АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Хай. - Маса зевнул, отправился к себе в комнату.
Подождав, пока оттуда донесется мирное, с причмокиваньем сопение (ждать пришлось не долее минуты), Эраст Петрович вошел к князю.
Кажется, Онокодзи успел неплохо обжиться в своем убежище. Полки с Масиными припасами и хозяйственными мелочами были завешены одеялом, на полу стояла погашенная лампа, на пустом ящике - остатки ужина. Сам князь безмятежно спал, приоткрыв в полуулыбке тонкие губы, - судя по всему, его сиятельство пребывал во власти каких-то сладостных сновидений. После О-Юми смотреть на спящего человека, да еще такого несимпатичного, Эрасту Петровичу показалось кощунством, к тому же происхождение чудесных сновидений сомнений не вызывало - у подушки поблескивал пустой шприц.
- Вставайте. - Фандорин потряс свидетеля за плечо. - Тс-с-с. Это я, не пугайтесь.
Но Онокодзи и не думал пугаться. Открыв мутные глаза, он улыбнулся еще шире - действие наркотика продолжалось.
- Вставайте, одевайтесь. Мы уходим.
- На прогулку? - хихикнул князь. - С вами, мой дорогой друг, хоть на край света.
Натягивая панталоны и штиблеты, пританцовывал, вертелся, да еще без умолку стрекотал - пришлось сказать, чтоб не шумел.
Из дома Фандорин вывел беспокойного спутника под локоть. Вторую руку на всякий случай держал в кармане, на рукоятке "герсталя", но вынимать револьвер не стал, чтоб не пугать князя.
Моросил дождь, пахло туманом. От свежего воздуха Онокодзи начал понемногу приходить в себя. Заоглядывался на пустынную набережную, спросил:
- Куда вы меня ведете?
- В более надежное место, - объяснил титулярный советник, и Онокодзи сразу успокоился.
- А я слышал в вашей квартире женский голос, - лукаво проговорил он. - И этот голос показался мне знакомым, О-очень знакомым.
- Не ваше дело.
До тридцать седьмого пирса идти было долго, дурман из князя успел выветриться. Он уже не болтал, всё чаще нервно озирался по сторонам, но больше ни о чем не спрашивал. Должно быть, свидетелю сделалось холодно - его плечи мелко подрагивали. А может быть, дрожь была следствием укола.
Кажется, пришли. На низком годауне Фандорин увидел намалеванные белой краской цифры "37". От берега в море тянулся длинный причал, начало которого было освещено фонарем, а конец терялся во мраке. Там поскрипывали швартовочные канаты, чернели силуэты лодок.
Под ногами гулко зарокотали доски, где-то внизу плескалась вода.
Тьма была не такой уж кромешной, небо начинало сереть в предвкушении рассвета. Наконец, показалась оконечность пирса. Там торчала мачта большой лодки, а перед нею, на канатном пале сидел Асагава, в полицейской форме: было видно кепи и широкий плащ с пелериной.
Эраст Петрович облегченно выпустил локоть спутника, махнул инспектору рукой.
Тот тоже помахал в ответ. Идти до лодки оставалось шагов двадцать.
Как странно, подумал вдруг титулярный советник. Почему он не поднялся нам навстречу?
- Постойте-ка, - сказал Фандорин князю и сам остановился.
Тут сидящий встал, и оказалось, что ростом он гораздо ниже Асагавы. "Прислал вместо себя другого полицейского?" - пронеслось в голове Эраста Петровича, а рука уже тянула из кармана револьвер - береженого Бог бережет.
Дальше произошло невероятное.
Полицейский сдернул с головы кепи, сбросил плащ - и его не стало. Под одеждой никого не было, одна чернота!
Князь тонко вскрикнул, да и Фандорина охватил мистический ужас. Но в следующее мгновение мрак шевельнулся, и стало видно силуэт в черном, он быстро приближался.
Ниндзя!
С истошным воплем Онокодзи кинулся наутек, а вице-консул вскинул "герсталь" и выстрелил.
