вненациональным футболом. Затем, параграф за параграфом, изложил прави-
ла. Одинарный свисток означает: мяч вне игры. Засчитанное попадание -
когда атакующих "запятнали" - фиксируется двойным свистком арбитра. Бе-
жать с мячом запрещается. Вообще мячи: мячи бывают отвесные, так называ-
емые "свечи", дальние, плассированные с угла, ложные свечи, катыши, пол-
зуны, рикошеты, отскоки, "пятнающие" попадания и в три передачи. Подача
мячей осуществляется ударом биты и бывает, в зависимости от типа произ-
водимого удара, для отвесных и дальних мячей - снизу или боковая, для
плассированных мячей - от локтя, а также двумя руками, когда мяч подбра-
сывается на высоту плеча. Отвесные мячи, или так называемые "свечи", по-
учал Малленбрандт, ловятся игроком так, чтобы рука с ловушкой и пойман-
ный мяч образовывали одну линию с уровнем глаз ловящего. Кроме того, - и
это новшество прославило старшего преподавателя по всем городам и весям
- по его предложению расстояние, которое игрокам следует пробегать до
"меток", было с пяти метров увеличено до пятидесяти пяти. Это ужесточе-
ние правил игры - Амзелю довелось в буквальном смысле прочувствовать его
на собственной шкуре - было воспринято почти всеми гимназиями на севере
и востоке Германии. Малленбрандт был ярым врагом футбола, и многие счи-
тали его истовым католиком. На шее, а точнее, на волосатой груди у него
болтался металлический свисток. Одинарный свисток означал: мяч вне игры.
Двойной свисток означал: только что ученика Эдуарда Амзеля "запятнали"
мячом, попадание засчитывается. А вот свечи, которые Вальтер Матерн за-
пускал, стараясь спасти своего друга, Малленбрандт частенько не засчиты-
вал: "Заступ!"
следующая сорвалась - подающий чуть накренил корпус, и мяч, отклонившись
от игрового поля, со свистом и треском ныряет в чащу леса. По свистку
Малленбрандта - мяч вне игры! - Вальтер Матерн мчится к забору, перема-
хивает его одним прыжком, ищет во мху и под кустами на опушке, как вдруг
мяч сам выпрыгивает к нему из орешника.
мужчины. На ухе, на левом, покачивается медная серьга, потому что мужчи-
на смеется, беззвучно. Смуглый бледный загорелый. Ни одного зуба во рту.
Биданденгеро - это и означает "беззубый". А под мышкой - говорящий узе-
лок. Вальтер Матерн, держа мяч обеими руками и пятясь, выбирается из ле-
са. Никому, даже Амзелю, он не расскажет об этом бесшумно смеющемся нез-
накомце в кустах. Уже следующим утром, и после обеда тоже, Вальтер Ма-
терн нарочно смазывает по одной подаче, запуская мяч в лес. И, не дожи-
даясь свистка Малленбрандта, мчится через все поле и перемахивает через
забор. Но ни один куст, ни одно деревце не выбрасывает ему мяч обратно.
Один мяч он после долгих поисков нашел под папоротником, а второй так и
запропастился - не иначе лесные муравьи в муравейник затащили.
Тридцатая утренняя смена
плодиться и взрываться.
усердные прачки.
тоже брали уроки - у кое-кого, кто всю жизнь не покладал рук, барабаня
по лакированной жести.
Сатурн, Уран, к которым, как зловеще намекают астрологические календари,
может присоединиться незримая луна Лилит? Неужто они двадцать тысяч лет
усердно двигались по своим орбитам лишь затем, чтобы послезавтра войти в
роковое неблагоприятное противостояние в знаке Водолея?
"срезавшиеся", а на самом деле запущенные "в молоко" нарочно, надо было
усердно тренировать.
лужайку с севера. Сорок пять деревянных кушеток, сорок пять аккуратно
сложенных в изножьях кушеток грубошерстных, кисло пахнущих одеял поджи-
дали шестиклассников для полуторачасового послеобеденного отдыха. А уж
после мертвого часа неподалеку от веранды, на восточной стороне лужайки
Вальтер Матерн тренировал подачу.
к углу сетчатую изгородь со всех сторон обступал густой, недвижный или
шумный, Заскошинский бор - смешанный лес, где водились кабаны, барсуки,
гадюки и где - прямо через лес - проходила государственная граница. Ибо
лесной массив начинался на польской земле, первыми кустами и соснами
прорастая на песчаных почвах Тухлерской пустоши, уже слегка перемежаясь
на волнистых холмах Кошнадерии березой и буком, упрямо тянулся на север,
к более мягкому приморскому климату: на валунных мергелях произрастал
смешанным лесом, а заканчивался на побережье светлыми лиственными роща-
ми.
