Чтение 26–й страницы книги ~Скелет из пробирки~

- Ну, в общем... - забубнил Сеня, - купе... Олег усмехнулся, - Да нет! Просто товарные вагоны с нарами. Возле каждого вагона стоит солдат, проверяющий проездные документы, он смотрит, чтобы все места были заняты, и, как только вагон заполнится, прекращает посадку. Но домой хотели все, поэтому очень часто проверяющие сквозь пальцы смотрели на то, что на одном спальном месте едут сразу четверо. В тесноте, да не в обиде, зато быстрей родных увидят.

Проездных документов у наших голубков не было, но Иван-Валерий спокойно уладил дело, сунув солдатику, смотрящему за посадкой, взятку: несколько золотых часов и колец. А потом им повезло Не успел состав пройти и несколько километров, как прогремел взрыв. В первые месяцы после окончания войны отдельные группы гитлеровских солдат, не желавших сдаваться, вели партизанскую войну, минировали дороги, по которым шли составы с советскими солдатами. Ладожскому оторвало ногу, Кирилла сильно контузило. Валерия и Марию даже не задело - Хорошо везение - подскочила Томочка.

- Ты не поняла! - покачал головой Олег. - Естественно, все оказались в госпитале и получили там настоящие бумаги. Более того, потом, уже выучив язык, Кирилл, оправдывая легкий акцент, говорил"

- Это последствие тяжелой контузии. А Ладожский с жаром пел о мучениях, перенесенных в лагере, демонстрируя протез.

Олег замолчал, выждав секунду, он Сказал:

- Я не стану тут описывать, как они добирались до Москвы, устраивались на работу, организовывали лабораторию... Безусловно, это интересно, но лучше сразу перейду к событиям последних месяцев.

Глава 30

Самое интересное, что до смерти Кирилла-Гюнтера все шло хорошо. Боярские: Мария Григорьевна, Кирилл и Валерий - защитили диссертации и продолжали работу над созданием лекарства. Ладожский тоже вполне преуспел, сидя в той же лаборатории. Одна беда - панацея все не находилась. Были получены впечатляющие результаты, но, увы, помочь удавалось не всем. Кое на кого разработанные на основе яда лекарства не действовали совершенно. Но Боярские и Ладожский не сдавались. И у них появилась возможность проводить эксперименты на людях Началось все очень просто. Одна из сотрудниц НИИ, где располагалась лаборатория, плача, пришла к Марии Григорьевне и взмолилась:

- Маша, помоги.

- Что случилось? - спросила Боярская.

- Говорят, вы какое-то чудо-лекарство изобрели!

- Да нет, - вздохнула Боярская, - работа в разгаре. Но коллега вцепилась в нее.

- Мой сын умирает, саркома, умоляю!

- Что ты, - замахала руками Мария Григорьевна, - сама знаешь, не имею права.

- Умоляю, - упала перед ней на колени несчастная, - ему все равно умирать! Последний шанс!

Подростку провели цикл уколов, и - о чудо! Ребенок выздоровел. В лабораторию потек ручеек несчастных. Боярские и Ладожский были очень осторожны, брали только тех, кто одной ногой стоял в могиле. В случае летальных исходов родственники не предъявляли претензий. Денег ученые не брали, они начали это делать только после перестройки, когда государственное финансирование лаборатории сошло на нет, а им перестали выплачивать зарплату. Финансовые дела предоставили вести Ладожскому, жадному до крайности. Герман Наумович не растерялся и взвинтил цены. Ученые начали прилично зарабатывать, но, если Боярские не думали о деньгах и жили достаточно скромно, то Ладожскому все было мало. Жадность его становилась патологической, ему было жаль потратить копейку даже на себя. Он просто складывал доллары в сейф, который установил дома, и не упускал малейшей возможности приумножать заначку.

Умер Кирилл. Честно говоря, его смерть скорей обрадовала, чем огорчила сообщников. Дело в том, что, старея, Кирилл-Гюнтер делался невыносим. Последнее время он начал вести дикие разговоры.

