никогда не было дома.
убегаю и полагаюсь на вас, на ваше благоразумие. Поедите, отдохнете
немного - и на улицу, на солнце.
- ответила Надежда Сергеевна.
Сергеевна ушла, - можем делать все по-своему. Хотите, заварю крепкого чаю?
Или кофе? И спасибо за кубок.
меня, не перебивайте. Все мы смертны, и я, по-видимому, тоже. Никакого
особенного наследства после меня не останется, то, что было, развеялось,
раскидалось, и бог с ним. Но то, что есть... Что связано с Пушкиным, это
для меня самое дорогое, отдать надо в Пушкинский музей. Библиотеку тоже.
Кубок и лиможскую эмаль возьмите себе на память...
как прекрасен, отрешен от жизненной суеты и как страшно одинок этот старик
с блестящими яркими глазами и как он добр.
улыбка говорила: не огорчайся, ничего страшного нет в том, что происходит,
что одна жизнь с ее ошибками прокрутилась до самого конца - моя, а другая
- твоя - начинается. Не стесняйся того, что ты молод, здоров и всего тебе
хочется, говорила улыбка, и не жалей меня, моя жизнь была. Я страдал, я
любил, я мерз и отогревался, я жил, остальное неважно. Поверь, милый
художник, это главное. Не стесняйся самого себя, твоя сила в том, что ты
молод.
завернутый в холстину. Развернул, поставил на стул небольшую картину в
черной раме. Стал поворачивать стул, ища правильное освещение.
радости жизни, как принято говорить, но производила грустное впечатление.
Художник вглядывался в некрасивые лица, в коричневую темноту старой
живописи.
Теперь я слышал разные мнения. И сомнения. Ну, судите сами, вы ее видите.
болтались, а он все танцевал, другой обнимал упитанную девушку в чепце и в
белом фартуке, сдобную булочку, третий колошматил палкой по медному тазу,
горланил песню, совершенно упился. А на столе стояли прозрачные бокалы,
штофы, бутыли, глиняный желтый кувшинчик, оловянное блюдо, нож, солонка,
хлеб, лимон. Из окон, распахнутых в сад, видны были зеленые деревья, в
дверях какое столетие подпирала косяк женщина, держа за руку мальчика,
мальчик хотел войти, но женщина его не пускала, считая, видимо, трактирную
обстановку неподходящей для юного голландца, а ей самой было любопытно, и
уйти она тоже не могла.
видеть вас таким вежливым. Ни к чему это, мой друг. В детстве мы в таких
случаях говорили: тронут, двинут и опрокинут.
годится.
это они, родители и их родители. Я ее отдавал в реставрацию. Неплохо они
ее сделали, правда? Ее вы отвезете... - он назвал городок, о котором
рассказывал Кате, - ...там есть галерея, очень недурная, заодно ее
поглядите. Я вам вообще советую, друг мой, объехать эти маленькие городки
и посмотреть тамошние собрания, вам это много даст...
все.
знаю, что вы талантливы, вы еще не нашли себя. Найдете. Будете работать,
станете большим художником. Катя поможет. Меня вы будете помнить, я знаю.
Что же еще вы можете сделать? Надежде Сергеевне будет плохо, она не
привыкла жить без меня.
Жена взяла отпуск, ухаживала за ним, хотя он ничего не просил и не
требовал, не жаловался на боли, чтобы не огорчать ее. Просил только, чтобы
Надежда Сергеевна сидела рядом, держала его руку, и они разговаривали.
Раньше им некогда было поговорить.
был к лицу. Все-таки мы молодые лучше знали, как жить. А потом забыли.
погоду, меньше увлекался городами и если бы ты разделяла мои увлечения.
сделал, а кажется, что мог...
смотреть равнодушно. Я понял: надо спасать. Молодой был, сильный.
именем разбойника называлась, они строили и ломали, копили старину и
разбрасывали. Миленины не только академиками, художниками и
военачальниками были. Прадед Сергей, который подарил усадьбу гувернантке,
приказывал зайцев пускать в дом, а сам верхом на лошади с компанией
всадников гонялся по комнатам за бедными зайчиками. А в тысяча восемьсот
пятидесятом году, когда Николай Васильевич строил большой дом, ему
понадобилась китайская башня, а китайская башня это что? Вогнутая крыша. А
где гарантия, что она, вогнутая в российской-то глуши, не свалится на
голову? Он объявил, что даст вольную тем, кто найдет в лесу стволы, от
природы искривленные так, как нужно. Четверо получили вольную, а китайскую
крышу эту ты видела. Дед был другой. Общественный деятель, дом держал
открытый, - впрочем, все Миленины были гостеприимны, - дружил с самыми
выдающимися людьми в государстве, денег никому не жалел, был справедлив,
щедр... А мне надо было идти работать в МУР, раз меня волновали
расхитители государственных богатств. Мы - антикварная держава.
все, все картины, все исторические здания, все фарфоры, книги...
гуляли с тобой и с кем-то еще по Метростроевской, давно это было, и ты
рассказывал о доме двух "архивных юношей", братьев, приятелей Пушкина,
потом о домике Нащокина, цитировал письма... "Вечер у Нащокина, да какой
вечер! Шампанское, лафит, зажженный пунш с ананасами", ты называл точные
даты, потом мы зашли во двор, где помещалось "Московское заведение
искусственных минеральных вод" доктора Лодера, ты там показывал, как
гуляли пациенты доктора Лодера, как он учил их ходить и дышать, как они
были одеты, о чем разговаривали между собой, как возникло слово
"лодыри"... Но ты не знал, что потом я несколько раз повторяла эту
экскурсию для своих подружек и даже для сотрудников библиотеки с
неизменным успехом.
Для такой, как я. Но я полюбила все, что ты любишь, включая китайское
искусство.
ты права, его нельзя не любить. Дай, пожалуйста, ту чашечку, пусть постоит