Черная фигура бежала не прямо, а зигзагами, то приседая, то отпрыгивая, и проделывала все эти маневры с непостижимой быстротой - Фандорин не успевал перемещать дуло.
Второй выстрел, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой. Неужто ни одна пуля не достигла цели? Ведь расстояние всего пятнадцать, десять, пять шагов!
Оказавшись в непосредственной близости от Эраста Петровича, человек-невидимка высоко подскочил и ногой выбил "герсталь" (впрочем, уже бесполезный) из руки ошарашенного Фандорина. Револьвер загрохотал по деревянному настилу, а вице-консул увидел прямо перед собой, в прорезях черной маски два глаза - будто два раскаленных уголька.
Увидев эти глаза один раз, забыть их было невозможно.
Он! Это он! Укротитель змей, человек без лица! Он жив!
Не понимая, как такое возможно, и вообще ничего уже не понимая, титулярный советник все же не намеревался отдавать свою жизнь задешево.
Снова, как с Сугой, принял боевую стойку и - ура! - сумел отбить локтем первый удар, нанесенный ногой. Теперь, согласно науке дзюдзюцу, следовало развить успех - перейти в атаку. Эраст Петрович сделал выпад (скорее уместный в боксе), но в противника не попал. Тот пропустил кулак над собой, пружинно распрямился, и ноги Фандорина оторвались от причала. Титулярный советник летел, переворачиваясь в воздухе, и, пока этот удивительный полет продолжался, ни о чем не думал. Потом, когда ударился головой о край причала, - тем более: увидел вспышку, услышал крайне неприятный треск, и всё.
Но холодная вода, в которую с громким плеском упало тело побежденного вице-консула, вернула его в чувство. И первая мысль (еще до того, как вынырнул на поверхность) была: почему не убил? Булкокс наверняка приказал меня убить!
По лицу стекала кровь, звенело в ушах, но терять сознание Эраст Петрович не собирался. Ухватившись за скользкое бревно, он вцепился в поперечную сваю, подтянулся, кое-как вскарабкался на пирс.
Сквозь шум и плавающие перед глазами огненные круги пробилась вторая мысль. Что князь? Успел ли сбежать? Время на это у него было. Если успел, то где и как его теперь искать?
Но искать князя было не нужно. Эраст Петрович понял это, когда вдали, под единственным фонарем увидел темную кучу - будто набросали груду тряпья.
Пошатываясь, закрыв пальцами кровоточащую ссадину, Фандорин шел по причалу. Про человека-невидимку не думал, потому что твердо знал: если б тот хотел его убить - убил бы.
Прожигатель жизни лежал лицом вниз. Над воротником, глубоко уйдя в шею, блестела стальная звездочка. Титулярный советник выдернул ее двумя пальцами, из раны сразу засочилась кровь. Метательное оружие, догадался вице-консул, осторожно коснувшись остро наточенных краев звездочки. И, похоже, чем-то смазано.
Снова поразился: зачем человек-невидимка рисковал, уворачиваясь от пуль? Ведь мог кинуть эту штуковину, и дело с концом.
Наклонился (от резкого движения всё вокруг закачалось), перевернул мертвеца на спину.
И увидел, что Онокодзи еще жив.
В открытых глазах плескался ужас, трепещущие губы ловили воздух.
- Нан дзя? Нан дзя? (Что это? Что это?) - пролепетал умирающий.
Должно быть, так и не понял, что за напасть с ним приключилась. Бежал сломя голову, ничего вокруг не видел, вдруг удар ниже затылка...
- Это был ниндзя. Его подослал Булкокс, - сказал Фандорин, борясь с головокружением. - Я отвезу вас к врачу. К доктору Твигсу.
Но было очевидно, что никакой врач князю не поможет, у того уже зрачки закатывались.
Вдруг он сморщился, напряг все свои силы и медленно, но отчетливо произнес:
- Не Булкокс... Дон...
- Что?
