окружавших его каменных колонн. Безмолвный, неподвижный, он стоял спиной к
прихожанам, повернувшись на юго-восток.
словно застыли в ожидании, и тишина становилась все более ощутимой. Снова
раздался железный визг, выскочила механическая фигурка, отбила три четверти
и с таким же грохотом исчезла. На этот раз всех это как-то резнуло и многие
даже вздрогнули.
кто-то громким шепотом.
в громком покашливании и шарканье ногами. Наконец кто-то захихикал. Но
сержант даже не пошевелился. Он стоял, повернувшись лицом на юго-восток,
прямой, как колонна, с шапкой в руках.
ослабевать, смешки и хихиканье раздавались все чаще. Потом вдруг наступила
мертвая тишина. Все замерли в ожидании развязки. Многим, вероятно, случалось
наблюдать, как быстро летит время, когда часы отбивают каждую четверть.
Трудно было поверить, что механический человечек не сбился со счета, когда
он опять с громким хрипеньем выскочил со своим грибком и судорожно ударил
четыре раза. И всем показалось, что его уродливая рожица исказилась ехидной
усмешкой и что-то злорадное было в его подергиваниях. Затем послышались
глухие отдаленные удары колокола - это часы на башне пробили двенадцать.
Женщины были потрясены, и теперь уже никто не хихикал.
не оборачиваясь; все женщины, собравшиеся в церкви, жаждали посмотреть на
его лицо, и он, по-видимому, сознавал это. Наконец он повернулся и
решительно зашагал к выходу, сжав губы, ни на кого не глядя, словно презирал
их всех. Двое сгорбленных, беззубых стариков нищих переглянулись и хихикнули
ему вслед, в сущности, вполне безобидно. Но этот старческий смех в стенах
церкви прозвучал как-то зловеще.
живописные тени от сгрудившихся кругом старинных деревянных домов. Молодой
человек, выйдя из церкви, пошел наперерез через площадь и на полдороге
встретился с молоденькой женщиной. По ее взволнованному лицу видно было, что
она в страшном смятении, но при виде сержанта она остановилась как вкопанная
и словно помертвела от ужаса.
упор.
шпилем, и я была у входа ровно в половине двенадцатого, как ты сказал; я
ждала до без четверти двенадцать, и тут уж спросила и узнала, что это
церковь Всех Усопших. Ну, я, конечно, испугалась, но не очень, потому что я
подумала, что можно ведь и завтра.
удовольствия надолго, можешь быть уверена.
же я такого страшного сделала, что ошиблась! Ну скажи, дорогой Фрэнк, когда
же это будет?
быстро зашагал прочь.
ГЛАВА XVII
когда возмутительница его покоя появилась в поле его зрения. Адам проснулся
от своего глубокого сна, открыл очи - перед ним была Ева. Фермер собрал все
свое мужество и в первый раз по-настоящему устремил на нее взгляд.
укладываются в математические уравнения. Прибегая к каким-нибудь средствам,
чтобы вызвать движение душевного порядка, можно получить такие неслыханные
результаты, что причина по сравнению со следствием окажется до нелепости
ничтожной. Когда женщина подчиняется какому-то капризу или прихоти, то по
свойственному ей легкомыслию или какому-нибудь другому недостатку она
упускает это из вида. Так вот и случилось с Батшебой, она никак не ожидала
того, с чем ей пришлось столкнуться в этот день.
взглядом, нет, он уставился на нее, как на какое-то чудо, как жнец на поле
глядит во все глаза на проносящийся мимо поезд, нечто настолько чуждое ему,
что с трудом доступно его пониманию. Женщины для Болдвуда были не чем-то
сосуществующим с ним в обязательном порядке вещей, а неким феноменом,
отдаленным на громадное расстояние, вроде комет, - об их строении,
происхождении, движении так мало известно, что даже не приходит в голову
задумываться, вращаются ли они по таким же неизменным геометрическим
орбитам, подчиняющимся тем же законам, что и его собственная земная, или
носятся беспорядочно, как это кажется, когда глядишь.
