спинке стула.
ей грудь; рыдания, сдерживаемые с утра, внезапно прорвались потоком
горючих слез. Она упала на кровать и, вспомнив о братьях, зарыдала; она
рыдала, не унимаясь: у нее не хватало сил раздеться, так она опьянела от
усталости и горя.
5
сухо сказала ей:
репсом. Он вспомнил о "Растрепе", как прозвал ее Бурдонкль; хотя Муре
обычно и презирал роль жандарма, ему пришло в голову вызвать Денизу, чтобы
немножко побранить ее, если она снова будет одета как провинциалка. Вчера
он обернул этот разговор в шутку, но его самолюбие было задето замечанием
г-жи Дефорж, посмеявшейся над внешним видом его продавщицы. И сейчас в нем
жило смутное чувство, в котором смешивались симпатия и гнев.
и не следует ставить нас в печальную необходимость...
по другую сторону конторки. Шелковое платье теперь уже не было ей велико -
оно красиво облегало ее изящную талию, подчеркивая чистые линии
девственных плеч; правда, волосы ее, заплетенные в толстые косы,
по-прежнему непокорно торчали во все стороны, но она по крайней мере
сделала все возможное, чтобы их укротить. Заснув одетой, с полными слез
глазами, девушка проснулась в четвертом часу и устыдилась этого припадка
чувствительности. Она немедленно принялась ушивать платье и провела целый
час перед зеркальцем, расчесывая волосы; однако, несмотря на все старания,
ей так и не удалось справиться с ними.
Только вот эти дьявольские вихры!
что и г-жа Орели накануне.
на клятву быть мужественной, она вся похолодела, входя в кабинет: она была
уверена, что ее вызывают, чтобы сообщить об увольнении. И даже явная
благожелательность Муре не разубеждала ее; девушка по-прежнему боялась
патрона, в его присутствии ей было не по себе; правда, она объясняла свое
состояние вполне естественным смущением перед могущественным человеком, от
которого зависит ее судьба. Муре заметил, что она вся трепещет от
прикосновения его рук, и пожалел, что так снисходительно обращается с нею,
ибо больше всего боялся утратить свой авторитет.
отделявшую его от Денизы, - старайтесь следить за своей внешностью. Вы уже
не в Валони, присматривайтесь к нашим парижанкам... Имени вашего дяди было
достаточно, чтобы открыть вам двери нашей фирмы, и я надеюсь, что вы
постараетесь оправдать наши ожидания. Беда вот только в том, что многие
здесь не разделяют моих надежд. Вы примете это к сведению, не так ли?
Оправдайте же мое доверие.
доброты; но присущий ему интерес ко всякому проявлению женственности
просыпался в нем от соприкосновения с соблазнительной женщиной, которая,
он чувствовал, рождается в этой жалкой и неловкой девушке. Она же, пока он
читал ей наставление, заметила портрет г-жи Эдуэн, красивое и правильное
лицо которой сосредоточенно улыбалось из золоченой рамы, и снова
почувствовала дрожь, несмотря на ободряющие слова хозяина. Это была та
самая дама, которую, как передавали в околотке, Муре убил и на ее крови
основал свой торговый дом.
чувствительности, разум брал в ней верх, повелевая храбро переносить
беспомощность и одиночество и весело исполнять выпавший на ее долю долг.
Она потихоньку шла вперед, прямо к цели, перешагивая через препятствия; и
это выходило у нее просто и естественно, потому что непобедимая мягкость
была сущностью ее натуры.
одежды до того утомляли ей руки, что первые полтора месяца она по ночам
вскрикивала, когда ей случалось повернуться в постели: плечи ломило, она
была совершенно разбита. Но еще больше страдала она от башмаков, грубых
башмаков, которые привезла из Валони и не могла, по бедности, заменить
более легкими. Дениза была постоянно на ногах, с утра до вечера; если
видели, что она на минуту прислонилась к стене, ей делали выговор, - дошло
даже до того, что ее ноги, маленькие девичьи ножки, распухли, словно
раздавленные колодками для пытки; подошвы у нее горели, пятки покрылись
волдырями, содранная кожа прилипала к чулкам. К тому же ей вообще
нездоровилось: все тело ее ныло от усталости, а неожиданные женские недуги
придавали ее коже мертвенную бледность. Однако, худенькая и слабая с виду,
она все терпеливо сносила, в то время как многим другим продавщицам
приходилось расставаться с магазином, так как работа доводила их до
профессиональных заболеваний. Готовность страдать, упорная решимость быть
мужественной поддерживали Денизу, и она по-прежнему улыбалась и стояла
прямо даже тогда, когда готова была упасть, до конца исчерпав силы,
изнемогая от работы, которую не вынес бы и мужчина.
