменщиком.
человеком. Он водил его по фабрике, и Бюзар решил, что незнакомец -
товарищ Шатляра по профсоюзной работе. В листовке, розданной рабочим,
сообщалось, что сегодня вечером состоится политическое собрание при
участии делегатов из Парижа.
цифрами, приписанными внизу, под датой "воскресенье, 18 ноября". Шатляр
что-то тихо говорил незнакомцу. Бюзар решил, что речь идет о нем. Он
поднял решетку, вынул сдвоенные части кареты...
Форма была куплена по дешевке у одной американской фирмы, которая
старается проникнуть в Бионну. Игрушка продается по сорок франков за штуку
торговой фирме в Камеруне. Вычтем стоимость электроэнергии... сырья,
амортизации машины... накладные расходы... я беру широко...
франков прибыли.
мой чистый доход. Я вношу еще по пятьсот франков в день родителям за
питание.
смываюсь...
него.
Морель объяснил бы тебе, что он не может быть щедрее своих конкурентов...
Он сам бывший рабочий. В тридцать шестом году он голосовал за Народный
фронт... Во время оккупации давал деньги партизанам... Еще совсем недавно
он дал по подписке на нашу прессу двадцать тысяч франков, которые передал
мне через своего сына.
Старик Морель до сих пор заходит в "Социальную Зарю" пропустить стаканчик
вина, и ребята, смеясь, говорят ему: "Старый ренегат... ты что же, устроил
самому себе революцию, в одиночку?" Он очень гордится, хвастается тем, что
оказался изворотливее других. Хотя постоянно твердит: "Мое старое сердце
по-прежнему с вами..." И в этом есть доля правды. Но все же относительно
сносные условия работы на этой фабрике - заслуга сильного профсоюза.
незнакомец.
Шатляр.
на мешках с пластмассой, он долго ворочался с боку на бок и в конце концов
вернулся в цех. Он встал за спиной брессанца, работавшего с поднятой
решеткой.
сигарету и зажженную спичку. Брессанец успел закурить. Вспыхнул красный
глазок, раскрылась форма.
кареты.
тобой, и все вместе отправимся на танцы.
товарищ, подумал Бюзар; и так ему придется провести здесь еще целых четыре
смены: от шестнадцати часов до двадцати, от полуночи до четырех утра, с
восьми до полудня и снова от шестнадцати до двадцати. Бюзар вышел, дошел
до фабричных ворот. В стороне Сен-Клода низкие тучи хлопьями нависли над
горами. На углу авеню Жана Жореса какой-то велосипедист поскользнулся на
мокром асфальте. Бюзар почувствовал озноб и вернулся на фабрику.
подмигнул и сказал:
известной лионской газеты. Но это его не интересовало. После окончания
школы он не прочел ни одной книжки, не брал в руки газет, за исключением
"Экип" и "Мируар спринт". Он не имел никакого представления о том, что
происходит на свете, если не считать событий в мире велосипедистов.
Правда, до него доходили обрывки всяких сведений из разговоров отца и
рабочих на фабрике, но Бюзар старался пропускать мимо ушей все эти
"заумные рассуждения", которыми, как он был убежден, люди пытались
помешать ему устроить свое будущее по собственному усмотрению. Мари-Жанна
полностью разделяла его взгляды. Оба рабочие, оба жили в Бионне, в этом
рабочем городе, где за жизнь Сакко и Ванцетти боролось все население,
откуда уезжали добровольцы сражаться за республиканскую Испанию, в городе,
где все стены были покрыты надписями против генерала Риджуэя, и оба они,
Мари-Жанна и Бюзар, были еще более оторваны от внешнего мира, чем Поль и
Виргиния на своем острове. Подобные вещи были еще возможны и даже довольно
часто случались во Франции этого периода.
попавшейся ему на глаза газете, но, не найдя ничего о велосипедном спорте,
он закурил и попытался ни о чем не думать; это очень трудно. Помимо своей
воли, он принялся подсчитывать: еще шестнадцать часов, тысяча четыреста
карет, две тысячи двести восемьдесят раз поднять и опустить решетку,
сделать восемь тысяч шестьсот сорок движений... Бюзар вернулся в цех.
прозрачный плащ по теперешней моде, и туфли на высоких каблуках. Она шла
по цеху напряженной походкой, презрительно надув губы. Мари-Жанна заранее
ненавидела фабрику. Вот именно такой она себе ее и представляла: лампы
холодного дневного света, вытянувшиеся, как огромные звери, прессы,
медленно раскрывающиеся и закрывающиеся формы, которым ничего не стоит,
она это знала, раздробить руку человеку.
на токарном станке в отцовской мастерской, часто приходила на
"Пластоформу" за оправами для очков, которые Бюзары шлифовали, и
большинство рабочих были с ней на "ты". Элен была помолвлена со
слесарем-инструментальщиком из механического цеха.
кончаем. Видишь, я был прав...
воскресенье, а в понедельник они уже будут в снэк-баре. Все, о чем мечтал
Бюзар, почти сбылось, но он не испытывал никакой радости и сам не мог
понять, почему это так.
переутомился...