- Дон... Цурумаки.
И всё. Челюсть, дрогнув, отвисла. Из-под приоткрытых век виднелись одни белки.
В ушибленной голове титулярного советника застучало: дон-дон-дон.
Жизнь звучит так:
Динь-динь, тирибом, ку-ку,
А в конце: дон-дон.
Голова болит
Фандорину показалось, что он прилег на доски всего на пол-минуты, переждать острый приступ головокружения, но, вновь открыв глаза, он обнаружил, что лежит у себя в спальне, на кровати, совершенно раздетый и укрытый одеялом, а с обеих сторон над ним склонены две узкоглазых головы: одна круглая, с щеточкой коротко стриженных волос; другая узкая, при аккуратном проборе. То были Маса и Сирота, смотревшие на титулярного советника с одинаковым выражением крайней тревоги.
- Что... со... мной? - с трудом выговорил Эраст Петрович, еле ворочая сухим языком.
Простой вопрос вызвал целую дискуссию по-японски, после которой японцы кивнули друг другу, словно о чем-то сговорившись, и письмоводитель осторожно начал:
- На рассвете госпожа О-Юми растолкала вашего слугу. Сказала: "С господином плохо, я чувствую. Идем скорей". Побежала вдоль набережной в сторону грузовых пирсов, Масахиро за ней. Он говорит, что она бежала и всё смотрела на причалы. На одном из самых дальних, уже в туземном городе, они нашли вас лежащим без сознания, в крови.
Фандорин посмотрел на Масу - тот со значением прищурился. Ага, понял Эраст Петрович, про то, что рядом лежало мертвое тело, Сироте не рассказали. Это правильно. Но откуда О-Юми узнала, что я попал в беду? И как догадалась, что меня нужно искать на берегу? Удивительная женщина. Где она?
Он посмотрел вокруг, но в комнате ее не было.
- Госпожа О-Юми сделала что-то - кажется, прижала какую-то вену, и кровотечение остановилось. Тогда она оторвала полосу от платья, перевязала вас. Приказала слуге нести вас домой, а сама не вернулась. Она сказала, что срочно нужен отвар какой-то горной травы, Масахиро не запомнил названия. Мол, если не выпить этого снадобья, то кровь в голове засохнет, превратится в камешек, и через некоторое время господин может умереть. Слуга донес вас до границы Сеттльмента, и там ему повезло встретить раннего рикшу... Ну а утром к вам в квартиру вбежал господин консул, увидел, что вы лежите без сознания, перевязанный. Накричал на слугу, вызвал меня, послал за доктором. Я отправился к мистеру Твигсу, зная, что он ваш друг... А господин консул срочно уехал в Токио, в посольство...
В рассказе было много непонятного, но больше всего Фандорина поразило странное поведение Всеволода Витальевича.
- Вбежал?
Чтоб церемонный Доронин с утра пораньше ворвался в квартиру к своему помощнику? Для этого должно было произойти нечто из ряда вон выходящее.
Сирота замялся, не ответил.
- А что доктор Твигс?
Японцы снова переглянулись. Ответа опять не было. Маса озабоченно проговорил что-то, и письмоводитель перевел:
- Вам нужно лежать, каждый час делать примочки, а волноваться нельзя. Очень сильный ушиб головы. Так сказал доктор Альбертини.
- П-почему Альбертини, а не Твигс?
Оживленная дискуссия по-японски, на сей раз безо всякого перевода.
Голова в самом деле ужасно болела, и подташнивало, но вся эта таинственность Эрасту Петровичу начинала надоедать.
Черт с ними, с докторами и консулом. Имелись дела поважнее.
- Маса, Асагава-сан коко, хаяку! <Маса, Асагаву сюда, скорей! (искаж. япон.)> - приказал титулярный советник.
Слуга захлопал глазами, испуганно покосился на Сироту. Тот предостерегающе кашлянул.
Сердце забилось часто, с каждой секундой разгоняясь всё быстрее и быстрее. Эраст Петрович рывком сел на кровати. Закусил губу, чтоб не вскрикнуть от боли.