- Мы стоим на пороге великого открытия, - вещал Кирилл, - как только доведем исследование до конца, мигом опубликуем данные и сообщим всем наши подлинные имена.

- Ты с ума сошел! - испугалась Мария Григорьевна. - Зачем?

- Мир должен знать, что спасение ему принес немец! - с пафосом заявил Кирилл.

Неизвестно, как бы он повел себя дальше, но тут его свалил инсульт, и Кирилл умер.

Мария Григорьевна поплакала и успокоилась. Еще раньше скончалась жена Валерия, Соня...

- Эй, - подскочила я, - она сама умерла? Куприн кивнул.

- В череде смертей эта естественная. У Софьи Николаевны случился шок от укуса. Бывает такое.

- Так и думала! - воскликнула я.

- По-моему, ты слишком много думаешь, - на полном серьезе заявил Олег. - Значит, Боярские остались вдвоем, если считать еще и Ладожского, то в лаборатории теперь трудилось только трое, рабочих рук не хватало, и Мария Григорьевна решила, не посоветовавшись с Валерием, привлечь к делу свою старшую дочь Аню и зятя Николая. Они казались ей крайне подходящими кандидатурами: молодые, талантливые ученые, к тому же самые близкие родственники, тайна не уйдет из семьи.

Сначала Аня и Николай с радостью согласились, но через несколько дней, когда им стало ясно, где, кто и на ком начал проводить первые исследования, юноша и девушка пришли в ужас. Николай заявил теще:

- Скажите спасибо, что сегодня вечер пятницы! У вас есть время, чтобы насушить сухарей! В понедельник пойду в ФСБ! Вы - убийцы!

Николай не знал, что приемная Федеральной службы безопасности работает круглосуточно, и, вместо того чтобы бежать туда сломя голову, подхватил Аню и унесся на дачу.

Мария Григорьевна в страшной тревоге позвонила Валерию. Тот кинулся следом за племянницей и ее мужем, прихватив с собой бутылочку "Арбатского" с растворенным в нем ядом. И что было потом?

- Он задвинул заслонку, и дым пошел в избу, - тихо сказала я. - Каким-то образом обманул молодых людей, втерся к ним в доверие, предложил выпить...

- Именно, - подтвердил Олег.

- Он убил племянницу! - воскликнула Томочка.

- Во-первых, она ему не родная по крови, - вздохнул Куприн, - только по документам, а во-вторых, думаю, если бы Аня даже являлась его дочерью, Валерий не остановился бы. Ведь опасность угрожала лаборатории.

Мария Григорьевна, такая же фанатка, как и Валерий, спокойно перенесла смерть Ани и Николая. Им предложили такое дело, как работа над лекарством от рака, а эти люди заартачились. Мария Григорьевна выбросила из головы все мысли о глупой дочери и зажила спокойно.

Но потом опять пришла беда. Вернее, сначала она показалась праздником. Люба, младшая девочка Боярской, вышла замуж за Игоря. Примерно через месяц после свадьбы зять предложил теще сходить в ресторан, вдвоем, без Любы. Слегка удивленная приглашением, Мария Григорьевна согласилась. Приехали в крошечный, совершенно пустой кабак, и Игорь без всяких обиняков выложил:

- Сначала машина, потом квартира, затем ежемесячное содержание.

- Ты наглец! - вскипела Мария Григорьевна. - Завел семью - изволь сам и обеспечивать! Машина! Квартира! Да у меня и денег-то нет!

И тут Игорь стал спокойно рассказывать. У Боярской чуть не случился удар. Парень откуда-то узнал правду про Горнгольц.

- Чушь, - попыталась сопротивляться Боярская. Но Игорь только усмехался:

- У вас под мышкой татуировка! Откуда?

- Я никогда не скрывала, что сидела в лагере Горнгольц, - деланно равнодушно ответила Мария Григорьевна, - тебе об этом тоже великолепно известно. Фашисты клеймили заключенных.

