лучше скорее с этим покончить. Скорее покончить.
что должен снова там побывать. И я увидел его глаза так же ясно, как вижу
ваши: широко открытые, освещенные луной. Какое страшное зрелище!
посмотрите...
печаткой и кошелек, которые принадлежали Гиббсу, и положил их на стол.
Мистер Меррей узнал их.
всего несколько шиллингов, а я очень нуждался.
минут его странный гость оправился. Устремив лихорадочно блестевшие глаза на
луну и то и дело мучительно содрогаясь, он прерывающимся шепотом рассказал
следующее.
разорился. Ему грозила нищета, и он, соблазнившись крупной суммой,
согласился помочь Гиббсу похитить Сьюзен. Когда Сьюзен и Джордж расстались
на две недели перед своей свадьбой, Гиббс и его сообщник последовали за
девушкой в Ормистон и, поселившись на окраине, внимательно следили за каждым
ее шагом. Узнав, что она собирается провести день у двоюродной сестры, они
подослали к ней подкупленную женщину, которая, перехватив девушку по дороге,
заявила, что ее послал Джордж и что он просит Сьюзен поспешить к нему, так
как он попал в железнодорожную катастрофу и ему остается жить лишь несколько
часов. Пораженная этим ужасным известием, бедняжка торопливо последовала за
женщиной к домику на окраине и, ничего не подозревая, вошла в него; там ее
встретили Гиббс и Уильямс и, заперев дверь, сообщили ей, что прибегли к этой
хитрости, чтобы захватить ее, что тут никто не услышит ее криков, а если и
услышит, не обратит на них внимания, что бежать отсюда невозможно, что они и
их сообщница будут сторожить ее день и ночь, пока она не согласится стать
женой Гиббса. А последний, грубо выругавшись, прибавил, что, если бы она
обвенчалась с Джорджем Идом, он застрелил бы ее мужа по дороге из церкви.
сопротивлялась гораздо дольше, чем можно было бы ждать от существа столь
слабого. Но ее ни на минуту не оставляли в покое, и, страшась за свою жизнь
(Гиббс стоял перед ней с заряженным пистолетом, осыпая ее угрозами), она,
наконец, согласилась написать под его диктовку письма тетушке и жениху,
извещая их о своем браке, хотя в действительности дала согласие на этот брак
только через три недели, когда у нее уже больше не было сил сопротивляться.
Но даже и тогда, заявил Уильямс, она не согласилась бы, если бы не боялась
за своего возлюбленного. Его жизнь была ей дороже ее собственного счастья, а
Гиббс яростно клялся, что тот заплатит жизнью за союз с ней, и она ему
поверила. Поэтому она вышла замуж, принося себя в жертву ради спасения
человека, которого любила. Тогда Уильямс потребовал условленного
вознаграждения.
когда дело касается денег. Он уплатил по уговору первую треть обещанной
суммы, но постоянно увиливал от двух остальных выплат, и, наконец, Уильямс,
которому грозил арест за долги, сам приехал в Кэмнер и, прячась в глухой
чаще Саусэнгерского леса, выжидал удобного случая, пока как-то вечером не
встретил Гиббса, когда тот в одиночестве ехал домой по Тенельмской дороге.
Негодяй хотя и был, по обыкновению, пьян, немедленно узнал его и, назвав
наглым нищим, попытался задавить своим кабриолетом. Вне себя от ярости,
Уильямс написал ему письмо, заявляя, что, если Гиббс в такой-то вечер не
принесет в такое-то место в Саусэнгерском лесу весь свой долг до последнего
шиллинга, он (Уильямс) на следующее же утро отправится к ближайшему мировому
судье и расскажет всю историю похищения и брака Сьюзен.
вскоре стало ясно, что он по-прежнему ничего не собирается платить. Уильямс,
взбешенный этими бесконечными обманами и доведенный до отчаяния жестокой
нуждой, поклялся, что завладеет теми деньгами и ценностями, которые Гиббс
имеет при себе. Тот сопротивлялся, и завязалась яростная борьба, во время
которой Гиббс старался ударить своего противника карманным ножом. Наконец
Уильямс одолел и изо всех сил бросил Гиббса на землю, но тот ударился
затылком о ствол дерева и тут же умер. Вне себя от ужаса, страшась
возмездия, Уильямс поспешно оттащил тело с тропинки, обшарил карманы
мертвеца и бросился бежать. Когда он выбрался из леса, церковные часы
пробили десять. Всю ночь он шел, нигде не останавливаясь, день провел в
заброшенном сарае и благополучно достиг Лондона. Но его почти сразу же
арестовали за долги и выпустили всего несколько дней назад, так как решили,
что он умирает от чахотки. И это правда, добавил он с отчаянием, ибо с той
ужасной ночи он все время видит перед собой остекленевшие глаза своей
жертвы, и жизнь стала для него тяжким бременем.
