желая оповестить врагов о ее приближении. Разъяренная, отчаявшаяся, она
принялась осыпать чайку грубыми и бессмысленными ругательствами.
одно усилие, и Дона, подтянувшись, вскарабкалась на большой утес и устремила
взгляд на залив. Прямо перед ней, зарываясь носом в волны, выходил из устья
ручья . Лодки, буксировавшие его, были подняты на борт, матросы
столпились на палубе и с восторгом наблюдали за тем, как ветер, каким-то
чудом вдруг сменивший направление на западное, надул паруса и
тот, подгоняемый его мощным порывом и высокой отливной волной, стремительно
мчится в открытое море. За кораблем плыли какие-то лодки. Дона догадалась,
что это горожане, снаряженные Рэшли в погоню. Они кричали, ругались и
размахивали руками. В одной из лодок она увидела Годолфина, рядом с ним
сидел Рэшли. Она засмеялась и отбросила волосы с лица. Теперь, когда
весело и беспечно уносился прочь, недосягаемый для своих
преследователей, ни Годолфин, ни Рэшли были ей уже не страшны. Где-то совсем
близко опять прокричала чайка. Дона повернулась, чтобы запустить в нее
камнем, и вдруг увидела, что из-за полосы рифов по направлению к ней
движется маленькая лодка. В лодке сидел Пьер Блан. Вот он поднял голову,
посмотрел на скалы и снова крикнул, подражая чайке.
руки и закричала. Он тут же подплыл к ней и помог перебраться на борт. Он ни
о чем не спрашивал ее. Она тоже молчала, глядя, как он осторожно выводит
лодку из полосы прибоя. По подбородку у нее текла кровь, одежда промокла, но
она не обращала на это внимания. Лодка плясала на крутых волнах, в лицо
летели соленые брызги, смешанные с дождем. Неожиданно где-то позади блеснул
свет, затем раздался пушечный выстрел и что-то плюхнулось в воду ярдах в
десяти перед ними. Пьер Блан ухмыльнулся во весь рот и еще сильней налег на
весла, держа курс на , который на всех парусах летел им
навстречу.
на этот раз треском ломающегося дерева. Дона не успела заметить, куда попало
ядро. Она разобрала только, что с корабля перекинули канат, подтащили их к
борту, затем чьи-то руки подхватили ее и подняли вверх; она увидела
смеющиеся лица матросов, черный водоворот, бурлящий за спиной, и лодку,
медленно погружающуюся в пучину...
волосы растрепались, рубашка промокла насквозь. Они посмотрели друг на друга
и улыбнулись. В ту же минуту он крикнул:
упала на палубу, зная, что самое страшное уже позади и что они снова вместе.
не добраться.
дворняга, свесился за борт и показал форту нос. круто накренился
и скользнул вниз по волне; паруса забились и затрепетали, сзади послышались
крики и кто-то из преследователей выпалил по кораблю из мушкета.
посмотрим, хорошо ли он умеет стрелять.
была уже совсем близко, Рэшли свирепо уставился на него, а Годолфин снова
вскинул к плечу мушкет.
женщина!
Новый порыв ветра накренил корабль, и она увидела, что за штурвалом стоит
Пьер Блан, а француз застыл у борта с подветренной стороны и, посмеиваясь,
смотрит на лодку. Корабль снова нырнул вниз. Француз перевесился через
перила -- в руке его блеснула шпага.
возвращения в Фой-Хэвен. Но прежде чем мы расстанемся, позвольте взять у вас
небольшой сувенир на память.
подцепив концом шпаги его пышный парик, торжествующе поднял его в воздух.
Годолфин, лысый, как новорожденный младенец, с выпученными от ярости глазами
и побагровевшим лицом, плюхнулся обратно в лодку, уронив на сиденье свой
мушкет.
Высокая волна, перехлестнув через борт, сбила Дону с ног и отбросила к
шпигатам. А когда она наконец поднялась и, переведя дух, откинула упавшие на
лицо волосы, лодок уже не было видно, мыс и форт остались далеко позади, а
француз стоял на мостике и, улыбаясь, смотрел на нее. Парик Годолфина висел
рядом с ним, на рукоятке штурвала.
14
два корабля. Первый -- яркий, легкий, словно устремленный вперед, к
неведомым горизонтам, выглядел гораздо нарядней второго -- скромного
торгового судна, послушно следовавшего за ним.
голубом небе не было видно ни облачка. Волны улеглись, море застыло в
каком-то странном оцепенении, и только легкий северный бриз слегка шевелил
бессильно повисшие на реях паруса. Из камбуза потянуло запахом
съестного, аромат жареного цыпленка, смешанный с соленым морским воздухом,
прогретым горячими солнечными лучами, ворвался в окно каюты. Дона открыла
глаза и сразу же почувствовала, что корабль больше не швыряет из стороны в
сторону. Дурнота прошла, но ее место занял голод, мучительный и неодолимый.
Она потянулась, зевнула, ощущая приятную легкость во всем теле, и тут же
выругалась сквозь зубы, припомнив самое забористое ругательство из
репертуара Гарри: так значит, ее все-таки укачало, значит, она все-таки
проиграла пари. Она подняла руки, проверяя, на месте ли серьги, и вдруг с
ужасом осознала, что лежит совершенно раздетая, накрытая одним лишь одеялом,
и платья ее нигде не видно.
спустилась в каюту и, стянув с себя рубашку и брюки, скинув неуклюжие
башмаки, забралась в теплую, уютную постель, мечтая только об одном: чтобы
ей дали спокойно выспаться, -- прошла, казалось, целая вечность.
закрытое на время шторма, было широко распахнуто, одежда ее исчезла, а
вместо нее на стуле появился кувшин с горячей водой и полотенце.
суток, она взяла кувшин и начала умываться, размышляя о том, что капитан
, кто бы он ни был, явно не чуждался комфорта. Закончив свой
туалет и причесавшись, она выглянула из окна: справа по борту виднелись
мачты , залитые ярким солнечным светом. Снова аппетитно запахло
жареным цыпленком. На палубе послышались чьи- то шаги. Дона торопливо
юркнула в кровать и натянула одеяло до самого подбородка.
нее.
в меня подушкой и велели убираться к черту.
что-то разглядеть. Но не будем спорить. Вы проголодались?
послушать сегодняшнюю проповедь, разве что в Фой-Хэвене очень искусные
парикмахеры.
голову и увидела висящий на гвозде парик.
быть, застал! Она подтянула одеяло еще выше и принялась следить за тем, как
он расправляется с цыпленком.
сползло. Наконец, улучив минутку, когда он отвернулся, чтобы откупорить
бутылку, она приподнялась на подушке, накинула одеяло на плечи и старательно
подоткнула его с боков.
сторон.
поинтересней. Как-никак только что вернулся из Индии.
у трапа. Подняв крышку, он вытащил из сундука шаль с яркими золотисто-алыми
разводами и шелковой бахромой по краям.