и Тихвинском направлениях шли ожесточенные бои, шли они в пяти километрах от
Волховстроя. Нависла угроза над электростанцией. От Военного совета фронта
пришел приказ; взорвать плотину и станцию, но не сдавать ее врагу. Генерал
И.И. Федюнинский решил все же защищать ГЭС до последнего и взорвать лишь
тогда, когда противник вступит на ее территорию.
противника. Вражья нога не ступила на Волховстрой и на станцию Войбокало -
тоже. Попытка врага выходом на Новую Ладогу повесить замок на второе кольцо
провалилась. Зимой 1942 года Волховская ГЭС давала электроэнергию Ленинграду
через Ладожское озеро.
остановить наступление немцев под Тихвином.
на Волховском и Тихвинском направлениях. Наши летчики, базируясь ближе
других к Волховстрою, ежедневно делали по 4-5 боевых вылетов. Их удары
реактивными снарядами и пулеметно-пушечным огнем по войскам противника на
переднем крае оказывали большую помощь пехоте. Полк гордился
благодарностями, которые приходили в адрес командования бригады и ВВС флота
от руководства 54-й и 4-й армий.
пополнения. Четырнадцать летчиков из тридцати, прибывших в полк, встали в
боевой строй.
Балтийского флота сильно ухудшилось. Не хватало продовольствия. Единственная
ниточка спасения ленинградцев от голодной смерти проходила по пути от
станции Заборье через Шугозеро в Новинку, оттуда на реку Пашу, на Карпино,
дальше на Сясьстрой, в Новую Ладогу и на Леднево. Отсюда грузы через бурное
Ладожское озеро доставлялись в порт Осиновец и дальше в Ленинград. Общее
протяжение всего пути 320 километров, но последние 40 - от Кобоны и Лаврова
- были самым уязвимым местом. Чтобы разорвать эту тонкую нить, гитлеровское
командование выделило до 600 самолетов 1-го воздушного флота. Именно здесь,
в районе Кобоны и Осиновца, враг и рассчитывал топить и уничтожать все, что
лежит или движется на запад или восток.
Советского правительства начали ускоренно строить ледовую трассу, названную
впоследствии ленинградцами Дорогой жизни.
авиации флота, в частности специальной авиагруппы в составе 11-го и 13-го
истребительных авиаполков и 12-й отдельной Краснознаменной истребительной
авиаэскадрильи, которая базировалась в Новой Ладоге.
Зеленец был направлен 13-й авиаполк. 30 ноября он перелетел на полевой
аэродром у деревни Выстав, расположенной в восьми километрах юго-западнее
Кобоны.
частично - на сенокосном лугу. С востока ее обнимала полоса хвойного леса,
уходившего в огромное болото, с северо-востока - продолговатая, метров сто
высоты гора. Деревня тянулась по обе стороны дороги, самый большой
двухэтажный дом - здание сельсовета и правления колхоза - заняли под
столовую и гарнизонный клуб.
поддерживать войска 54-й армии, которая с начала декабря перешла в
наступление в районе Войбокало, Шум, Жихарево и Назия с дальнейшим выходом
на участок железной дороги Кириши - Погостье.
флота усилили полк летным составом и самолетами И-16. Их прислали в
небольшом количестве, забрав из авиационных училищ в глубоком тылу.
двадцать три из них могли летать на тринадцати находящихся в исправности
самолетах. Положение не из легких, но нам уж было не привыкать. Никакие
трудности в ту пору в расчет не брались, и командир полка майор Охтень,
распределив равномерно людей и самолеты по трем эскадрильям, потребовал,
чтобы командиры сами вводили в строй молодежь. Иначе говоря, важнейшее дело
боевой подготовки кадров командир полка планировать не стал, пустил на
самотек.
начали как бы вариться в собственном соку и тянуть тяжелую лямку ратного
труда без контроля и помощи со стороны командира полка, совсем переставшего
летать на боевые задания.
понять: в чем корень зла?
