ту рыбу, или привлечь новую.
тоном: - Чуть не клюнуло. Вчера, когда я стоял тут, рыбы плескались
дюжинами.
привычно дернул удилище на себя, чтобы леска не вытянулась до конца и мушка
плавно, как живая, поплыла бы вниз по течению, а не противостояла напору
воды.
мало он ни сказал, кое за что уже можно ухватиться.
близки, как братья, а брат не может убить брата, не оправдав сначала свой
грех, не объяснив его другому. Так и случилось.
Гаррисон. - Всему свое время.
ни резкого удара, ни сильного натяжения. Он опустил удилище, пытаясь
ослабить леску, и заметил, что она не провисла - значит, там, на глубине
трех-четырех футов, наживку легонько ухватил лосось. Джон вновь вытравил
леску, чтобы течением мушку снесло прямо в пасть рыбине. Через несколько
секунд он дернет удилище в сторону, и крючок, если еще не вошел, обязательно
вонзится в ее плоть. Вероятно, и Гаррисон следит теперь за леской. В
подтверждение его мыслей Гаррисон, которого Гримстер видел краем глаза
где-то слева, сказал:
прощальным подарком. Я должен тебе гораздо больше, но могу позволить только
это.
сразу почувствовал, как упирается рыба. Выбрав лишнюю леску, он понял, что
крючок сидит глубоко. На мгновение лосось замер.
без театральных эффектов.
удилище распрямилось, но прогнулось вновь, когда он немного подтянул леску.
Достигнув поверхности, рыба выпрыгнула из воды. На фоне мрачных затененных
скал она показалась ослепительно серебристой. Рыбина боком шлепнулась в
воду, подняв тучу брызг. Гримстер держал леску в натяжении, постоянно
подматывая ее левой рукой, а сам пятился к берегу. Лосось выпрыгнул еще
дважды и ушел на дно, устав от борьбы.
придержал рыбину. Потом пошел в воду, собираясь подхватить улов снизу, все
время поддерживая леску в натяжении, чтобы лосось не ушел на перекат.
лосося в сторону, отчего он переплыл стрежень и вновь пошел против течения.
Гаррисон сказал:
скорей. У меня мало времени.
чтобы самому последовать за нею на перекат. Гаррисон сдержит обещание,
преподнесет свой прощальный подарок. Гримстеру останется только войти в реку
и добраться до дальнего берега. Удастся ему остаться в живых или нет -
пятьдесят на пятьдесят. Между тем Гримстер шел вверх по течению, удочка
сгибалась под тяжестью рыбы. Наконец он вновь выбрался на крошечную отмель.
на мгновение лески. Не успел Гримстер ее смотать, как рыбина рванулась
поперек заводи. Избыток лески был выбран мгновенно, и она со свистом начала
сматываться с катушки. Доплыв до дальних скал, лосось выпрыгнул очень
высоко, поэтому Гримстер немного наклонил удилище, чтобы оно не сломалось.
Через несколько секунд он понял, что рыба сдалась. Гримстер наматывал леску
- лосось не сопротивлялся.
если крючок выдержит, деваться ей некуда, и эта мысль согревала его. Он был
жив, сознавал свое превосходство, жалел Гаррисона и колебался только в
одном: убить его или отпустить. Ему не раз приходилось убивать, выполняя
приказ, так что совесть его не замучит. Но теперь, когда тепло в душе
требовало настоящего убийства, Гримстер понимал: придется подождать и
посмотреть, распространяется ли храднокровно принятое вчера решение на
Гаррисона, который уже убил бы его, если бы эта ленивая, скучающая рыбина не
ухватилась за намокшего "Дасти Миллера".
от изнеможения. Гримстер шагнул в воду и поднял его, взмахнув удочкой.
Лосось повис на леске в футе под водой - испещренная черными точками широкая
спина, серебристые бока, мушка в зубастой пасти, крючок под челюстью.
Гримстер вытянул рыбину на мель, она снова попыталась вырваться и чуть не
выскочила на берег сама.
если рыба наберется сил и захочет уйти, Гримстер отступил на шаг и носком
правого сапога вытолкнул лосося на песок. Ни сетки, ни подсеки у него не
было, он схватил рыбу за хвост, поднял ее, изгибающуюся, и показал
Гаррисону.
виднелась рыбачья хижина. Около нее находился сундук, на нем - бутылка
из-под виски, сама хижина была сделана из старого вагона - всякая мелочь,
касающаяся Гаррисона и окружавшей его обстановки, врезалась Гримстеру в
память. Впервые за все утро он заговорил с ним по-настоящему, не обращая
внимания на пистолет, нацеленный в лоб:
морской слизи уже не видно. Помнишь твой первый улов и нашу драку?
сторону, чтобы рыбина не помешала выстрелить, и Джон понял: его вот-вот
убьют... но тут же уверился, что не умрет... не теперь... Тогда он резко
распрямил согнутую в локте правую руку, бросил тяжеленную рыбину в
Гаррисона, из левой руки тотчас выпустил и удочку, и леску.
Гримстер ощутил сквознячок от пролетевшей у щеки пули - она, как потом
выяснилось, прошила рыбину насквозь: вошла у спинного плавника, ударилась о
позвоночник и отклонилась на полдюйма. Это и спасло Гримстера. Когда
Гаррисон собрался выстрелить снова, лосось попал ему в грудь. Толстяк
попятился и промахнулся.
Гаррисона. Когда толстяк перевернулся, чтобы встать, Гримстер пнул его прямо
в отвислое брюхо. Упавший на траву лосось вдруг затрепетал всем телом,
выгнулся, замер... Только чуть подергивал хвостовым плавником.
раскрепостился. Наконец-то Вальда умерла и для него самого. Оставалось
только похоронить ее и разделить имущество. Впервые за многие годы он обрел
независимость, перестал быть призраком в мире людей.
нащупал слетевшую шляпу и водрузил ее на место. Сплюнул, крякнул, шумно
вздохнул и наконец буркнул:
его пистолетом в спину и обыскал: ощупал карманы, похлопал ладонью по теплым
под плащом бокам. Потом, не отходя ни на шаг и не отрывая от спины пистолет,
велел:
меня убить?
а потом, когда бравада уступила место искренности и осознанию происшедшего,
сказал:
с женщинами.
валяй! Я дал тебе поймать рыбу. Может, разрешишь мне закурить?
сигаретами и спичками. Закурив, взглянул на лосося - во время схватки крючок
вырвался из его тела, - а потом на удочку, лежавшую поодаль, и сказал:
Значит, Вальду все-таки убили?
зачем же мне бояться тебя? - Гаррисон пожал плечами и переступил с ноги на
ногу. - Я бы тебя убил, но ты-то хочешь уничтожить другого. Для него одного
ты бережешь пулю. Не для меня. Ты настоящий убийца, Джонни, но у тебя
сентиментальная привязанность к порядку. По-твоему, начинать надо сверху,
так? А я в самом конце списка.
Максимов Альберт
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Суворов Виктор
Березин Федор
Афанасьев Роман