играет роль Провидения. Иногда - слава Богу, только иногда - она
проклятие, но всегда - неожиданность. Вот почему ее везде так почитают.
Люди хотят иметь богов, которых можно ненавидеть, когда дела идут плохо.
заняты административной деятельностью? Литературу? Психологию?
Богословие?
наконец.
здесь есть нефть.
надежду.
более чем шутливой перепалкой и продолжать его не имеет смысла.
спускаясь по ступенькам.- Теперь я дам ему прикурить, да еще как!
были пустынны в это время дня, хотя особой жары не было.
то здесь.
была музейная редкость. Он вступал в бесконечные разговоры с базарными
торговцами, на удивление сносно говорившими по-английски и иногда
вставлявшими и пару французских, итальянских или немецких фраз. Вана,
окажись она в это время рядом, не узнала бы в этом внимательном,
неутомимом, приветливом и разговорчивом ходоке праздного сноба, которым
он старался казаться.
или фруктами охотно выложил ему свою нехитрую историю. Его случайные
собеседники с энтузиазмом встречали предложение сфотографироваться.
Гвидо щелкал фотоаппаратом, не слишком заботясь о том, чтобы навести
резкость и установить экспозицию. Он вполне доверял "Олимпиусу",
одолженному у Ваны, тем более, что тот был не заряжен. "Интересно будет
взглянуть на физиономии полицейских ищеек, когда они наткнутся на
фотоаппарат",- подумал он.
каких-либо записей, карт, путеводителей, дневников, не говоря уже о
магнитофоне или любой другой аппаратуре. У него не было ни листка
бумаги, ни огрызка карандаша!
ботинки фирмы Баттисони и шелковые носки от Марина Ланте делла Побере -
вот и все, что ожидало любителей пошарить по чужим чемоданам. Гвидо
представил их реакцию:
лопух без всякого оборудования. Да, это не Джеймс Бонд.
воображаемый спектакль.- Времена меняются. Даже нефтяные магнаты уже не
те, что были когда-то.
за штанину.
другого языка, кроме приветливых улыбок и кивков.
старого деревянного дома, украшенному арабесками и вазами с цветущим
жасмином. Мальчик провел итальянца через маленькую комнату, где лежали
глиняные горшки, верблюжьи седла и большие восьмиугольные подносы, во
внутренний дворик с выложенным мозаикой бассейном. По краям его били
маленькие фонтаны, освежающие воздух. Бассейн окружали фруктовые деревья
и розовые кусты. Во дворе сушились на солнце табачные листья.
Изящные колонны из темно-красного мрамора поддерживали их. Но местами
мрамор раскрошился, и похоже было, что этому чуду осталось жить уже не
столетия, а годы. И все же старые арки придавали дворику неизъяснимое
очарование. В них было что-то от дворцов сарацинов в Гренаде, которые
так притягивают взоры туристов.
мягкими кожаными пуфами и множеством подушек. Слева от входа висело
огромное зеркало в красной гипсовой раме. На противоположной стене между
окнами располагалась коллекция старинного оружия. Дневной свет, проникая
через цветные стекла, окрашивал комнату-музей в розовые тона.
Дополнительно комната освещалась большими масляными лампами. На столе,
инкрустированном перламутром, стояла шахматная доска с расставленными
фигурами. Гвидо увидел огромные бронзовые вазы, голубые бокалы, шелковые
шали, валявшиеся на ковре... И в самом темном углу - каменную скульптуру
обнаженной девушки в натуральную величину. Волосы, заплетенные в мелкие
косы, образовали на голове шлем, прикрывавший щеки и затылок, но
оставлявший на виду покатые плечи. Точеные черты лица и прямой нос, чуть
раскосые глаза и высокие скулы и эта легкая полуулыбка - сомнений быть
не могло! Только Кармен, бессмертная жена Амона, могла быть так
прекрасна. Гвидо всего один раз видел ее бронзовое изображение на
выставке в Лувре, но забыть уже не смог.
ласкала чья-то рука. Гвидо чувствовал, что столетия ласк отполировали
нежный, гладкий живот. К своему изумлению, итальянец заметил, что из
расщелины любовно выточенных половых губ выглядывает фаллос. Не
увеличенный клитор, а именно мужской половой орган, которому не хватало
только- кто знает, почему?- яичек. И хотя он был опущен, его длина
невольно вызывала желание.
покрытом густой сетью морщин, выделялись водянисто-зеленые глаза. Он с
достоинством поклонился, жестом предложил Гвидо выпить и выкурить
трубку. Затем еле слышно спросил, не говорит ли посетитель
по-французски. Гвидо кивнул, тогда старик спросил о состоянии дел.
сдержанное выражение. .
Старик взял пачку купюр, пересчитал их, взял примерно половину, а
остальное аккуратно положил в бумажник. Затем он элегантно поклонился,
прижимая руку к сердцу, и исчез, оставив Гвидо с его маленьким
проводником.
спросил итальянец у мальчика.- Думаешь, я смогу порезвиться с богиней?
заподозрил неладное.
мне тебя?
вошли два босых юноши в длинных белых туниках. На шее у каждого из них
висело золотое ожерелье, головы были украшены цветами. Сколько им лет?
Пятнадцать, шестнадцать? Может, и меньше. Как можно было судить об. их
возрасте, если даже пол их угадывался с трудом. Кудрявые волосы, белая
кожа, ровные блестящие зубы, изящные руки. Карие глаза, скрывавшиеся под
густыми томными ресницами. Один из них сел на подушку, вытянув ноги с
браслетами. Второй налил в бокал какую-то жидкость из графина и
предложил Гвидо. Тот обмакнул в нее губы и вернул бокал, покачав
головой.
в настойку. Это был не известный Гвидо возбудитель. Итальянец не
удивился. Он вернул бокал юному Ганимеду, показав, что тот должен выпить
это сам.
предложил товарищу, который, не моргнув глазом, осушил бокал.
друга и начали кланяться и гримасничать, виляя бедрами и время от
времени облизывая красивые губы.
совершенно хладнокровно. Когда эти педерасты пустыни попытались раздеть
его, он вежливо, но твердо отказался и дал понять, что присутствует
только в качестве зрителя.
сцепились, точно одержимые, и стали лихорадочно терзать губы друг друга.
совокупиться. Теперь их туники задрались до пояса, и восставшая у обоих
плоть была отнюдь не поддельная.
отрывавшему глаз от зрелища.
снаряжение из музея?
Ильин Андрей
Корнев Павел
Свержин Владимир
Майер Стефани
Андреев Николай
Лондон Джек