глухую ночь. Сомневаться в его словах было невозможно, и они неопровержимо
доказывали невиновность того, кто так долго нес на себе тяжкий груз
подозрений. На следующее утро уже вся деревня знала о признании Уильямса -
весть о нем распространялась с быстротой пожара.
его несправедливо подозревали в убийстве. В горниле несчастья его характер
дивно очистился. Ужасный конец Гиббса, настигший его, как божья кара, вызвал
в то же время у Джорджа сострадание и угрызения совести. Ведь если он был
неповинен в смерти Гиббса, он был повинен в том, что не раз желал ее; и он
горько упрекал себя, что, когда это было еще возможно, не простил своего
врага, как сам надеялся быть прощен. Вот почему, вернувшись домой в день
убийства, он произнес слова, которые бросили на него такую тень.
рокового дня, она умоляла его немедленно пойти к ее отцу и попросить того
как можно скорее принять меры, чтобы увезти ее от мужа, который грозит убить
ее и так неусыпно следит за ней, что сама она ничего сделать не может. А
поскольку адресованные ей письма вскрывались, она просила Джорджа
встретиться с ней в этот вечер в Саусэнгерском лесу, чтобы сообщить ей о
результатах его разговора с ее отцом (на самом деле Джордж не говорил с ним,
потому что фермер в этот день куда-то уехал). Однако, услышав, что Гиббс из
трактира собирается пойти в Плашетс, она бросилась предупредить об этом
Джорджа, чтобы помешать их встрече, которая, как мы знаем, все-таки чуть
было не произошла. Сьюзен полностью подтвердила рассказ Уильямса об
обстоятельствах ее похищения. Этот несчастный прожил после своей исповеди
лишь неделю и умер в тюрьме, очистив душу раскаянием.
достал со своей груди шелковый мешочек, в котором хранился пучок сухого
хмеля - настолько иссушенного временем, что он рассыпался от прикосновения,
- и протянул его Сьюзен.
стены которого увиты розами и жимолостью. Там вы можете увидеть Сьюзен -
пусть не такую прелестную, как прежде, но все еще красивую, - которая со
счастливой улыбкой держит на руках кареглазого младенца. А если вы выберете
удачное время, то можете повстречать и Джорджа, когда он возвращается к
обеду или к чаю, такой сильный и красивый; и, заметив веселую улыбку на его
честном английском лице, вы невольно улыбнетесь сами.
VIII. Принимать всю жизнь
моем сиденье в Библиотечном фургоне (так мы его назвали), смотрел, как она
читает, и был доволен и горд, точно какой-нибудь мопс, когда ему перед
званым вечером хорошенько наваксят намордник, а хвост с помощью всяких
приспособлений еще круче завьют в баранку. Все мои желания и надежды
исполнились. Мы снова были вместе, и жизнь стала даже лучше, чем мы мечтали.
Довольство и радость ехали с нами в фургонах и не покидали нас, когда
фургоны останавливались.
догадаться, а я вам подскажу - это такая фигура. Ну-ка, отгадайте, только не
ошибитесь. Квадрат? Нет. Круг? Нет. Треугольник? Нет. Овал? Нет. Вот
послушайте, что я вам скажу. Это ведь совсем не такая фигура. Это
бессмертная фигура. Тут вы и встали в туник и бессмертную фигуру отгадать не
можете. Так-то. Почему же вы раньше об этом не сказали?
не мужчины, и не женщины, а ребенка. Девочки или мальчика? Мальчика. "Я, -
ответил воробей, - луком и стрелой моей" *. Ну, теперь поняли?
(хотя по чести должен сказать, что тамошнюю публику расшевелить нелегко).
Фургоны я поставил на площади в самом конце улицы, где расположена
"Гостиница Королевского Герба" мистера Слая. Странствующий Мимов Великан, а
другими словами Пиклсон, тоже как раз подвизался в городе. И очень это все
было благородно устроено. Никакого тебе ярмарочного балагана. Занавес из
зеленой бязи в аукционном зале, а за ним - Пиклсон. Печатная афиша: "Вход
только по билетам, за исключением гордости всякой просвещенной страны,
свободной прессы. Воспитанникам школ и пансионов предоставляется скидка.
Ничего, что могло бы вызвать румянец на щеках юности или оскорбить самый
взыскательный вкус". И Мим в кассе из розового коленкора ругмя ругает
нелюбознательную публику. А в лавках раздаются ученые афишки, что, дескать,
историю Давида возможно понять, только поглядев на Пиклсона *.
плесень по стенам, да еще Пиклсон на красном половичке. Ну, а мне только
этого и надо было, потому что хотел я ему сказать без посторонних ушей вот
Контровский Владимир
Посняков Андрей
Мурич Виктор
Зыков Виталий
Свержин Владимир
Майер Стефани