преимущества его высокого положения.
ни к вину, ни к еде.
глянула на Журину, на отца Севериана, те ждали решения от нее самой. Тогда
нашла среди кнехтов Кирпу, не узнала его сначала, потому что был он в
германском костюме, сидел до того похудевший, почему-то аж светился, но
посматривал бодро, как всегда. Кирпа блеснул ей издали веселыми своими
зубами она продолжала глядеть в ту сторону, удивляясь неожиданному
появлению Кирпы здесь после исчезновения и странной одежде его, удивляясь,
словно забыла Евпраксия про слова императора, что меняли всю ее жизнь, да
ей обязательно надо перемолвиться словом со своим беззаботным воеводой.
Евпраксия пошевелилась, как будто захотела встать, покинуть императора в
столь торжественную минуту и пойти к Кирпе, но Кирпа, видно, уловил это ее
движение, мигом вскочил на ноги сам, пробежал вдоль другой стороны стола и
встал напротив императора и Евпраксии, встал боком, выставил косое плечо
то ль на Генриха, то ль на Заубуша, сидевшего рядом с Адельгейдой, потом
неопределенно ткнул рукой, опять то ль в сторону императора, то ль в
сторону Заубуша и громко сказал:
Кирпы не было. Никакого оружия не было.
не поверил! Я назвал Праксед императрицей!
увидели.
ему и...
императрицей, душа ее полнилась силой власти, готова была повелевать. -
Спасибо, Кирпа. Иди.
поверх него своими большими глазами на Генриха, отпила. Тот одним глотком
осушил свой.
песни, святые отцы, каждый по-своему, пытались затянуть псалмы, но их
перекрывали срамные припевки шутов, пир набирал размах, псы под столами
грызлись за кости, слуги по углам ждали объедков; икание, чавканье; рыцари
грузно отваливались от столов, сытые и пьяные, потом снова принимались за
новые яства; Генрих пил и кричал, как мальчишка; Адельгейда терзалась
тяжкой ненавистью, быть может, не столько за надругательство, которое
Заубуш вершил над ней много лет назад, сколько за позднейшее невнимание
барона, терзалась, ненавидела и прижималась, прижималась и барону пышным
своим боком.
грязи и мерзости всей этой выше, Заубуш не вытерпел, сплюнул:
пожелал, могла взять сторону императора, что было бы вполне понятно. Барон
тоже не пытался больше обращаться к аббатисе. Ни за какие деньги не хотел
такой сообщницы. Слишком потрепана. К тому же и ум куриный, ведь это она
нажужжала императору о русской княжне, и что теперь будет - представить
себе нельзя.
сразу после его громко произнесенных презрительных слов.
беспутных. Даже псы под столами примолкли, прислушиваясь.
всем твоим рыцарям здесь. Знаю обычаи твоей земли, помню обычаи Руси. Они
не различаются в том деле, о котором хочу сказать. Коли кто-нибудь наводит
на другого человека поклеп, а потом становится видна его лживость,
рыцарский суд выносит решение: лезть клеветнику под стол или под скамью и
отлаять оттуда свой оговор. Такого не могут избежать даже самые высокие
лица, честь рыцаря - превыше всего!
он крепко ухватился ими за драгоценную рукоять меча и ножны. Смотрел на
Заубуша не отрываясь. Молча, зловеще сгибал его встречный взгляд. Барон
начал подниматься с места. Никем не названо его имя, но он знал, что этого
не нужно ожидать. Вставал неуклюже, неумело, жалко видеть было, как
отставлял он далеко в сторону от стола свою деревяшку, поворачивался на
скамье, стараясь не оторваться взглядом от взгляда императора, выдержать
его - и выдержал бы, не будь тут светловолосой княжны с ее дьявольской
силой и чарами.
стол. Заубуш, не говоря ни слова, полез под стол. Рыцари вмиг протрезвели,
со страхом следили за тем, что происходило. Всемогущего Заубуша - под
стол, как пса! Кто бы в это мог поверить. И кто сможет предвидеть
последствия такого унижения этого страшного человека, представить себе,
какова будет месть? Неужель эта тоненькая русская обладает такой дерзостью
и такой силой?
деревяшку, он потихоньку бранился, не хотел ничьей помощи, готовый
провалиться сквозь каменные плиты, умереть здесь под столом, среди псов,
но от него ждали не смерти. Задыхаясь от ненависти к Евпраксии и к
императору, он торопливо прокричал из-под стола: <Сбрехал, как пес!> - и
трижды тявкнул по-собачьи.
подвинул ему кубок с вином.
кровь. Все вздрогнули от зловещего предчувствия. Прольется чья-то кровь,
прольется. А может, случится что-то и пострашнее...
разжигает ненависть к себе многих, иль, желая избежать неудовольствия,
умалчивает о целом ряде событий. Но сие уже есть порок, ибо пытаться
обойти истину и иметь намерение скрыть ее признается противным
обязанностям историка. Следить же деяния, не искажая их и не отступая от
правил истины, означает чаще всего вызывать возмущение, что и выражено
так: <Угодливость - друзей, а истина - врагов рождает>.
на самом деле, ложь, подобный поступок считают унизительным настолько, что
такой историк не должен быть допущен в число пышущих. Утаивать истину
деяний непозволительно и противно обязанностям пишущего. Тем паче грешно
пятнать истину ложью, а ложное передавать легковерным потомкам.
всех сил тем, кто пишет историю: они обязаны не допускать, чтоб сухость
языка и бедность смысла унизили достоинство деяний. Слово должно
соответствоватъ делу, о коем ведут речь, и язык писателя не должен
отставать от возвышенности предмета>.
положения, - слово <ошеломлена> к женщине как-то не подходит.
мире, думаешь о себе.
лишь ее природа одарила наивысшими достоинствами, лишь ей надлежит занять
и положение. Генрих - император по происхождению. Родился императором, и в
том никакой заслуги. Просто случай. Она же станет выше всех женщин
благодаря самой себе. Ибо такова она есть, а лучшей нет на земле!..
Евпраксия считала, что быть дочерью великого кпязя удается не всегда
безнаказанно. И вот все изменилось. Она станет императрицей; она заберет у
Генриха пусть хоть какую-то частицу германской грубости, передаст ему
взамен русскую мягкость. Осчастливит мир, осчастливит.
победила весна, когда природа уже возвела кругом свое зеленое царство, над
которым не властны ни короли, ни императоры.
воспринимала как чуждые и неприветливые.
императорские стяги, рыцари в позолоченных панцирях, придворные дамы в