Чтение 26–й страницы книги ~Привидение в кроссовках~

- И этот не подходит, - понял Валерий. Зато, когда он поставил в центр третью картину, я радостно закричала:

- Беру.

По крайней мере, эта вещь не вызывала судорог. Правда, темный, поросший ряской пруд, по бокам которого росли лопухи, выглядел безрадостно, но и только.

- Пожалуйста, - ответил Валера.

- А вещь подписана?

- Да, вот в углу, Алтуфьев.

- Надо же, - всплеснула я руками, - вы из тех самых?

- Из каких?

- Из Алтуфьевых. Вашего прадеда звали Борисом? Он погиб во время репрессий двадцатых годов?

Валерий кивнул.

- Правильно.

- А прабабушка была из купцов. Дарья Ивановна Васильева?

- И что?

- Да нет, так просто... Дело в том, что меня назвали в ее честь, вот видите...

Я вытащила паспорт. Художник бросил на него взгляд.

- Никак не пойму, к чему вы ведете? Я начала лихо врать:

- Моя прабабка работала в горничных у Дарьи Ивановны, вместе с ней пережила многое и очень плакала, когда хозяйка трагически погибла. Моя бабка ходила в гости к Татьяне Борисовне. Знаете, там в доме есть тайный ход, а про сокровище слышали? И еще, недавно в магазине убили Ксению Шмелеву... Татьяна Борисовна рассказала девушке о секрете, та пошла по винтовой лесенке, а там ее поджидал убийца...

- Что за чушь вы несете! - резко сказал Валерий, но на лбу у него неожиданно выступила испарина, и я обрадовалась.

Значит, попала в цель.

- Кстати, правда, что Ксения ваша бывшая жена?

- Убирайтесь!

- Что?

- Пошла вон! - рявкнул Валерий.

- Но как вы смеете...

Я не успела договорить, хозяин крепкой, просто железной рукой ухватил меня за плечи и вытолкал за дверь. Я пыталась схватить куртку, но хам выпихнул меня на мороз раздетой. Оказавшись на лестнице, я принялась вновь звонить в дверь. В квартире грубияна осталась не только верхняя одежда, там еще висела на спинке стула моя сумка со всеми документами, ключами и деньгами.

Я трезвонила изо всех сил, но дверь не открывалась. Ладно, черт с ним, поеду так, хорошо, что в бампере спрятан запасной ключ от машины.

Я вышла на улицу и чуть не упала. Сверху, из окна, вылетела моя куртка и плюхнулась на тротуар. Не успела я подобрать одежду, как прямо на голову спланировала сумка, пребольно стукнув меня по макушке ручкой. От удара ридикюльчик открылся и содержимое разлетелось по Солянке. Губная помада, расческа, носовой платок, конфетки "Тик-так", телефонная книжка, ручка, визитница и десять стодолларовых банкнот... Несколько прохожих стали помогать мне.

В результате я получила назад расческу, носовой платок, визитницу и семь сотенных бумажек. Отличная новая губная помада "Буржуа", копеечная ручка и три ассигнации нашли себе новых хозяев. Сначала я расстроилась, но потом решила, что убиваться не стоит. Губную помаду куплю новую, честно признаться, украденная не слишком мне нравилась, о ручке стоимостью в рубль пятьдесят не стоит и сожалеть, а деньги... Что ж, будем считать, что господь решил отвести от меня какую-то беду и лишил за это всего лишь трех сотен баксов. Конечно, хорошо иметь деньги, но ведь ни здоровья, ни счастья, ни любви, ни душевного спокойствия на них не купишь.

Вечером, усталая до невозможности, я тихо лежала на диване. Сон не шел, обычно его прогоняют мысли, но сегодня в голове было пусто, как в воздушном шарике. Поворочавшись с боку на бок, я захотела пить, обнаружила, что в кабинете только пустая бутылка, и пошла в буфетную.

Честно говоря, мне совсем не хотелось ночью бродить по магазину, но жажда просто схватила за горло. Взяв с собой Хучика, я спустилась вниз, зажгла свет, напилась от души водой "Серебряная капля" и решила вернуться в кабинет.

В торговом зале стояла пронзительная тишина. Мне стало не по себе. Так неуютно делается ночью в церкви, даже не страшно, а жутко. Знаешь, что стоишь в соборе одна, а спиной ощущаешь чье-то присутствие. Вот и мне сейчас казалось, что в затылок дышит Некто.

Чтобы успокоиться, я резко оглянулась, предполагая увидеть пустой торговый зал и стеллажи, но взгляд упал на бледно-серую фигуру, маячившую около аквариума. Привидение опять пришло. Прежде чем я успела сообразить, как поступить, призрак поднял тонкую руку, вытянул ее вперед, я уставилась на железку, выглядывавшую из его рукава.

