read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


- А у моей, - сказал художник, - даже не знаю, настолько ее самой
никогда не было дома.
- Арсений, миленький, - обратилась Надежда Сергеевна к художнику. - Я
убегаю и полагаюсь на вас, на ваше благоразумие. Поедите, отдохнете
немного - и на улицу, на солнце.
- Ты раньше не была так солнцелюбива, - пошутил Петр Николаевич.
- Это открылось под конец жизни, как кулинарные способности твоей мамы,
- ответила Надежда Сергеевна.

- Ну, никто больше нами не командует, - сказал художник, когда Надежда
Сергеевна ушла, - можем делать все по-своему. Хотите, заварю крепкого чаю?
Или кофе? И спасибо за кубок.
- За что, друг мой? При чем тут кубок?
- Я знаю, - ответил художник. - Есть будем?
- Вы.
- А гулять?
- Посмотрим. Вот о чем я хотел с вами поговорить, только выслушайте
меня, не перебивайте. Все мы смертны, и я, по-видимому, тоже. Никакого
особенного наследства после меня не останется, то, что было, развеялось,
раскидалось, и бог с ним. Но то, что есть... Что связано с Пушкиным, это
для меня самое дорогое, отдать надо в Пушкинский музей. Библиотеку тоже.
Кубок и лиможскую эмаль возьмите себе на память...
Петр Николаевич сидел на диване очень прямо, спокойно. Художник увидел,
как прекрасен, отрешен от жизненной суеты и как страшно одинок этот старик
с блестящими яркими глазами и как он добр.
Художник молчал.
- Понятно? - Петр Николаевич ободряюще улыбнулся ему.
Улыбка прощала, отпускала грехи, суетность, алчность, невежество,
улыбка говорила: не огорчайся, ничего страшного нет в том, что происходит,
что одна жизнь с ее ошибками прокрутилась до самого конца - моя, а другая
- твоя - начинается. Не стесняйся того, что ты молод, здоров и всего тебе
хочется, говорила улыбка, и не жалей меня, моя жизнь была. Я страдал, я
любил, я мерз и отогревался, я жил, остальное неважно. Поверь, милый
художник, это главное. Не стесняйся самого себя, твоя сила в том, что ты
молод.
Старик встал, легко нагнулся и вытащил из-под дивана удлиненный пакет,
завернутый в холстину. Развернул, поставил на стул небольшую картину в
черной раме. Стал поворачивать стул, ища правильное освещение.
Картина изображала сцену в корчме, людей, пьющих и поющих, прославляла
радости жизни, как принято говорить, но производила грустное впечатление.
Художник вглядывался в некрасивые лица, в коричневую темноту старой
живописи.
- Мы приписывали ее... да это неважно, пожалуй, кому мы ее приписывали.
Теперь я слышал разные мнения. И сомнения. Ну, судите сами, вы ее видите.
Гуляка там танцевал, уперев руки в бедра, штаны были ему велики и
болтались, а он все танцевал, другой обнимал упитанную девушку в чепце и в
белом фартуке, сдобную булочку, третий колошматил палкой по медному тазу,
горланил песню, совершенно упился. А на столе стояли прозрачные бокалы,
штофы, бутыли, глиняный желтый кувшинчик, оловянное блюдо, нож, солонка,
хлеб, лимон. Из окон, распахнутых в сад, видны были зеленые деревья, в
дверях какое столетие подпирала косяк женщина, держа за руку мальчика,
мальчик хотел войти, но женщина его не пускала, считая, видимо, трактирную
обстановку неподходящей для юного голландца, а ей самой было любопытно, и
уйти она тоже не могла.
Петр Николаевич вернулся на диван.
- Благодарю вас, - сказал художник.
- Что-то вы меня сегодня подозрительно часто благодарите. Я не привык
видеть вас таким вежливым. Ни к чему это, мой друг. В детстве мы в таких
случаях говорили: тронут, двинут и опрокинут.
- Я теперь тоже буду так говорить, - улыбнулся художник. - Это мне
годится.
- Я любил голландцев. Эту картину мы считали украшением собрания. Мы -
это они, родители и их родители. Я ее отдавал в реставрацию. Неплохо они
ее сделали, правда? Ее вы отвезете... - он назвал городок, о котором
рассказывал Кате, - ...там есть галерея, очень недурная, заодно ее
поглядите. Я вам вообще советую, друг мой, объехать эти маленькие городки
и посмотреть тамошние собрания, вам это много даст...
- Хорошо.
- На кладбище найдете могилу Милениных, подойдите к ней.
- Если хотите, я буду раз, в год ездить на эту могилу.
- Не надо, мой друг. Когда-нибудь, если попадете туда, вспомните.
- Да-да, - художник прижался лицом к руке Петра Николаевича. - Я сделаю
все.
- Не плачьте, мой друг дорогой. И ничего не надо делать. Я верю в вас,
знаю, что вы талантливы, вы еще не нашли себя. Найдете. Будете работать,
станете большим художником. Катя поможет. Меня вы будете помнить, я знаю.
Что же еще вы можете сделать? Надежде Сергеевне будет плохо, она не
привыкла жить без меня.
- Я ее не брошу.
- Знаю.