К физическим страданиям присоединялась глухая вражда товарок. Два месяца
терпения и кротости не обезоружили их. Колкости, жестокие выдумки,
всеобщее пренебрежение ранили ее в самое сердце, а она так жаждала ласки!
Над ее злополучным дебютом долго потешались; словечки вроде "калоша",
"дуреха" так и сыпались со всех сторон; если кому-нибудь случалось
прозевать покупательницу, неудачнице говорили, что ей придется отправиться
в Валонь; словом, Дениза стала козлом отпущения для всех сослуживиц. А
когда в ней постепенно открылась замечательная продавщица, прекрасно
разбирающаяся в делах магазина, это всех удивило и привело в негодование,
и с этих пор девицы сговорились не оставлять ей ни одной хорошей
покупательницы. Маргарита и Клара преследовали ее с инстинктивной
ненавистью и еще крепче сплотились, чтобы не быть уничтоженными этой
новенькой, которой они опасались, несмотря на все свое напускное
презрение. Что касается г-жи Орели, ее обижала гордая сдержанность
девушки, не вертевшейся около нее с видом подобострастного любования;
поэтому она не пресекала злобных выходок своих любимиц и приближенных,
вечно поклонявшихся ей, воскурявших ей беспрестанную лесть, в которой
нуждалась ее сильная, властная натура. Помощница заведующей, г-жа
Фредерик, одно время, казалось, не участвовала в заговоре, но это
объяснялось, должно быть, простой оплошностью, потому что вскоре, как
только она поняла, какие неприятности может ей причинить ласковое
обращение с Денизой, она стала относиться к девушке так же
недоброжелательно, как и другие. С тех пор Дениза оказалась совсем
одинокой; все яростно набросились на Растрепу, и девушка жила в атмосфере
ежечасной борьбы, употребляя все свое мужество на то, чтобы как-нибудь
удержаться в отделе.
любезной, наряжаться в шелковое платье, которое ей не принадлежало, тогда
как на самом деле она еле держалась на ногах от усталости, недоедала,
подвергалась скверному обращению и жила под постоянной угрозой
безоговорочного увольнения. Ее каморка была единственным прибежищем,
единственным местом, где можно было вволю поплакать, когда становилось уж
слишком тяжело. Но от цинковой крыши, покрытой декабрьским снегом, веяло
леденящим холодом; в постели Денизе приходилось свертываться в комочек,
накрываться всем, что у нее было; даже плакать она могла только под
одеялом, чтобы лицо не потрескалось от мороза. Муре больше не разговаривал
с нею. Когда она в служебное время встречала суровый взгляд Бурдонкля, ее
охватывал трепет - она чувствовала в нем истинного врага, который не
простит ей ни малейшей ошибки. Среди этой общей враждебности ее удивляло
странное благоволение инспектора Жува; встречаясь с нею где-нибудь в
сторонке, он улыбался и непременно говорил ей ласковое словцо; дважды он
помог ей избежать выговора, а она, скорее смущенная, чем растроганная его
покровительством, даже не поблагодарила его.
Жозеф сказал Денизе, что ее спрашивает внизу какой-то молодой человек. Она
спустилась, крайне обеспокоенная.
ответила Маргарита.
запретила ему появляться в магазине, ибо это производило очень дурное
впечатление. Но она не решилась выбранить его: он казался положительно
невменяемым. Фуражки на нем не было; он запыхался, пробежав весь путь от
предместья Тампль до магазина.
иначе мне конец!
девичьим лицом так забавно выпалил сию мелодраматическую фразу, что
сестра, конечно, улыбнулась бы, если бы просьба о деньгах не ставила ее в
Перумов Ник
Круз Андрей
Шилова Юлия
Перумов Ник
Шилова Юлия
Куликов Роман