Если я чего не понимала, так это того, что происходило у фантома с ладонями. На днях я видела костлявые фаланги, украшенные перстнями. Спрашивается, если призрак - человек, прикидывающийся ожившим мертвецом, то почему у него руки как у скелета? Не зная ответа на этот вопрос, я предпочла не думать о ситуации, но сегодня привидение достало железку.

Когда-то, в начале позапрошлого века, воины, потерявшие в сражениях верхнюю конечность, получали взамен отвратительный металлический крюк, к тому времени человечество еще не придумало достойные протезы. Похоже, у моего ночного гостя тоже нет правой... Я не успела додумать мысль до конца, потому что раздался довольно громкий звук: "чпок", из железки что-то выскочило и, просвистев над моим правым ухом, вонзилось в "Энциклопедию домашнего быта". Я разинула рот. Толстый том был насквозь пробит неким предметом, более всего походившим на длинный гвоздь с большой, круглой шляпкой. Чпок! Точно такой же болт вонзился в дверь подвала.

Взвизгнув, я бросилась бежать. Фантом несся за мной, стреляя из непонятного, но страшного оружия. Гвозди летали вокруг, словно мухи, один проскочил так близко, что задел край моего уха. По шее потекла горячая струя.

В первую секунду я хотела бежать в кабинет и запереться там, но потом передумала. В соседней комнате спят дети и собаки. Я юркнула под прилавок с канцелярскими принадлежностями, туда же рванулся и Хучик. Я схватила мопса и прижала к себе. В ту же секунду призрак наклонился, и только тогда я поняла, какого дурака сваляла. Бежать было некуда, я "заперта" в тесном пространстве.

Привидение то ли засмеялось, то ли закашлялось, вытянуло руку с пистолетом, прицелилось, я зажмурилась, но тут Хуч, вывернувшись из моих РУК, кинулся к призраку и, поставив лапки ему на ногу, принялся махать жирным хвостиком, словно говоря: "Это же я, Хучик, неужели ты убьешь нас?"

- Отойди, милый, - тихо, ужасно знакомым голосом сказал фантом, - отойди, дорогой. Хуч продолжал царапать ногу киллера.

- Ты кто? - прошептала я и, вспомнив визит писательницы-целительницы, добавила:

- Чего хочешь?

- Твоей смерти, - ответил фантом и... упал на пол.

Я сидела под прилавком, не ощущая ни рук ни ног, тело словно заморозилось. Хучик бегал вдоль поверженного призрака, царапал лапками ткань, покрывавшую лежавшего.

- Дарья Ивановна, вы живы? - раздался звонкий голос.

- Кто тут?

- Я, Шура.

Жена Бетона заглянула под прилавок.

- Шурочка, - пролепетала я, - а это чудище сначала хотело меня убить, а потом упало...

- Это я его по башке "Историей цивилизации" стукнула, - пояснила Шура.

Тут только до меня дошел смысл происходящего, и я изумилась:

- Шура! Ты как здесь оказалась?

- Спряталась в зале.

- Зачем?

- Хотела эту дрянь поймать, что открытки топчет. Сижу за автоматом, жду, потом соснула чуток. Открываю глаза, а за вами этот несется и палит, жуть! Я перепугалась сначала, а вы под прилавок нырь! Ну, думаю, неужели буду смотреть, как из вас рагу сделают. Схватила книжонку потолще и долбанула его по голове. Надо бы еще добавить, чтоб не очнулся.

Но я уже бежала к "тревожной кнопке". Следующие десять минут Шура стояла возле поверженного тела, держа в руках "Историю цивилизации". Я прижимала к себе яростно вырывающегося Хуча. Мопс отчего-то рвался к призраку.

Наконец дверь распахнулась, и вошли Соловьев Дмитрий Юрьевич и Павел. Я не удивилась, увидав мужиков, очевидно, такая у них карма: приезжать в книжный магазин.

- Ну, - спросил Павел, - теперь чего?

- Мы поймали привидение, вот оно, - сказала Шура.

- Бежало и стреляло, - ответила я, опуская Хуча, - вот смотрите...

- Не трожь, - велел Дмитрий Юрьевич. - Глянь, Павлуха, вроде скрепер.

- Это что такое? - поинтересовалась я.

- Ну, - пояснил Соловьев, - грубо говоря, пистолет, которым строители загоняют в стены железные штыри.

- Так это не настоящее оружие? - протянула я.

Павел хмыкнул:

- Прикинь, что случится, ежели в твое тело вонзится девятисантиметровый гвоздь.

- Хорош болтать, - приказал Соловьев, - давай наручники, ща в отделение этого стащим, и вам придется проехать.

- Мусик, что случилось? - заорала Маня. Потом послышался топот: дочь, сломя голову, неслась по лестнице.

- Привет, Шура!