летчики - учителя и наставники. В Охтене же странно сочетались апломб и
затаившееся где-то в глубине души, болезненно переживаемое сознание
собственной неполноценности, рожденное длительным "нелетным" перерывом. В
прошлом неплохой летчик, он оказался на новой должности слабым
организатором. Тут у него не получалось, а летную практику он понемногу
запустил и, возможно, стал страшиться неба. Чем реже летал, тем меньше был
способен практически руководить комэсками. Неудачи до предела обострили
самолюбие, он словно бы отгородился от командиров чиновной стенкой. Полк по
сути лишился крепкой умной руки, трудно стало работать с командиром и штабу
полка. Пожалуй, из троих командиров эскадрильи один лишь Рождественский
остался на высоте, личным примером показывая подчиненным, как надо вести бои
в сложнейших ситуациях.
свое оправдание:
прикажете мне водить звенья? Подменять командиров эскадрилий? Ну, уж
извините... Надо думать, прежде чем безответственно болтать!
рисковать командиром не стоит...
комэсков?..
отличие от "других" я не выбираю себе заданий. Летаю где потрудней.
поняли, что в полку неблагополучно. Этого нельзя было не заметить, особенно
если учесть, что полк всегда был на хорошем счету и за боевые действия под
Таллином, в районе Ханко и Ленинграда был представлен к гвардейскому званию.
БОИ С РАССВЕТА
только бурные воды Ладожского озера, но, кажется, и сам воздух. Плотный,
звенящий, он словно бы стиснул природу в своих колючих объятиях. В холоде и
огне стонала земля под Тихвином и Волховом, под Войбокалом и Шумом. Здесь
продолжались ожесточенные бои наших войск, оттеснявших врага за пределы
Северной железной дороги.
для спасения блокированного Ленинграда от смертельного голода и для срыва
гитлеровского плана соединения его полчищ с финскими войсками в южной части
Ладожского озера и на реке Свирь.
уже не одиночные машины и мелкие колонны, а сплошная вереница автотранспорта
двумя темно-серыми лентами по бело-голубому торосистому льду двигалась на
запад. Родина слала гибнущим от голода, обстрела и бомбардировок
ленинградцам хлеб, мясо, масло, соль, пушки и снаряды, которые за время
ледостава скопились на перевалочных базах в Кобоне и Лаврове.
от ударов с воздуха не только то, что идет по ледовой трассе в Ленинград и
обратно, но и то, что находится на складах, а вернее - лежит под открытым
небом на восточном берегу у тех же деревень Лаврове и Кобона.
главную силу подкрепления. Ведь бойцы фронта и моряки сражались впроголодь,
а ленинградцы работали на заводах, получая 125 граммов хлеба в сутки.
распылять силы своей авиации, вынудили бросить большую часть 1-го воздушного
флота не на ледовую трассу, как предусматривалось Герингом, а на поддержку
своих войск. Поэтому в первой половине декабря трассу атаковали мелкие
группы бомбардировщиков и истребителей, и в основном в дневное время.
разведки боем. Противник явно прощупывал силу авиационного прикрытия,
плотность зенитного огня и расположения зенитных средств. Затем тактика
фашистов резко изменилась. Они стали наносить удары одновременно несколькими
группами на разных участках трассы и старались избегать воздушных боев с
нашими патрулями.
резко меняющейся погоды, затрудняло своевременный перехват противника.
Поэтому обнаружение вражеских самолетов и умелый выход на них зависели от
самих летчиков.
на прикрытие трассы, но с перехватами не ладилось. Мешали радиолокационное
наблюдение врага за нами (о котором мы тогда и не знали), а также плохая
погода и кратковременное пребывание самолетов противника над целью. С
душевной болью видели мы с воздуха наши разбитые горящие машины, воронки на
льду, и, возвращаясь на аэродром, каждый чувствовал свою вину.
обогреться или надеть на себя что-нибудь потеплее и посуше, не слышно было
смеха и шуток. Вес хорошо понимали, что успехи боев, к сожалению, не всегда