Игорь усмехнулся:

- Можете вешать лапшу на уши кому угодно, но не мне, историку, который как раз занимается изучением жизни узников концлагерей. Номер у вас на запястье - это клеймо, а под мышкой - группа крови, наколка эсэсовцев. Вы - Лиззи Виттенхоф и станете платить мне за молчание.

- Ты сумасшедший! - прошипела Мария Григорьевна. - Я Анна-Мария Зайцевская!

И тут Игорь вытащил из кармана пожелтевшую, смятую на сгибах бумажку.

- Вот смотрите, но только из моих рук.

Мария Григорьевна глянула на листочек... "Список тел, отправленных в крематорий 17 апреля 1945 года". Пятой по номеру шла Зайцевская.

- Вы присвоили ее документы, - пояснил Игорь, пряча бумажку, - есть еще одно обстоятельство... Ладно, согласен, передо мной полька, несчастное, измученное создание, скажите, вашего пожилого приятеля и коллегу Ладожского тоже держали в Горнгольце?

- Наверное, Люба рассказывала тебе нашу семейную историю, - хмуро сказала Боярская, - мы с Германом познакомились в лагере.

- Вас вместе привезли?

- Я полька, он русский, нет, конечно. Когда меня доставили в Горнгольц, Герман уже был там, он очень помог...

- Ладно, ладно, - отмахнулся Игорь, - давайте без заученных ролей. Ну-ка, напомните, какой номер у вас на запястье?

- Gz 157659, - заученно ответила Боярская.

- Ага, - кивнул Игорь, - а у Ладожского Gz 157658, получается, что вы стояли в одной шеренге к татуировщику, в затылок.

Мария Григорьевна опрокинула стакан с водой. Действительно, Кирилл-Гюнтер сделал татуировку сначала Ладожскому, а потом ей. В машинке переставлялась автоматически последняя цифра, но никто до сих пор не обратил внимания на последовательность номеров, такая идея пришла в голову лишь Игорю.

- Хорошо, - быстро сказала Мария Григорьевна, - машину получишь послезавтра, в качестве подарка на свой день рождения.

Игорь кивнул:

- Лады.

- Надеюсь, ты не станешь дальше распространять пришедшие тебе в голову глупости? Игорь гадко улыбнулся.

- Мое благосостояние зависит от вашей жизни и работы! Стану заботиться о вас, милая тещенька!

- Они намазали ядом шампур! - завопила я. Олег спокойно возразил:

- Нет, Валерий влил яд в вино, которое пил Игорь. Парень, увидав ключи от машины, расслабился в успокоился, решил, что теща испугалась до колик и будет платить. Валерий - опытный токсиколог. Доза отравляющего вещества была составлена так, чтобы убить парня примерно через двенадцать часов. То, что он напоролся на шампур, чистая случайность, но она сильно облегчила задачу. Малограмотный доктор из сельской больницы ни на секунду не засомневался, что у несчастного столбняк, впрочем, отдельные симптомы и впрямь были похожи.

Первые недели после похорон Валерий и Мария чувствовали некоторую тревогу. Пожелтевшую бумажку, список трупов, они так и не обнаружили в вещах Игоря, но больше никто не пытался их шантажировать, и парочка вздохнула свободно.

Затем настал час Любы.

Олег взлохматил свои и без того торчащие в разные стороны волосы.

- Вообще говоря, бедной Любе просто не повезло. Мария Григорьевна была очень недовольна младшей дочерью. Та не пошла в науку, занялась торговлей, открыла секс-шоп. На взгляд матери, Люба оказалась просто дурочкой, а после смерти Игоря вообще стала заговариваться. Сначала ударилась в мистику. Связалась с такими же ненормальными, как сама, ходила на какие-то сборища, занималась вызовом духов. Мария Григорьевна только головой качала, слушая, как дочь на полном серьезе вещает:

- К нам приходил Наполеон, велел быть осторожными, двадцать второго августа грядет конец света!

