продуктами на брезент, подчеркнуто солидно вынимая галеты, масло, сахар,
табак в пачках - целое богатство, к которому Кузнецов был сейчас равнодушен:
обманчивую какую-то сытость чувствовал он после выпитой водки и съеденного
сухаря.
что сказать?
из землянки, напружив шею, неодобрительным птичьим взором окинул напоследок
примолкнувшую в минуту его появления Зою, полог задернул яростно, тщательно,
недвусмысленно намекая этим на нежелательность Зоиного присутствия здесь.
Затем возле входа снова послышался голос Уханова:
родной наш отец и каптенармус. За аккуратность тебя уважаю, за ласку к
батарее.
басок старшина. - Как разговариваете? Чего улыбаетесь? Встать как положено!
встать как положено?
порядка. Доберусь я до вас, старший сержант! - отчитывающе гремел за
брезентом старшина, и похоже было - выговаривал это не одному Уханову, но
заодно и обоим лейтенантам, которые должны были слышать его в землянке. - По
струнке ходить будете!.. Не таким рога обламывал! Разболтанной
разгильдяйщины в батарее не допущу!..
не приласкал! - посоветовал превесело Уханов. - За отеческую заботу,
старшина... Ты, золотой наш, строевой подготовкой с поварами позанимайся.
Они поймут в момент. Все сказано.
невозмутимо спокойный. Стянул замазанные землей рукавицы, начал тереть над
огнем руки, оглядывая всех дерзкими, как бы все время сопротивляющимися
глазами. Это выражение дерзости особенно придавал ему стальной передний зуб,
холодно сверкавший, когда старший сержант говорил иди улыбался.
прочим Кузнецову - Что, завтрак, обед и ужин - вместе? Великое дело! Если
думаете, что я сыт, - глубокое заблуждение. Где мой огромный котелок,
Нечаев?
голоса, от его тени, затемнившей половину стены, от горьковатого запаха
инея, которым пропитана была каждая ворсинка его шинели: с начала работы он
не был в тепле.
из котелка в кружку. - Долго ждали.
полушубка.
продуктами на брезенте. - Плюньте на все и переходите в мой расчет. Лично
обещаю - в обиду никому не дадим. У нас терпимые ребята. Выроем вам
отдельную землянку.
сказал так, почему эта фраза вырвалась у него, и, чтобы замять неловкость,
принялся одергивать отвисшую кобуру на ремне, спросил: - Вы к комбату идете,
Зоя?
оружия. Вот какие у меня острые ногти! - И принужденно заулыбалась,
поцарапала ногтями руку Уханова.
как-то заметно потускневший с приходом Уханова. - Что ваши ноготки, если кто
черное дело задумает? Будете царапаться? Кусаться? Смешно будет выглядеть!
терпение. - Опять ерунду дурацкую говорите! Зоя, пожалуйста...
отбрасываемой земли. Кухня еще темнела на льду под обрывом берега, но жарок
забыто потух в ней, не гремел черпак повара: вокруг не было никого;
продрогшая лошадь переступала ногами, отфыркиваясь, жевала из торбы.
опять Кузнецову стало не по себе от этой глубоко распространенной в ночи
тишины, от этой безмолвной затаенности в стороне немцев. Он молчал. Молчали
Давлатян и Зоя. Слышно было, как похрустывал, ломался ледок под валенками.
независимые санинструкторские обязанности Зои в батарее, ее свободное
положение, позволяющее находиться в любом взводе, и досадовал, что она
покорно шла сейчас в землянку Дроздовского, который, казалось, имел на нее
особое подчиняющее право...
мужа?
теперь близко друг к другу по натоптанной солдатами тропе вдоль основания
откоса.
уступе берега. - Я не пошутила...
задержавшись позади Зои, воскликнул: - Смотри, Кузнецов, здесь река как
противотанковый ров. Прекрасно! Если танки прорвутся, здесь застрянут. А по
льду не пойдут - не выдержит! В каком направлении сейчас Сталинград? На
север?
на тот берег прорвутся, то это слишком далеко... не хотел бы!
синевой снега на крутом откосе, и очень темными были глаза, поднятые к
светлеющей полосе зарева под берегом.
всякой видимой связи: - А вы, Давлатян, совсем не боитесь умереть?
милая, как вы? Милая кошечка? Правда?
Для чего вы говорите, что я милый? Я вовсе не милый... и при чем здесь
кошечка? Я не люблю кошек. У нас не было дома кошек. Никогда.
сожалению, не был в Армении. Язык даже не знаю.
Наверно, Наташа или Зина? Я не угадала?
Она грустно улыбнулась. - Мне просто приятно говорить с вами. Вот Кузнецов
тоже как-то странно смотрит на меня. Зачем вы на меня сентябрем смотрите,
мальчики? Неужели я это заслужила?
не смотрим!
пахнет. Печка у них, кажется. Откуда у них печка?
там, размытая темнотой, завиднелась в трех шагах фигура часового. -
Санинструктор, никак?
грунта воткнуты лопаты, валялись кирки; сбоку деревянной двери торчало из
стены изогнутое колено жестяной трубы, развеивая по откосу пахучий,
домашний, теплый на морозе дымок. Весь этот комфорт был, по-видимому,
раздобыт разведчиками и связистами в станице. "Да, даже печка", - подумал
удивленно Кузнецов.
рост, убежище, наполненное душной сыростью, запахом горячего железа (печка в
углу была накалена до малинового свечения), с большой керосиновой лампой, с
земляными нарами, уютно застланными соломой, с земляным столом, покрытым
брезентом, - все выглядело чисто, опрятно, не по-фронтовому удобно. В углу,
рядом с печкой, связист устанавливал на снарядном ящике аппарат, продувал
трубку.
Дроздовский в незастегнутой шинели. Светлые, соломенного оттенка волосы
причесаны, как после умывания; близко освещенное лампой красивое лицо
строго, тени от его не по-мужски длинных густых ресниц темно лежали под
глазами, устремленными на карту.
Кузнецов, выдерживая уставный тон, каким решил на марше разговаривать с