бидными. Они кормились дикими кроликами, ежами и случайными приработка-
ми. Лесную школу они снабжали белыми грибами, лисичками и рыжиками. Лес-
ник прибегал к их помощи, когда неподалеку от лесных дорог высоко на
стволах надо было уничтожить осиные гнезда - по дорогам шли обозы с ле-
сом, и осы пугали лошадей. Цыгане называли себя "гакко", обращаясь друг
к другу, говорили "мора!", а местные, разумеется, кликали их "цыганами"
или еще "смугляками".
щу леса после сорвавшейся подачи. Этот мора беззвучно смеялся.
подачи, с тем же усердием тренировал подачи неправильные.
в то же самое место, но никто больше не выбросил ему мяч обратно.
равильные? За верандой для отдыха, к востоку, был расположен плаватель-
ный бассейн, примерно семь на семь, в котором давно никто не купался -
бассейн засорился, протекал, словом, никуда не годился; правда, лужи
дождевой воды застаивались и испарялась в его растрескавшемся бетонном
ложе. И хотя школьники в бассейне не купались, посетители, и в избытке,
здесь были: лягушки, прохладные и шустрые, величиной с мятный леденец,
усердно прыгали повсюду, словно у них тут тренировка; большие одышливые
жабы попадались редко, зато лягушек было хоть пруд пруди - целые конг-
рессы и школьные дворы лягушек, лягушачьи балетные ансамбли и лягушачьи
ассамблеи; лягушки, чтобы надувать их через соломинку, лягушки, чтобы
совать их за воротник, чтобы давить и чтобы в ботинки подкладывать; ля-
гушки, чтобы подбрасывать их в почему-то всегда слегка подгорелый горох
с салом и в чужие кровати, в чернильницу и в конверт под видом письма,
и, наконец, лягушки, чтобы тренировать на них подачу.
что запас аккуратных, гладких, одна к одной, лягушек был неисчерпаем.
Тридцать подач - и тридцать серо-голубых красавиц прощались со своими
молодыми земноводными жизнями. Черно-коричневых бывало обычно только
двадцать семь, ими Вальтер Матерн завершал неутомимую череду своих уп-
ражнений. Он, впрочем, вовсе не стремился к тому, чтобы запустить, ска-
жем, серо-голубую лягушку как можно выше - выше вершин шумного или без-
молвного Заскошинского бора. Но и не к тому, чтобы любым местом биты по
лягушке болотной обыкновенной просто попасть. Он ведь жаждал усовершенс-
твоваться не в дальних и не в коварных плассированных мячах - в дальних,
к тому же, Хайни Кадлубек все равно был вне конкуренции, - нет, Вальтер
Матерн тренировал на разноцветных лягушках только такие удары, когда би-
та в строгом соответствии с рекомендациями виртуозов описывает дугу сни-
зу вверх, что и сулит образцовую, едва ли не строго вертикальную и почти
не подверженную порывам ветра свечу. Если бы вместо переливчатых лягушек
бита на конце этой дуги встречала упругий, шершаво-коричневый, лишь по
линиям швов гладкий и блестящий кожаный мяч, Вальтеру Матерну за ка-
ких-нибудь полчаса удавались бы дюжина превосходных и штук пятнад-
цать-шестнадцать вполне приличных свечей. Справедливости ради следует
также сказать, что, невзирая на усердное и успешное освоение удара све-
чой, число лягушек в обезвоженном бассейне нисколько не убавлялось: они
продолжали бодро, хотя и с неодинаковой резвостью, тренировать прыжки в
высоту и длину прямо под ногами Вальтера Матерна, который стоял среди
них, словно лягушачья смерть. То ли они и вправду этого не понимали, то
ли были до такой степени преисполнены сознания собственной многочислен-
ности, - в этом смысле они отчасти сродни воробьям, - что никакой лягу-
шачьей паники в бассейне не наблюдалось.
ны, пятнистые саламандры и банальные ящерицы. Но этим юрким созданиям
бита не угрожала, ибо к тому времени у шестиклассников завелась игра,
стоившая тритонам и саламандрам не жизней, а только хвостов.
кончики хвостов, которые тритоны, саламандры и ящерицы отбрасывают, ког-
да их хватаешь, - впрочем, хвосты можно и отрубать коротким ударом паль-
ца, - вот эти живые, трепещущие отростки нужно проглотить, и именно в
подвижном состоянии. Лучше, конечно, проглотить не один, а несколько
прыгающих по бетону хвостов. Кто отважится на такое, тот герой. При этом
полагается заглотать от трех до пяти хвостов, не запивая их водой и не
заедая хлебом. Но и это еще не все: тому, кто уже удерживает в своем
нутре три, а то и пять неутомимо бьющихся хвостов ящериц, тритонов или
саламандр, запрещено меняться в лице. Оказывается, Амзель может! Загнан-
ный, замордованный лаптой Амзель распознает в заглатывании тритоньих
хвостов спасительную возможность и спешит за нее ухватиться: он не толь-
ко внедряет в свое пухлое, коротконогое тело сразу семь вертких хвости-
ков, он, оказывается, в состоянии - если только ему пообещают освободить
Маккефри Энн
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Орловский Гай Юлий