Но потом, слава богу, Люба слегка поостыла, забросила спиритизм, увлеклась Интернетом, просиживала ночи в сети, утром, невыспавшаяся, но воодушевленная, рассказывала матери о своих новых знакомых. Мария Григорьевна делала вид, что ей интересно. В разговорах чаще всего мелькали имя и фамилия Вики Виноградовой. Скоро Боярской стало казаться, что она знает Виноградову лично. Впрочем, Вика нравилась Марии Григорьевне. Похоже, она была целеустремленной и могла в положительную сторону повлиять на ее более чем неразумную дочь. Но потом Люба загрустила - Вика уехала в Лондон.

Еще через некоторое время Люба стала дерганой, принялась говорить о скорой смерти, вновь начала бегать к медиуму и вертеть блюдечко. События шли по нарастающей. Люба простудилась, попробовала лечиться закаливанием, кашляла...

Однажды она вернулась из города бледная до синевы.

- Дух Игоря сказал, что меня убьют!

- Иди ляг в кровать, - велела Мария Григорьевна.

- Убьют! Из-за бумажки! Он, Треш, деньги и бумага... Вид у Любы был совершенно безумный, и Мария Григорьевна решила показать дочь при первой возможности психиатру.

- Выпей новопассит, - велела она Любе. Но та заперлась в спальне, потом выбежала на улицу, вернулась поздно, потная и растрепанная.

- Ты где была? - налетела на нее мать.

- Ходила по магазинам, раскладывала письма с просьбой о помощи, пусть меня спасут! - заявила Люба. - Кто-нибудь прочитает, придет сюда!

Мария Григорьевна испугалась: дело плохо, похоже, дочь сошла с ума. Но тут вдруг Люба встала, вытянула руки и с совершенно безумным лицом чужим голосом забасила:

- Здесь бумаги, там, туда, влево, в часах...

Покачиваясь, словно пьяная, Люба подошла к большим настенным часам, схватила гирю, остановила ее, развинтила и вытащила пару листков бумаги, потом села прямо на пол и уже своим голосом сообщила:

- Вот, дух Игоря на сеансе объяснил, где лежит! Сказал, беречь как зеницу ока!

Мария Григорьевна взяла листочки и чуть не закричала. Один из них - список тел, отправленных в крематорий, другой содержал адреса Листова Вениамина Михайловича и Львовой Лианы Аракеловны.

- Это кто такие? - спросила Томочка.

- Они их тоже убили! - закричала я. - Листов-то небось узнал Лиззи!

- Нет, - ответил Олег, - Вениамин Михайлович начал курс инъекций, и проводила их на самом деле Мария Григорьевна. Листов не стал ей рассказывать о своей биографии, уколы внутримышечные, он рубашку не снимал, номера на руке у него Боярская не видела. Но потом в комнату где-то на пятой или шестой процедуре вошел Валерий, и Листов мигом узнал в нем одного из своих мучителей.

Еле сдерживаясь, он спросил у Марии Григорьевны:

- Кто это?

- Великий ученый, придумавший лекарство, которое должно спасти вам жизнь, - ответила та.

- А он никогда не работал в лагере Горнгольц?

- Господи, откуда вам известно про это жуткое место? - воскликнула Мария Григорьевна.

Вениамин Михайлович закатал рукав рубашки.

- Я был заключенным и чудом спасся, Валерий страшно похож на одного из бесчеловечных убийц, вы хорошо его знаете?

Вот это был шок! Сами понимаете, что Мария Григорьевна мигом принялась разубеждать Листова, а когда тот пришел на следующий укол, в пробирке уже было не лекарство, а хитрый яд, который должен был убить Вениамина Михайловича через сутки после введения. Но Листов успел уже съездить к Лиане Аракеловне и рассказать о своих подозрениях.

Лиана в гневе выгоняет Листова, она справедливо считает Боярского своим исцелителем и чуть ли не молится на него.