- Маса, одеваться!
* * *
В третьем часу пополудни Фандорин возвращался в консульство, оглушенный размерами случившейся катастрофы. Он, вероятно, был бы потрясен еще больше, если б не постоянное головокружение и спазмы, то и дело пронизывавшие череп от виска до виска. Из-за этого титулярного советника не оставляло ощущение нереальности происходящего, какого-то тягостного кошмара. Всё было слишком, до неправдоподобия ужасно. Наяву так не бывает.
Инспектор Асагава убит какими-то хулиганами. Если верить японской полиции, случайно, в бессмысленной пьяной потасовке.
Сержант Локстон скончался у себя в кабинете от разрыва сердца.
У доктора Твигса, как показало вскрытие, лопнул сосуд в мозгу.
Всё это можно было бы счесть очень маловероятным, но теоретически возможным совпадением случайностей - если бы не человек-невидимка, убивший свидетеля, и исчезновение всех трех улик.
Из кабинета доктора пропала зашифрованная схема. При сержанте не обнаружили никаких клятв, писанных кровью. Про папку с донесениями, имевшуюся у инспектора, в японской полиции слышали впервые.
Как только Фандорин пытался вникнуть в смысл этой чудовищной цепочки событий, головокружение усиливалось, сразу же накатывала тошнота.
На то, чтобы осмыслить и выстроить версию "Дон Цурумаки", сил и вовсе не было.
А мучительней всего больного вице-консула терзало исчезновение О-Юми. Где она? Вернется ли? Какая к черту горная трава?
Бред, бред, бред.
* * *
Одновременно с Фандориным, только со стороны Мэйн-стрит, к консульству подъехала двухместная курума, из которой вышли Доронин и (принес же дьявол!) военно-морской агент Бухарцев. Заметили приближающегося вице-консула, хмуро уставились на него.
- Вот он, герой, - громко обратился капитан-лейтенант к Всеволоду Витальевичу. - Вы сказали, он без сознания, чуть ли не при смерти, а он смотрите каким гоголем. Ежели бы знал - не ехал бы сюда, велел явиться в Токио.
Начало не предвещало ничего хорошего, да и откуда, собственно, было взяться хорошему?
Доронин всмотрелся в белое, будто напудренное лицо своего помощника.
- Как вы себя чувствуете? Зачем вы поднялись?
- Б-благодарю, со мной всё в порядке.
Фандорин поздоровался с консулом за руку; с Бухарцевым, который демонстративно спрятал ладонь за спину, лишь обменялся неприязненным взглядом. В конце концов, служили они по разным ведомствам, а в классе состояли одном и том же, девятом, так что для чинопочитания никакого урона от этого не проистекло.
Но чин чином, а положение положением, и моряк сразу же продемонстрировал, кто здесь представляет государственную власть.
В консульском кабинете, не спрашиваясь, уселся на хозяйское место, за письменный стол. Всеволоду Витальевичу пришлось примоститься на стуле, Фандорин остался стоять - не из робости, а потому что боялся: если сядет, то после не сможет подняться. Прислонился к стене, скрестил на груди руки.
- Письмоводитель! Эй, как вас там... - крикнул в открытую дверь капитан-лейтенант. - Будьте неподалеку, можете понадобиться!
- Слушаюсь, - донеслось из коридора.
Доронин слегка поморщился, но промолчал. А Фандорин понял: сказано было для пущей грозности - мол, тут же, прямо сейчас, свершится суровый суд и будет вынесен приговор, останется только продиктовать.
- От вашего начальника мы с его превосходительством ничего внятного не добились, - зло, напористо заговорил Бухарцев, сверля Эраста Петровича взглядом. - Всеволод Витальевич лишь твердит, что за всё несет ответственность сам, а толком объяснить ничего не может. Вот мне и поручено произвести дознание. Считайте, Фандорин, что в моем лице вы держите ответ перед посланником. И даже более того - перед Российским государством.
