в руки два подсвечника.
когда вы придете ко мне в следующий раз, вам не к чему идти через сад. Вы
всегда можете входить и выходить через парадную дверь. Она запирается только
на щеколду, и днем и ночью.
серебро на то, чтобы сделаться честным человеком.
смятение. Епископ произнес эти слова, как-то особенно подчеркнув их. И
торжественно продолжал:
добру. Я покупаю у вас вашу душу. Я отнимаю ее у черных мыслей и духа тьмы и
передаю ее богу.
Глава тринадцатая. МАЛЫШ ЖЕРВЕ
кого-то. Быстрым шагом он шел среди полей, сворачивая на первые попавшиеся
дороги и тропинки и не замечая, что кружится на одном месте. Он проблуждал
так целое утро, не евши и не ощущая голода. Он был во власти множества
неведомых ему доселе ощущений. Он чувствовал, как в нем поднимается глухая
злоба. На кого? - этого он не знал. Он не мог бы сказать, растроган он или
унижен. Минутами на него находило какое-то странное умиление; он боролся с
ним и противопоставлял ему ожесточение последних двадцати лет своей жизни.
Это состояние угнетало его. Он с тревогою замечал, как рушится страшное
внутреннее спокойствие, которое даровано было ему незаслуженностью его
несчастья. Он спрашивал себя; что же теперь заменит его? Были мгновения,
когда он предпочел бы, пожалуй, оказаться в тюрьме среди жандармов, только
бы не было того, что произошло; это бы меньше взволновало его. Хотя стояла
глубокая осень, кое-где в живых изгородях, мимо которых он проходил, еще
попадались запоздалые цветы, и долетавший до него запах воскрешал в нем
воспоминания детства. Эти воспоминания были ему почти невыносимы - ведь уже
столько времени они не возникали перед ним!
трудно выразить словами.
отбрасывал длинную тень, Жан Вальжан сидел за кустом на широкой, бурой,
пустынной равнине. На горизонте не видно было ничего, кроме Альп. Ничего -
даже колокольни какой-нибудь отдаленной сельской церкви. Жан Вальжан
находился приблизительно в трех лье от Диня. В нескольких шагах от куста
вилась тропинка, пересекавшая равнину.
вид его лохмотьям в глазах случайного прохожего, Жан Вальжан вдруг услышал
веселую песенку.
десяти; мальчик, напевая, приближался к нему с небольшой шарманкой через
плечо и с сурком в ящике за спиной, - это был один из тех ласковых и веселых
малышей, что бродят по свету в рваных штанишках, сквозь которые светятся
голые коленки.
играя в камешки, подкидывал на ладони мелкие монеты - должно быть, весь свой
капитал. Среди медяков была одна монета в сорок су.
пригоршню монет, которую до сих пор ему удавалось ловко подхватывать всю
целиком тыльной стороной руки.
кустарнику, по направлению к Жану Вальжану.
тропинке не было ни души. Только еле слышные крики перелетных птиц, летевших
стаей где-то на огромной высоте, доносились сверху. Мальчик стоял спиной к
солнцу, вплетавшему в его волосы золотые нити и заливавшему кроваво-красным
светом свирепое лицо Жана Вальжана.
которая слагается из неведения и невинности. - А моя монета?
начал трясти. В то же время он силился сдвинуть с места толстый, подкованный
железом башмак, наступивший на его сокровище.
трогаясь с места. Глаза его были тусклы. Он взглянул на мальчика как бы с
удивлением, потом протянул руку к палке и крикнул грозным голосом:
пожалуйста, мои сорок су! Отодвиньте ногу, сударь, пожалуйста, отодвиньте!
почти угрожающим тоном:
весь рост; не сдвигая ноги с серебряной монеты, он прибавил:
секунд он пробыл в оцепенении, а затем пустился бежать со всех ног, не смея
ни оглянуться назад, ни крикнуть.
вынужден был остановиться, и Жан Вальжан, погруженный в раздумье, услышал
его плач.
ел; возможно, у него была лихорадка.
минуты, как убежал мальчик. Прерывистое, неровное дыхание приподнимало его
грудь. Его взгляд, устремленный на десять-двенадцать шагов вперед, казалось,
с глубоким вниманием изучал очертания синего фаянсового черепка, валявшегося
в траве. Вдруг он вздрогнул: только сейчас он почувствовал вечерний холод.
блузу, сделал шаг вперед и нагнулся, чтобы поднять с земли палку.
землю и блестевшие между камнями.
пробормотал он сквозь зубы. Он отступил шага на три, потом остановился, не в
силах оторвать взгляд от светлого кружочка, который только что топтала его
нога и который теперь блестел в темноте, словно чей-то открытый, пристально
устремленный на него глаз.
схватил ее, выпрямился, окинул взором равнину и, весь дрожа, стал озираться
по сторонам, как испуганный дикий зверь, который ищет убежища.
очертания ее расплылись в густом фиолетовом тумане, поднявшемся из
сумеречной мглы.
Пройдя шагов тридцать, он остановился, осмотрелся и опять ничего не увидел.
всех сторон. Вокруг был лишь мрак, в котором терялся его взгляд, и молчание,
в котором терялся его голос.
Маленькие деревца с невероятной яростью потрясали своими тощими ветвями.
Казалось, они кому-то угрожают, кого-то преследуют.
останавливался и кричал в этой пустыне громким и в то же время жалобным
голосом:
поостерегся показаться ему на глаза. Но, по всей вероятности, мальчик был
уже далеко.