- Мы поймали привидение, - гордо сообщила жена Бетона. - Эх, жаль, Женька не знает, в Минск умотал по делам!

- Он бы тебе не разрешил в засаде сидеть, - вздохнула я.

- Мама! - заорала Маня, тыча пальцем в тело, лежащее на полу, - мамочка, это не призрак, смотри!

Я повернула голову и почувствовала, что у меня подламываются колени. На бело-розовой, чисто вымытой плитке, ногами под прилавок, закутанная в нечто, напоминавшее ветхую простыню, широко раскинув руки, лежала... Аллочка, Алла, милейшая дама, моя заместительница, ставшая подругой. У ее головы сидел Хучик и нежно облизывал лицо той, которая каждое утро кормила его деликатесным сыром.

ГЛАВА 32

На следующее утро я с гудящей от напряжения головой пыталась исполнять роль директора книжного магазина. Шура, естественно, растрепала всем, что Аллочка, переодетая привидением, гонялась за мной ночью по торговому залу, вооруженная строительным пистолетом. Честно говоря, когда сегодня утром эксперт, до открытия магазина осматривавший место происшествия, вытащил из двери подвала примерно пятнадцатисантиметровый острый железный штырь, мне просто стало плохо.

У французов имеется крылатое выражение, которое в переводе на русский язык звучит как "остроумие на лестнице". То есть происходит некое событие, а вы только через пару-другую часов соображаете, что случилось. Вот у меня это качество развито на все сто. Вчера, когда Аллочка, непонятно почему решившая меня убить, "плевалась" штырями, я не слишком испугалась. Даже успокоилась: подумаешь, гвоздь, ведь не пуля же. Но сегодня, увидав, какая штучка могла запросто оказаться в моей глупой голове, перепугалась до тошноты, и эксперт отпаивал меня какими-то мерзкими каплями.

Одним словом, когда на работу явились продавщицы, мне было совсем плохо. Физически оттого, что не спала почти всю ночь, проведя ее сначала в беготне по торговому залу, а потом в милиции; морально оттого, что Аллочку, милую Аллу Сергеевну, арестовали, предъявив ей обвинение в покушении на убийство...

Девочки-продавщицы, понимая состояние директора, работали сегодня безукоризненно, они не пили чай и не курили, а старательно обслуживали покупателей. Где-то около полудня у меня закружилась голова, и я прилегла на диван.

- Дарья Ивановна, - всунулась в кабинет Света, - тут такое дело... Ой, попозже зайду.

- Говори, - велела я, садясь, - что у нас еще плохого произошло?

- Все в порядке, - затараторила Светочка, - просто пришел мужчина, оптовый покупатель. Хочет приобрести пятьдесят книг "Сто лет криминалистики".

- Кто ее выпускает?

- Издательство "ЭКСМО". Я опять легла на диван.

- Отправь его к ним на мелкооптовый склад, на Мичуринский проспект, там он со скидкой возьмет.

- Он хочет тут! Я села.

- Ты объяснила, что на складе дешевле?

- Да.

- О господи, зови этого идиота!

Света исчезла. Я встала и подошла к окну. Ну почему Аллочка хотела убить меня? Неужели из-за директорского кресла? Сзади послышалось покашливание. Я обернулась и разозлилась до крайности. На пороге переминался Витька Ремизов. Тот самый, заместитель Александра Михайловича Дегтярева, противный майор, называющий меня постоянно действующим несчастьем своего начальника. Внезапно злоба испарилась, в душе осталась только горечь. Витьку я считала своим добрым приятелем, Аллочку держала за хорошую подругу, а оказывается, первый меня терпеть не может, считает за полную дуру, а вторая вообще решила пристрелить. За что? Еле сдерживая рыдания, я прошептала:

- Что вам угодно?

- Ну, Дашка, не злись, - прогудел Витька. Почувствовав, как в горле поворачивается еж, утыканный горячими иглами, я пробормотала:

- Недосуг мне с вами, господин Ремизов, турусы на колесах разводить, сейчас сюда оптовый покупатель придет, прощайте, не мешайте бизнесу.

- Ну, Дашунчик, - заныл Витька, - это я хочу купить пятьдесят книг.

- Зачем?

- Наметили 9 мая ветеранов поздравить.

- Сейчас январь.

- Ничего, полежат.

Я посмотрела на красного Витьку и неожиданно заплакала. В два прыжка майор подскочил к окну, обнял меня за плечи и засюсюкал:

- Ну, ну, хватит, все позади.

- Да, ты меня ненавидишь!

- Я тебя обожаю!

- Меряешь неприятности в Дашках!

- Кто сказал?

- Нашлись люди!

- Брешут, - убежденно сообщил майор. - Всю жизнь завидовал Дегтяреву, что около него такая баба, как ты!

- Врешь!

