варить для сволоча драгоценное льняное семя.
узнаю! - не заботясь о логике, рявкнул Гендер, бросаясь в погоню.
Потенциальная жертва улепетывала босыми ногами, наймит-сексопатолог уже
изобретал мысленно "запрещенные приемы" (скажем, вцепиться в яйца, или там
застрелить прямо в лоб, едва ли его фантазия могла изобрести что-нибудь еще
более запрещенное). Веревка, к счастью, пока что не кончалась. И
направление, кажется, взял он правильное: кто-то впереди пыхтел. Истощенный
страстью к старым и полоумным бабам организм Сырцова рано или поздно должен
был капитулировать перед злостью и отчаянием экс-врача. Наконец, Гендер
этого кого-то догнал и, презрев непривычное ему по работе огнестрельное
оружие, треснул беглеца по башке фонарем, тяжелым, как все киммерийское,
изготовляемое на века.
надо быть, чтобы представить себе, как трещит раскалываемая черепушка. Но
времени на эмоции не было: Гендер на всякий случай врезал по тому же месту
еще раз и еще раз. Фонарь меж тем и не думал гаснуть; удара после десятого
Гендер догадался посветить им на то, что бьет (после такой атаки это едва ли
мог быть кто). Так и есть. Сырцов. Звездец ему. А вот не вожделей к
сивиллам.
подобрал фонарь и пытался посветить ему в лицо. Пол, не выпустивший жертву,
напружился - и запустил обмякшей жертвой в нового противника.
метнулся, кажется, взлетел под потолок а потом громко врезался в еще чей-то
череп, - на этот раз просто с треском. Делался "дракулий глаз" на совесть,
из тяжелого рифейского железа, похожего на метеоритное, разбить его нельзя
было не только об человеческую голову, но и об точильный камень.
Варфоломея. Пол, потирая ушибленный копчик, подобрал ноги и прислонился
спиной к стене, потом дотянулся до "дракульего глаза".
один, если ты своего пополам не разорвал.
хрипение. Варфоломей - ногой, кажется - ударил во что-то мягкое. Хрипение
перешло в писк. Писк в плач. Плач - в жалкое хныканье.
поднял "дракулий глаз" и высветил на полу лабиринта лежащего в совершенно
немыслимой для живого человека позе Сырцова, а выше по коридору -
экс-капитана Овосина, вроде бы не дохлого. Затем Пол направил луч на
Варфоломея, и тут ему стало не то что смешно - скорей жутко. Ибо парень был
обмотан не только собственной, но в значительной мере и его, Гендера, более
толстой веревкой. Даже если верить на слово Варфоломею насчет третьего раба,
еще трое необезвреженных болтались где-то в лабиринте, а стало быть могли
спокойно выскочить, напасть на беззащитных женщин, тогда как Пол и
Варфоломей были привязаны друг к другу и еще к изрядному куску лабиринта.
Пола охватил новый приступ отчаяния.
темя! А я пойду дальше. - С этими словами Пол решительно скинул с себя
канат, схватил "дракулий глаз" и ринулся в первый попавшийся коридор. Там
было, как и везде, темно, но, сорвавшись с привязи, Пол почувствовал себя
намного свободней. С воплем "Убью!" мчался он версту или две, потом "глаз"
выхватил из темноты фигуру.
обратную сторону, минут через десять налетел на Варфоломея снова и
опомнился. Выбрав новый коридор он рванул туда - уже без воплей. Коридор
поделился надвое: один путь вел вниз, второй - вверх, притом еще и
сворачивал сразу вправо, а там Гендер, кажется, уже был.. Пол кинулся
налево. Коридор снова разделился. Пол снова метнулся налево. В туннеле было
отнюдь не пусто, кроме истоптанного босыми ногами пола попадались куски
дерева и камня, крупные кости, едва ли не человеческие, но Гендеру было
сейчас не до древних покойников. Для разнообразия он свернул направо, но
после того - опять все время налево, налево, налево, и еще раз налево. Так
продолжалось довольно долго, покуда туннель не кончился тупиком. Пол сделал
поворот на сто восемьдесят и побежал вновь, стараясь не наступать на свои
следы. Внезапно туннель расширился, "дракулий глаз" выхватил из тьмы большое
помещение, а посредине него - какую-то кривую колонну, с виду напоминавшую
"Венеру Киммерийскую" в Роще Марьи, только повыше. У подножия статуи стоял,
скрестив руки на груди, человек на два аршина выше Пола и на столько же шире
в плечах. Впрочем, он просвечивал, и у ног его на просвет была видна кучка
ворочающихся тел.