округлый подбородок, шею. Потом он увидел сбоку опущенные веки, глаза,
ресницы, изящную форму уха. После этого он разглядел ее фигуру, юбку, все
вплоть до башмаков.
это, как ему кажется, потому что может ли быть, чтобы эта мечта во плоти,
если она так прекрасна, как ему представляется, могла бы находиться здесь,
не вызывая бурного восхищения мужчин, расспросов и любопытства, которое,
кстати сказать, проявлялось достаточно заметно. Насколько он мог судить - ни
природа, ни искусство не могли бы придать большей красоты этому
единственному совершенному из множества несовершенных созданий. Сердце его
заговорило. Не следует забывать, что Болдвуд, несмотря на свои сорок лет,
никогда не смотрел ни на одну женщину внимательным, изучающим взглядом; они
как бы всегда были для него не в фокусе и не задевали ни одного из его
чувств.
самому себе. Он украдкой наклонился к соседу и спросил его шепотом:
смотрели. На редкость красивая девушка, ничего не скажешь.
только близок к тому, чтобы влюбиться, он обнаруживает удивительную
доверчивость. Слово любого ребенка приобретает для него значимость
академического суждения. Болдвуд был удовлетворен.
мне". Чем вызван такой странный поступок? Слепота Болдвуда, не видевшего
разницы между признанием того, что напрашивается само собой, и измышлением
чего-то, что отнюдь не напрашивается, была вполне под стать
неосмотрительности Батшебы, не задумывавшейся над тем, что какой-нибудь
пустяк может привести к серьезным последствиям.
фермером и подводила итог счета с таким хладнокровием, как если бы перед ней
было не живое лицо, а бухгалтерская книга. Было совершенно очевидно, что
такой человек для женщины с запросами Батшебы не представляет собой ничего
интересного. Но Болдвуд почувствовал, как его всего бросило в жар от
внезапно охватившей его ревности. Он впервые заглянул "в тот страшный ад,
где мучится влюбленный". Первым его побуждением было пойти, втиснуться между
ними. Это можно было сделать только одним способом - спросить у нее образцы
ее зерна. Болдвуд откинул эту возможность. Он не мог обратиться к ней с этим
- завести с ней разговор о купле-продаже значило бы осквернить красоту, и
его представление о ней никак не допускало этого.
покорить эту величественную крепость. Она чувствовала, что глаза его
неотступно следуют за ней, за каждым ее шагом. Это была победа; и достанься
она сама собой, она была бы для нее еще слаще из-за несносного промедления.
Но Батшеба достигла ее, введя его в заблуждение своим дурачеством, и поэтому
она утратила для нее свою цену, как какой-нибудь искусственный цветок или
красивое восковое яблоко.
трезво, когда не были задеты ее чувства, поэтому она винила себя и Лидди и
искренне раскаивалась, что допустила эту шутку и нарушила спокойствие
человека, которого она слишком уважала, чтобы позволить себе умышленно его
дразнить.
извинится перед ним. Но ее пугала мысль, как бы не наделать хуже, - если он
узнает, что она хотела посмеяться над ним, он не поверит ее извинениям и
только еще больше обидится, а если он думает, что это попытка завлечь его,
то он сочтет это новым домогательством с ее стороны.
ГЛАВА XVIII
среди окрестных жителей в этом захолустном местечке считался чуть ли не
аристократической особой. Приезжие горожане, люди светские, для которых
город - это все, если им случалось задержаться на день, на два в этом
захолустье, услыхав стук колес легкого экипажа, оживлялись, надеясь, что им
повезет и они найдут здесь хорошее общество, может быть, скучающего в
уединении лорда или, на худой конец, крупного помещика-сквайра, - но это
оказывался всего только мистер Болдвуд, ехавший по своим делам. Потом они
Земляной Андрей
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Куликов Роман