представитель.-- Зачем же так категорически? Николай
Григорьевич пока не освобожден, вопрос пока не решен, и давайте
пока воздержимся.
как честный педагог...
Она уже оправдывалась, а не вещала, и класс заулыбался.
Заулыбался презрительно и непримиримо.
не в силах ни воздействовать на класс, ни владеть собой.--Да, я
форсирую события, но я свято убеждена в том, что...
Задыхалась--видно, бежала всю дорогу,--затворила за собой
дверь, привалилась к ней спиной, широко раскрытыми глазами
медленно обвела класс.
что ты молчишь? Я спрашиваю: где Люберецкая?
села на пол.
школе не появлялся. Иногда -- чаще к большой перемене --
забегал Валька, а Ландыс вообще куда-то пропал, не ночевал
дома, не показывался у Шеферов. Артем с Пашкой долго искали его
по всему городу, нашли, но ни родителям, ни ребятам ничего
объяснять не стали. Они почти не разговаривали в эти дни, даже
Зина примолкла.
смерти моей прошу никого не винить. Я поступаю сознательно и
добровольно". Следователь показал эту записку Искре. Искра
долго читала ее, смахнула слезы.
записку в "Дело".--Много было снотворного в доме, а она-- одна.
аккурат в этот день приехала, видит, девочка спит, ну и не
стала будить.
-- тощая папочка была, писать-то нечего,-- спросил не глядя:
твои показания. Как же ты не заметила?
говорила. Припомни.
жаловалась и никого не обвиняла.
по-девичьи.
ездили...-- Искра впервые подняла глаза, спросила с трудом: --
А хоронить? Когда будут хоронить?
страничку, подал ей.-- Прочитай и распишись. Тут. "Дело" я
закрываю за отсутствием состава преступления. Чистое
самоубийство на нервной почве.
читает, и подписала не дочитав. Встала, пробормотала "до
свидания", пошла.
следователь.
думая в тот момент, что во всем виноват Люберецкий и что было
бы справедливо, если б он немедленно узнал, как погубил
собственную дочь.
Зина: их тоже вызывали, но допросили раньше Искры. Они стали
рядом, ни о чем не спрашивая.
"Вика", и она бессознательно заменяла его местоимениями.--
Следователь сказал, что насчет похорон надо у родственников
узнать.
знакомому дому, тем все короче становились шаги. А перед
подъездом затоптались, нерешительно переглядываясь.
-- не хочу", а теперь -- "надо или не надо". Кончилось наше
детство, Зинаида.
Искра. Ей тоже было трудно, тоже не хотелось сюда входить, но
она лучше всех была подготовлена к подчинению короткому, как
удар, слову "надо".
там, в наглухо зашторенной, дважды опустевшей квартире. Только
на этот раз Искра не стала оглядываться в поисках поддержки, а
толкнула дверь и вошла. Могильная тишина стояла в квартире.
Тускло светилось в полумраке старинное зеркало, и Зина впервые
посмотрела в него равнодушно.
не отозвался. Девочки переглянулись.
Пусто было на кухне и в спальне отца: остались опечатанный
кабинет и комната Вики, перед которой Искра замерла в
нерешительности.
Лена.-- Ну давай я войду.
странно вытянув торчащие из-под платья прямые, как палки, ноги.
Неподвижные руки ее крепко прижимали к груди фотографию Вики:
они хорошо знали эту окантованную фотографию.
подошла, заглянула в остановившиеся, бессмысленные глаза.
как зовут тетю Вики.--Товарищ Люберецкая...
замершие веки. Искра собрала все мужество, тронула женщину за
руку.
замолчала: "учимся?". Нет, "учились": теперь надо говорить в
прошлом времени. Все в прошлом, ибо это прошлое прочно вошло в
их настоящее.
четко, заставляя себя все время глядеть в остановившиеся
зрачки.
пытались своими средствами привести женщину в чувство. Брызгали
на нее водой, подносили нашатырный спирт, терли виски. Все было
тщетно: женщина по-прежнему не шевелилась, ничего не слышала и
лежала, вытянувшись, как доска. Впрочем, врачи "скорой" тоже
ничего не добились. Сделали укол, взвалили на носилки и унесли,
так и не сумев вынуть из рук портрет Вики. Хлопнули дверцы
машины, взревел и затих вдали мотор, и девочки остались одни в
огромной вымершей квартире.
милицию?
милицию: пусть Вику хоронят как бродяжку. Пусть хоронят, а мы
пойдем в школу. Будем учиться, шить себе новые платья и читать
стихи о благородстве.
Искра.-- Можно...
очень серьезно спросила Зина.-- Чему мы научим их тогда?