Титулярный советник, немного помедлив, слегка поклонился. Перед государством так перед государством.
- Итак, первое, - прокурорским тоном продолжил капитан-лейтенант. - Йокогамская туземная полиция обнаружила у каких-то складов труп князя Онокодзи, человека из высшего общества, родственника многих влиятельных особ.
"У складов?" - удивился Эраст Петрович и вспомнил многозначительную гримасу своего слуги. Стало быть, прежде чем унести с пирса потерявшего сознание хозяина, он сообразил перетащить в другое место труп. Ай да Маса.
- При осмотре бумаг скоропостижно скончавшегося начальника иностранной полиции выяснилось, что вышеупомянутый князь Онокодзи содержался под арестом в муниципальной тюрьме. - Бухарцев повысил голос, чеканя каждое слово. - А заключен он туда был по настоянию российского вице-консула! Что это значит, Фандорин? Что за самовольный арест, да еще такой особы! Всю правду, без утайки! Лишь это может хоть в какой-то степени облегчить ожидающую вас кару!
- Кары я не боюсь, - сухо произнес Эраст Петрович. - Известные мне факты сообщу, извольте. Однако прежде всего должен заявить, что действовал на собственный страх и риск, не оповещая г-господина консула.
Агент недоверчиво усмехнулся, но перебивать не стал. Со всей возможной краткостью, однако не опуская ничего существенного, титулярный советник пересказал всю последовательность событий, объяснил резоны своих действий, а закончил перечислением ужасного итога, к которому эти действия привели. Не извинял своих ошибок, не оправдывался. Единственное послабление, которое дал самолюбию, - умолчал о ложном следе, что вел от интенданта Суги к Булкоксу. Консул тоже о достопочтенном промолчал, хотя версия о британских кознях была ему хорошо известна.
- Слуга умнее вас, - язвительно обронил агент, дослушав. - Догадался отволочь труп князя подальше, не то японцы, чего доброго, заподозрили бы русского вице-консула в убийстве. Вас послушать, Фандорин, вы истинный патриот отечества, герой-партизан, прямо Денис Давыдов. Да только что ж вы об эскападе с Булкоксом умолчали?
Знает, понял Фандорин. Ну да теперь всё равно.
- Да, это была моя ошибка. Я поддался на обман. Видите ли...
Хотел рассказать про предсмертную ложь интенданта, но Бухарцев перебил:
- "Ошибка"! "Поддался на обман!" Мальчишка! Какой устроил конфуз! Из-за юбки, то бишь кимоно! Картель от самого Булкокса, главного правительственного советника! Кошмар! Дипломатический скандал!
Здесь титулярный советник решительно перестал что-либо понимать - только схватился за стреляющий висок.
- Какой к-картель? О чем вы?
- Мстислав Николаевич говорит о вызове, который нынче в восемь утра был доставлен от Булкокса, - пояснил Доронин. - В связи с тем, что вы были без чувств, картель пришлось принять мне. Документ составлен по всей форме, выбор оружия за вами, условие же одно: в живых останется лишь один из противников. Едва удалился секундант Булкокса, как явились из туземной полиции - по поводу князя Онокодзи... Я был вынужден немедленно отбыть в Токио, чтобы доложить его превосходительству.
Фандорин кисло улыбнулся - вот лишнее подтверждение, что Булкокс никакой не заговорщик, не закулисный злодей, подсылающий убийц, а британский джентльмен, готовый в ответ на оскорбление подставить грудь под пулю или клинок.
- Он еще улыбается! - взорвался Бухарцев. - Опозорил звание российского дипломата и смеется! Из-за кого? Из-за какой-то продажной...
- Молчать! - крикнул на капитан-лейтенанта Фандорин. - Еще одно слово, и мы с вами тоже будем стреляться, до смертельного результата!
- Да его не со службы гнать, его в сумасшедший дом нужно, в смирительную рубашку! - пробормотал Мстислав Николаевич, но уже без прежней величественности. Стреляться до результата ему явно не хотелось.
