делать с ним осьминог, если не сможет одолеть скафандр? А вдруг он разгрызет
все-таки скафандр? Павлик с опаской посмотрел на огромный острый клюв
головоногого. Арсен Давидович недавно рассказывал ему, что осьминоги в
состоянии разгрызть и размельчить самые твердые раковины... Глупости!..
Такой твердый металл!
не терпелось, голод, торопил его. Гигантские щупальца-руки, волнуясь,
извиваясь, сжимаясь в бугры и растягиваясь, подтаскивали Павлика к клюву.
Несомненно, осьминог напрягал всю силу своих рук, чтобы раздавить оболочку
этой странной добычи, прежде чем начать пожирать ее. Однако все его усилия
были напрасны. Это, очевидно, стало раздражать животное. Свет в его глазах
переходил из зеленоватого в желтоватый, по телу стали пробегать разноцветные
волны, меняя свои оттенки: за фиолетовой волной бежала, незаметно сливаясь и
переходя в нее, серая, бурая, за ней коричневая, потом вдруг вспыхивали и
пролетали вдоль всей поверхности тела белые и черные молния, н вновь бежали
и набегали друг на друга красочные полосы. Несмотря на весь ужас своего
положения. Павлик как очарованный застыл на несколько мгновений.
коленях и все больше и больше поджимаются к телу. Стало больно. С каждой
секундой боль делалась острее, невыносимее. В то же время руки осьминога
легко, как орех, перевернули Павлика головой вниз и начали пригибать голову
к животу. То, чем так гордился Крепин, создав свой скафандр,-- гибкость,--
превращалось теперь в его слабое место и грозило гибелью Павлику. Осьминог
скатывал Павлика, прижимая ноги к спине и голову к животу.
будто испугавшись этого крика, осьминог ослабил свои чудовищные объятия и
поднял высоко над собой -- почти на десять метров -- огромные, как удавы,
руки.
в первый момент ничего не соображал. Но уже в следующее мгновение он увидел,
как совсем близко от него пронеслась гигантская тень невероятно огромной
рыбы, остановилась над ним, а хвост, величиной с ворота, шевелясь плашмя
сверху вниз, даже не задев Павлика, отбросил его одним волнением воды
обратно к пролому в борту судна. Павлик мягко перевернулся и сел спиной к
судну. "Кашалот!" -- решил он, как только смог полностью рассмотреть своего
неожиданного спасителя.
подотряда зубатых китов, не менее двадцати пяти метров длиной. Его огромная,
тупая, как будто вертикально срезанная спереди голова занимала около одной
трети длины и имела почти два метра толщины. Под ней, почти под прямым
углом, свисала длинная узкая челюсть, вся утыканная рядами огромных
конических зубов. Маленькие бычачьи глазки злобно сверкали с обеих сторон
посередине головы при виде лакомой добычи.
отделялись от нее, и тогда клочья кожи, вырываемые присосками, разлетались в
стороны; то вновь прилипали к телу врага, сжимая его. Одна из рук осьминога
-- длинная, десятиметровая змея -- попала в раскрытую пасть кашалота и, как
будто отрезанная ножницами, извиваясь в конвульсиях, медленно опустилась на
дно.
лоснящаяся кожа была усеяна, как огромными оспинами, круглыми, величиной от
пятака и до чайного блюдца, углублениями -- следами от присосков гигантских
головоногих. Несколько больших шрамов -- следы китобойных гарпунов --
пересекали его широкую спину и крупные бока. У самой головы еще торчал
обломок гарпуна, глубоко вонзившегося в тело кашалота. Другой обломок,
поменьше и потоньше, виделся на боку огромного животного, ближе к хвосту.
противника. Потеряв одну из своих рук, осьминог на один лишь миг ослабил
остальные и, выбросив мощную струю воды из своей воронки, передвинулся под
брюхо кашалота. Здесь он был в некоторой безопасности, так как страшная
челюсть кашалота не могла его достать. Оставшиеся семь рук обвились вокруг
туловища врага и с прежней силой сжали его. Одна за другой, как стальные
пружины, они взвивались кверху, вырывая кружки и полосы кожи у кашалота и
вновь обвивая его. Глаза осьминога, неподвижные и яростные, горели желтым
пламенем, кольца вокруг них вздулись. Он глубоко и сильно дышал, и вода
вливалась под его мантию, грозно раздувая тело, и выбрасывалась из воронки,
как из мощного насоса, вызывая вокруг водовороты, в которых вращались мелкие
придонные животные, пустые раковины, обрывки водорослей, галька, песок и
муть.