Больше Петр Николаевич не выходил из дома и почти не вставал с дивана.
Жена взяла отпуск, ухаживала за ним, хотя он ничего не просил и не
требовал, не жаловался на боли, чтобы не огорчать ее. Просил только, чтобы
Надежда Сергеевна сидела рядом, держала его руку, и они разговаривали.
Раньше им некогда было поговорить.
- Помнишь, Надя, как мы с тобой ездили на Кавказ?
- Войлочные шляпы были тогда популярны. Мы их носили.
- Помню я эти шляпы. А как мы загорали тогда - как негры. Тебе загар
был к лицу. Все-таки мы молодые лучше знали, как жить. А потом забыли.
- Кто забыл?
- Все думаю, как бы сложилась наша жизнь, если бы я больше любил плохую
погоду, меньше увлекался городами и если бы ты разделяла мои увлечения.
- Типично мужская несправедливость, я всегда была на твоей стороне.
- Но иногда не могла скрыть разочарования.
- Обидные слова.
- Не для тебя. Я все думаю, почему я так мало успел в жизни, так мало
сделал, а кажется, что мог...
- Ты написал хорошие книжки, говорю как библиотечный работник.
- Какие-то годы я совсем мало писал, когда по музеям работал.
- Не забывай, время.
- Я сознавал ясно: все растащат. А я все-таки русский человек, я не мог
смотреть равнодушно. Я понял: надо спасать. Молодой был, сильный.
- Ты спасал. Жаль только, что библиотеку миленинскую не спас...
- Миленинская неприспособленность, легкомыслие, если угодно. Усадьба
именем разбойника называлась, они строили и ломали, копили старину и
разбрасывали. Миленины не только академиками, художниками и
военачальниками были. Прадед Сергей, который подарил усадьбу гувернантке,
приказывал зайцев пускать в дом, а сам верхом на лошади с компанией
всадников гонялся по комнатам за бедными зайчиками. А в тысяча восемьсот
пятидесятом году, когда Николай Васильевич строил большой дом, ему
понадобилась китайская башня, а китайская башня это что? Вогнутая крыша. А
где гарантия, что она, вогнутая в российской-то глуши, не свалится на
голову? Он объявил, что даст вольную тем, кто найдет в лесу стволы, от
природы искривленные так, как нужно. Четверо получили вольную, а китайскую
крышу эту ты видела. Дед был другой. Общественный деятель, дом держал
открытый, - впрочем, все Миленины были гостеприимны, - дружил с самыми
выдающимися людьми в государстве, денег никому не жалел, был справедлив,
щедр... А мне надо было идти работать в МУР, раз меня волновали
расхитители государственных богатств. Мы - антикварная держава.
- Пистолета на боку тебе не хватало.
- Твое амплуа - разочарованная красавица.
- Вот, выпей молока.
- Признайся, ты к этим проблемам безразлична. По тебе, провались оно
все, все картины, все исторические здания, все фарфоры, книги...
- Книги?
- Вот ты себя выдала!
- Наверно, я очень прозаическая личность.
- Прозаическая не скажет про себя, что она прозаическая.
- Я люблю то же, что и ты. Но я всегда все узнавала от тебя. Помню, мы
гуляли с тобой и с кем-то еще по Метростроевской, давно это было, и ты
рассказывал о доме двух "архивных юношей", братьев, приятелей Пушкина,
потом о домике Нащокина, цитировал письма... "Вечер у Нащокина, да какой
вечер! Шампанское, лафит, зажженный пунш с ананасами", ты называл точные
даты, потом мы зашли во двор, где помещалось "Московское заведение
искусственных минеральных вод" доктора Лодера, ты там показывал, как
гуляли пациенты доктора Лодера, как он учил их ходить и дышать, как они
были одеты, о чем разговаривали между собой, как возникло слово
"лодыри"... Но ты не знал, что потом я несколько раз повторяла эту
экскурсию для своих подружек и даже для сотрудников библиотеки с
неизменным успехом.
- Вот как!
- Я светилась отраженным светом, что для женщины, пожалуй, естественно.
Для такой, как я. Но я полюбила все, что ты любишь, включая китайское
искусство.
Он был доволен, смеялся.
- Я всегда подозревал, что у тебя двойная жизнь. А китайское искусство,
ты права, его нельзя не любить. Дай, пожалуйста, ту чашечку, пусть постоит



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 [ 26 ] 27 28 29
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.