Смерть Листова не вызывает ни у кого сомнений, рак в последней стадии обычно убивает человека. Но Лиана Аракеловна все-таки едет к Боярскому и говорит:

- Вениамин Михайлович рассказал мне перед смертью дикую вещь.

Валерий с недрогнувшим лицом объяснил:

- Очевидно, метастазы затронули мозг, жаль, конечно, человека, но мы пока даже не всем можем помочь!

Успокоенная Лиана Аракеловна едет домой и умирает на следующий день от отека легких. Яд был в чае, которым Валерий любезно потчевал гостью.

Каким образом Игорь разнюхал про Листова и Лиану Аракеловну, отчего вдруг Люба, словно сомнамбула, пошла к часам, Мария Григорьевна не понимала, но ей стало ясно: от младшей дочери следует немедленно избавиться, та совсем лишилась разума То пишет какие-то письма с просьбой о помощи и разбрасывает их по магазинам, а сейчас трясет листками, вынутыми из часов, и требует:

- Ну-ка, объясни, мама, что это?

Смерть Любы, занимавшейся на фоне болезни закаливающими процедурами, не вызвала ни у кого подозрений, и Боярские, встряхнувшись, продолжили исследования. Их, настоящих фанатиков, не останавливало ничто. Ни то, что после тяжелой болезни Валерий был вынужден передвигаться в инвалидном кресле, ни череда убийств... Им казалось, что долгожданное открытие рядом, на расстоянии протянутой руки.

Олег остановился, перевел дух и продолжил:

- Но тут в историю вляпывается Вилка, желающая стать знаменитой писательницей криминального жанра.

Глава 31

Я решила не спорить с Куприным, пусть обзывается, как хочет, лишь бы рассказал до конца.

- Когда Виола под именем Вики Виноградовой является к Боярской, Мария Григорьевна абсолютно не пугается, - продолжил Олег. - Вику она никогда в лицо не видела, но слышала о ней, и "Виноградова" получает информацию о болезни Любы и ее неразумном отношении к собственному здоровью. На этом бы все и закончилось, но тут, на беду, Алина, дочь Ани, вспоминает, что Люба просила ее съездить к Вике домой и передать той лично в руки письмо. Она начисто забыла о просьбе тети, но, увидев "Вику", мигом вспомнила про послание и выбежала за ней. Именно в этот момент Мария Григорьевна выходит на балкон и видит, как внучка передает что-то "Вике".

Не успевает Алина возвратиться домой, как бабушка налетела на девочку:

- Ты зачем ходила на улицу?

- Отвяжись! - дернула плечиком Алина.

Тут надо сказать, что Алиночка находилась в подростковом возрасте и ни в грош не ставила Марию Григорьевну, постоянно грубила бабке, вечно отстаивала свое мнение, на все обижалась, словом, вела себя так, как большинство тинейджеров, считающих всех старше двадцати пяти лет кретинскими шнурками без ума и памяти.

- И все же! - настаивала Мария Григорьевна.

- Куда хочу, туда и хожу! - отбрила ее Алина.

- Что за конверт ты отдавала Вике? - настаивает старуха.

- Люба велела, - неожиданно мирно пояснила Алина и добавила:

- Там тайна ее смерти!

Последнюю фразу глупышка сказала специально, чтобы сделать больно бабке, но Мария Григорьевна мигом среагировала:

- Ты читала? Что в конверте?

- Москва, - издевательски ответила Алина, - Реутовская улица, дом...

- Это на конверте, - стараясь не потерять самообладания, парировала Мария Григорьевна. - Я же спрашиваю про содержимое, ты читала письмо? О чем оно?

Алина вытаращила глаза и на полном серьезе заявила:

- О-о-о! Там полно страшных тайн!

- Каких?

- Ты - убийца, - идиотничает Алина, - маньяк, убивший сотни неповинных людей!