- Ей-богу.

Ремизов вытащил из кармана платок, вытер мои слезы, потом велел:

- Давай сморкайся!

В ту же секунду он ухватил мой нос и потряс. Мне стало смешно. Я отняла у Витьки платок и пожаловалась:

- Я чуть не погибла ночью.

- Знаю.

- Почему Алла хотела меня убить?

- Рюмина?

- Да.

- Не догадываешься?

- Ну, наверное, из-за того, что я заняла директорское кресло?

Ремизов покачал головой:

- Нет.

- А почему, ты знаешь?

- Да.

Я уставилась на майора, но тот молчал.

- Вот что, Витенька, я прощу тебе все, если расскажешь детально. Приятель ухмыльнулся:

- Честно говоря, я приехал мириться, думал, ты смилостивишься, услыхав про оптовый заказ.

- И не надейся, только если узнаю правду про Рюмину!

Витька глянул на часы:

- Шантажистка!

- Какая есть!

- Ладно, твоя взяла. Приезжай сегодня, в девять вечера ко мне на работу.

- Почему не сейчас?

- Самому кое-что неясно, - загадочно ответил Витька, - но к вечеру прояснеет.

Ровно в 21.00 я вошла к Витьке в кабинет. Если быть честной, майор слегка кривил душой, называя эту комнату "моим кабинетом". Более уместно было бы сказать "наш кабинет". Потому что не слишком большое пространство было густо заставлено столами и стульями.

Интересно, как люди ухитряются работать, сталкиваясь локтями? У сотрудников большого желтого дома на Петровке вечно всего не хватает: помещений, бензина, канцелярских принадлежностей, техники... А уж о зарплате лучше умолчим, чтобы не выдавить слезу у посвященных. Мне всегда было непонятно, почему наше государство экономит средства на структуре, которая призвана охранять покой и безопасность граждан? Ну да это риторический вопрос, и, сколько его не задавай, суть проблемы не изменится.

Кстати, в ведомстве МВД плохо всем. Тем, кто оказался в его ведении без всякого желания, то есть преступникам, и тем, кто их задержал и "раскалывает". И здесь снова возникают вопросы. Насколько я помню текст Конституции, там содержится приблизительно такая фраза: никто не может быть объявлен виновным, кроме как по приговору суда. Но тогда получается, что основной закон страны постоянно нарушается!

Значит, в Бутырском изоляторе сидят те, кто лишь подозревается в свершении преступлений. Тогда почему их запихивают по сто двадцать человек в сорокаместные камеры и почти морят голодом?

Ни для кого не секрет, что содержание заключенного сегодня целиком и полностью падает на плечи родственников. Несчастные матери и жены волокут в изоляторы временного содержания, а затем на зоны все: продукты, одежду, мыло, лекарства и даже строительные материалы для ремонта бараков. А уж о моральных качествах надзирателей умолчим. Главное управление исполнения наказаний не любит распространяться на эту тему, но сотрудников Бутырки несколько раз разгоняли, а кое-кто из них оказался в стенах печально известной тюрьмищи уже в качестве сидельца. Только на место изгнанных явились такие же, с жадными руками...

Итак, я вошла в кабинет.

- Ну, садись, кофе кончился еще утром, будешь чай? - спросил Ремизов.

- Извини, растворимый не пью, но вам принесла в подарок, - сообщила я, выставляя на стол банку кофе "Амбассадор", пачку рафинада, упаковку чая "Ахмад" в пакетиках, две банки паштета, сыр, колбасу и батон хлеба.

- Здорово! - обрадовался Витька и стукнул кулаком в стену.

Через секунду в кабинет вошел молодой, незнакомый мне парень.

- В чем дело, - начал он, но потом осекся и заявил:

- Ну, скатерть-самобранка. Нас угостишь?

- Бери, - широким жестом указал на стол Витька.

В кабинет влез еще один мужик.

- Нам чего, зарплату сегодня дали? - поинтересовался он.

- У Витька день рождения, - ответил первый.

- Хорош вам, - рассердился Ремизов, - налили кофе и дуйте к себе, нам поболтать надо.

Потом он закурил и, стряхивая пепел в пустую тарелочку с надписью "Общепит", начал наконец рассказ:

- Жила-была на свете дама по имени Алла Сергеевна Рюмина. Работала всю жизнь в книготорговле и, медленно шагая по ступенькам служебной лестницы, делала карьеру. Помощник продавца, младший продавец, продавец, старший продавец... Основная часть ее карьерного роста пришлась на годы тотального дефицита книг, и Аллочка, как очень многие работники прилавка тех лет, пыталась поправить свое материальное положение, торгуя из-под прилавка Проскуриным и Пикулем. Если сказать честно, Аллочка не слишком нуждалась, потому что была замужней дамой, вполне счастливой в браке.