завертелся на месте, задел хвостом борт судна и сорвал с него огромное
полотнище водорослей. Струя воды повалила при этом Павлика на дно, но он
сейчас же опять сел и прижался к судну под нижним изгибом его корпуса, боясь
двинуться с места. В следующий момент, очевидно поняв, где скрылся осьминог,
кашалот опустился на дно, всей своей тяжестью придавив к нему двухметровое
тело врага. Однако, распластавшись под брюхом кашалота, осьминог продолжал
сжимать его и рвать его кожу. Тогда кашалот, медленно двигаясь назад, стал
волочить осьминога по дну, через острые камни.
рыхлое, студенистое тело начало покрываться глубокими порезами и ранами,
отрывались кожа и куски мяса, и сам он мало-помалу съезжал с брюха к голове,
к страшным челюстям кашалота.
к тому месту, где окаменевший в смертельном испуге Павлик наблюдал эту битву
подводных гигантов. Живая гора надвигалась боком на него, грозя прижать к
борту корабля. Он хотел бежать к носу корабля, но боялся пошевельнуть даже
пальцем, опасаясь привлечь к себе внимание разъяренных бойцов. Он оглянулся,
надеясь проскользнуть в пробоину и скрыться в корпус судна, но пробоина
оказалась слишком далеко. Вот кашалот проволочит свою добычу еще немного, и
его страшная пасть и не менее страшные руки осьминога очутятся совсем близко
от Павлика.
хвататься за стебли водорослей, морских лилий и гидрополипов, пытаясь
вскарабкаться по ним наверх. Он цеплялся ногами за приросшие к бокам судна
раковины, пальцы рук впивались в какие-то щели.
завоевывая каждый сантиметр.
страшной силой она ударила его по ногам. Ноги сорвались со своей ненадежной
опоры, из рук выскользнул пучок водорослей, и, повернувшись, как на оси,
Павлик лицом и грудью упал на скользкую спину кашалота. Падая, он успел
заметить, что несколько рук осьминога захвачены огромной челюстью и
гигантское головоногое беспомощным мешком повисло под головой кашалота.
Павлик скользнул по боку кашалота вниз, но сейчас же почему-то остановился и
повис на нем. В то же мгновение кашалот вздрогнул, яростно метнулся в
сторону от судна, отбросив изуродованное, но еще живое тело осьминога, и в
каком-то исступлении закружился над поляной с висящим на его боку Павликом.
инстинктивно хватаясь руками за скользкую спину кашалота, каким-то далеким
уголком сознания заботился только о том, чтобы не свалиться и не попасть под
ужасные удары хвоста, который со страшной силой работал совсем близко.
чудовищной быстротой пронесся над судном и умчался в темные глубины океана.
Последнее, что успел заметить Павлик, были яркие лучи света от четырех
фонарей и четыре человеческие фигуры в густом клубке извивающихся, как змеи,
щупалец. Затем все пропало. Плотный мрак окружил Павлика и с непреодолимой
силой давил на его грудь и голову, отбрасывая назад ноги, как будто стараясь
сорвать его с места и бросить в ужасную гигантскую мясорубку позади...
Павлик с трудом пригнул голову к спине кашалота и в изнеможении,
окончательно лишившись сил, закрыл глаза...
стремительно поднялся и сел на койку.
Спасите Павлика, капитан! Скорее! Скорее!
куда-то бежать, что-то делать. Ни капитан, ни зоолог, ни стоявший поодаль
комиссар не успели его удержать. Но в эту минуту в дверях показался Горелов,
Марат очутился в его длинных сильных руках.
спросили капитан и зоолог, отводя больного на место.
Кашалот... огромный... пронесся над нами... держал Павлика на себе...
казалось -- сознание еще раз покидает его.
это заставляет меня опасаться, что у него сотрясение мозга. Вероятно, от