Девочка не читала письма, она и не представляла, о чем в нем идет речь, ей просто нравится говорить гадости бабушке, поэтому Алина принялась фантазировать. Любой другой человек, услышь он от ребенка подобную галиматью, мигом бы наподдавал безобразнице - и дело с концом, но Мария Григорьевна, сами понимаете, почему, пугается и спрашивает:

- Не лежали ли внутри документы?

- Да! - кривляется Алина. - Полно таких стареньких, мятых, желтых бумажек! Целый ворох.

- Ты их просмотрела?

И тут Алина скорчила гримасу и сообщила:

- А как же! Там списки тех, кого ты убила! Завтра же пойду в милицию и все расскажу!

Потом, показав бабушке язык, дурочка убежала в свою комнату. Алина очень довольна тем, как ловко наговорила противной старухе глупостей, но она и не подозревает, что шутка будет стоить ей жизни.

Мария Григорьевна в состоянии, близком к обмороку, кидается звонить Валерию. На следующий день Алина умерла от отека Квинке.

- Но Ксюша, дочка Валерия, сказала мне, будто у девочки нашли опухоль, - возразила я. Олег пожал плечами.

- Может, Боярский и озвучил эту версию, но в документах объясняется четко: у Алины начался аллергический приступ, скорей всего, на спрей от кашля. "Скорая помощь" замешкалась, и ребенок погиб от удушья, развившегося вследствие отека Квинке. И опять все сошло им с рук.

Оставалась лишь одна ненужная свидетельница - Вика Виноградова Действовать следовало очень быстро. Мария Григорьевна-то была уверена, что у Вики на руках изобличающие Боярских документы. Адрес Вики ей сообщила Алина, но как подобраться к Виноградовой? Все убитые до этого люди были либо родственниками, либо хорошими знакомыми. Самой ехать домой к Виноградовой Мария Григорьевна боялась, и тут Валерию пришла на ум гениальная идея - Анна Петровна Заяц.

- Это кто? - изумилась Томочка.

- Мама мальчика Коли, - пробормотала я, - пыталась с ней поговорить, но она даже не открыла дверь.

- Естественно, - хмыкнул Олег, - она тебя узнала. Ладно, по порядку. Вы знаете, что за свои уколы Боярские берут большие деньги. Кому-то инъекции помогают, кому-то нет, но люди цепляются за последнюю надежду. Однако бывает так, что Валерий берется лечить человека бесплатно, если этот случай его интересует как исследователя. Так произошло с Колей Зайцем. У Анны Петровны, неудачливой актрисы мелкого театра, нет средств на лечение мальчика, но Валерий, осмотрев Колю, решает заняться ребенком, и Анна Петровна клянется до гроба быть благодарной.

Задумав убить Вику, Мария Григорьевна вызывает Анну Петровну и говорит:

- У Коли может случиться рецидив болезни.

- Что делать-то? - пугается мать. - Господи!

- Мы опять проведем ему уколы, - обещает Боярская, - абсолютно бесплатно, потому что являемся милосердными людьми, но от вас понадобится небольшая услуга.

- Ради жизни мальчика я готова перегрызть горло любому, - заявляет Анна Петровна.

- Вот и хорошо, - улыбается Мария Григорьевна, - вы ведь у нас актриса? Значит, сумеете хорошо сыграть роль!

А требуется от Анны Петровны сущая ерунда. Надо поехать по указанному адресу, подождать, пока придет домой Вика Виноградова, и изобразить из себя милую женщину, приветливую и интеллигентную, которая продает маринованные грибочки. Потом надо втереться в доверие к Вике, сесть с ней вместе к столу и подождать, пока ей станет плохо. Затем нужно прикинуться хорошей знакомой Виноградовой, сопроводить ее до больницы, получить на руки носильные вещи, ключи и документы несчастной и вернуться к ней на квартиру.

- Мне нужно письмо, - втолковывала Мария Григорьевна Анне Петровне, - довольно большой конверт, в нем лежат старые документы...