Пола. Пол тряхнул головой, великан исчез, осталась только слегка обтесанная
каменная глыба, да у ее подножия - копошащиеся тела.
Перед ним возвышалась явная пара к палеолитной "Венере Киммерийской", взгляд
его живо распознавал в бесформенном камне статую, притом мужскую, с чем-то
длинным, сексуально нацеленным вперед и вверх, - часом уж не "Аполлон" ли
"Киммерийский"? Высота потолка тут, в центре лабиринта, была неопределима:
направлять вверх свой единственный фонарь Пол боялся, а проклятое красивое
эхо мешало всем иным способам оценить пространство. Луч фонаря скользнул в
ноги статуи, там на чем-то вроде гипертрофированного большого пальца лежал в
беспамятстве перекрученный, пузом вверх, головой и ногами вниз, известный
Ставр Запятой и тихо выл, а братья Листвяжные, кажется, норовили подвергнуть
его средневековой пытке, выламывая Ставровы ноги и голову одновременно, хотя
в разные стороны.
многочасовой побежкой по лабиринту рабам и быстро вырубил всех троих тычками
сапога в темечко.
он не мог уйти, у него желтуха. Гепатит у него хронический...Хронический
гепатит. Утиный и гусиный. - Отчего-то мысль о том, что необезвреженным в
недрах лабиринта бродит наиболее хворый из рабов, доставляла наймиту
некоторое спокойствие. Он посветил "глазом" на сомлевшего, оказавшегося
Редедей, хотел наступить на откинутую безвольно в сторону кисть руки, и
вдруг пожалел: пальцы-то у раба были все-таки киммерийские. А ведь коль об
этом побеге, он же подкоп, не докладывать - если только уже не доложили -
то, глядишь, через одиннадцать с чем-то (или восемь без чего-то? - в
наймитах Пол перестал следить за календарем) лет будет этот курвин выблевон
опять вольным киммерийцем. Чего ж ему пальцы-то ломать без надобы?
жизнь многих Редедей знал, кого-то даже лечил, один даже ему запомнился,
потому что фамилия у него была довольно красивая - Гаврилов. Впрочем, тот
Редедя Гаврилов давно спит мирным сном на Сверхновом кладбище, будучи
зашиблен в Южных Каменоломнях, куда попал десятником по жалобе бобров на
умышление против них шкурное... А этот вот Редедя, раб Листвяжный, валялся
сейчас в ногах у наймита Гендера.
а гепатитника гнал перед собою тычками; весь торс парня был обмотан
веревкой, оборванный конец которой парень зажал в зубах. Первой мыслью Пола
было: "Поймал-таки гепатитного!" Второй его мыслью было, что веревки,
ведущие к выходу из лабиринта, оборвались у них обоих. Но третья мысль
успокоила, и ее он высказал вслух:
можно... лишние патроны. А найдут нас и так. Варфоломейка, тут статуя стоит!
И призрак ко мне выходил. Думаю - Конан-варвар лично!
темечку, свалил всех в общую кучу, потом перевел луч на статую.
тысячу!..
нам теперь с этой навозной кучей?
тот из него не выходит!
профессионально призвал на помощь иронию, хотя похолодел - Вот вас мы тут
оставим. А сами уйдем. Это вы - как хотите. Сами сюда дорогу продолбили,
сами выдалбливайтесь.
Пятеро пусть между вами ползут, а вы за мной идите. Шестого Фоломейка пусть
несет, похоронить надо... однако надо. Надо... Пошли назад, из этого места
другого выхода нет, сто лет как замурован сюда вход. Двести лет... Не помню.
Ты дедушку с веслом не трожь, Фоломейка... Потом его отнесешь. В нем
Шилова Юлия
Корнев Павел
Максимов Альберт
Андреев Николай
Трубников Александр