- Господа, господа, - вмешался консул. - Мы делаем общее дело, нам нужно найти выход из крайне неприятной ситуации. Давайте не ссориться! Эраст Петрович, вы сказали, что перед смертью князь назвал главой заговора Дона Цурумаки?
- Да. Но зачем предпринимателю, благотворителю, стороннику прогресса убивать министра? Не умещается в голове...
Надо, однако, сказать, что голова титулярного советника сейчас вообще мало что могла вместить - так мяла и сжимала ее боль.
- Отчего же, - медленно проговорил Всеволод Витальевич, потирая подбородок, - отчего же... Как раз довольно логично. Цурумаки - конституционалист, сторонник парламентаризма, который откроет перед таким человеком неограниченные возможности. Окубо же был классическим приверженцем просвещенного абсолютизма. С точки зрения господина Тучи, министр был препятствием на пути общественного и экономического прогресса - если уж вы заговорили о прогрессе. Тут не было ничего личного. Просто "новые японцы" вроде нашего с вами приятеля привыкли решать проблемы самым простым и эффективным путем. Куда уж эффектней: убрал с доски одну фигуру, и партия выиграна... А технических возможностей у Цурумаки было предостаточно. Во-первых, со времен гражданской войны у него сохранилась собственная гвардия - так называемые Черные Куртки, которые служат ему верой и правдой. - (Фандорин вспомнил невидимых слуг из усадьбы на Блаффе.) - Во-вторых, Дону, по сути дела, принадлежит вся теневая Йокогама, с ее притонами и злачными заведениями. А это означает тесную связь с преступным миром, с якудзой. - (Да-да: "Ракуэн", горбун, подумал Эраст Петрович.) Наконец, со времен всё той же революции у Дона сохранились тесные отношения с сацумскими самураями, которые вместе с ним воевали против сёгуна.
Консул умолк, очевидно, исчерпав аргументацию, но под воздействием его слов мозг титулярного советника наконец зашевелился, хоть и вяловато.
Про шпионство и ненадежность своего приживалы Цурумаки отлично знал. Из подзорной трубы, как известно, он мог наблюдать не только за звездами, но и за соседним домом, куда по ночам частенько наведывался Онокодзи. Был Дон знаком и с Сугой...
Тут капитан-лейтенант нанес последний удар:
- Хм. А известно ли вам, господа, что несколько дней назад покойный Суга выиграл у Цурумаки в карты превосходное поместье? Мне рассказывал об этом австрийский посланник - игра происходила у него на вилле. Эти сведения нам чем-нибудь помогут?
Примечательно, что после упоминания о дуэли тон морского агента совершенно изменился. Теперь в нем преобладала не надменность, а государственная озабоченность интересами отечества.
О да, новость, сообщенная Бухарцевым, значила очень многое. Эраст Петрович со стоном схватился за голову.
Ведь Асагава собирался выяснить, кто именно "проиграл" интенданту усадьбу, но самозваные сыщики слишком увлеклись игрой в казаки-разбойники. А между тем, ларчик открывался совсем просто.
Сколько совершено роковых, непростительных ошибок!
Теперь не осталось ни одного доказательства. Все три улики уничтожены. Единственный свидетель, который многое знал и был готов говорить, убит.
Интенданта Сугу похоронят с почестями. Его партия останется у власти.
Потайная комната за кабинетом начальника полиции? Но ее наличие ничего не докажет. Там всего лишь груда изорванной бумаги. Асагава постарался разодрать компрометирующие документы в такие мелкие клочки, что теперь их не склеишь.
- Козырь остался только один, - произнес вице-консул вслух. - Дон не знает, что мы про него знаем.
- Козырь не из сильных, - пожал плечами Всеволод Витальевич. - Да и как его использовать?
Потирая висок, Эраст Петрович негромко сказал:
- Есть один способ. Конечно, очень рискованный, но я бы п-попробовал...
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 [ 26 ] 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
|
|