енье ключа жизни.
Половинкин.
регины ноги дерюжкой...
на живого и здорового мужика. Любовь их на лад шла, даже как-то слишком
скоро свыклась Анна с положением невенчанной жены чужого мужа. А уж село
стало примечать, что зацвела второй любовью Анна. Но в глаза соседкам
смотрела Анна без робости, не скрывала от осудительного взгляда растуще-
го своего живота. Заметили также, что, и не потакая вредным стремленьям
мужика к утайке хлеба, стал Сергей Остифеич к Брыкинскому дому ласковей.
Он и в дом к Брыкиным заходил. А однажды обозвал Аннушкину свекровь "ма-
машей". Ничего та не ответила, только пуще загрохала ухватами, доставая
кашу из печи.
угрюмилась Анна. Весна борола зиму, и уже выглядывал из Брыкинской скво-
решни домовитый черноголовый скворец, днем - носивший к себе разный пу-
шистый сор, вечерами - свиристевший о многих веселых разностях: о весне,
о тающем снеге и о прочей птичьей ерунде.
взглядом глядела на раннюю прозелень деревенского лужка, на крылечный
облупившийся столбец, на многие окрестные места, окутанные вешним паром,
на безымянную букашку, проснувшуюся для ползанья по земле. И лицо у Ан-
нушки было такое, какое на иконах матерям пишут: грустное, полное тайны,
суровое.
прорастающих трав в тот день, когда всплакнула Аннушка, сидя на крыльце.
Уехал в объезд по волостям Сергей Остифеич, а разве дано невенчанной
право не пускать любимого в дальние пути? Да тут еще ребенок придет, не-
моленый, незваный. Да тут еще муж придет, убитый, из сердца выгнанный
давно. Аннушке ли, в которой упрямая Бабинцовская кровь, нелюбимого мужа
умаливать, чтоб приблудного ребенка за своего признал?..
жгучим взглядом заглянула в Аннино лицо. Увидела, как растерянными
пальцами перебирает Анна бахромку сносившейся ватной кофты, догадалась,
и усмешка явилась на ее неумолимые сухие губы:
ту своей здоровой груди, во всю сласть приходящей весны, и за себя, и за
ребенка. Устало от постоянной печали сильное Аннушкино тело.
янья снегов? Все зимнее заспешило уходить. И была одна расхлябанная по-
ра: плакала земля ручьями, а дороги плыли вешними водами.
сима-грачовника мокрым дрянным снежком помело, а к утру приударило мо-
розцем. Одно лихо другого злей: озимь, жалостно вымокавшую в низинках,
заволокло в ту ночь хрусткой ледянкой. Стало скучно глядеть на озими, на
желтые проплешины в синих бархатах вымокающих полей.
земле. Земля всходила как на дрожжах и рассыпалась на ладони душистыми
теплыми комьями. Пошел обильный пар. Он-то и завесил небо быстрым рваным
облачьем. А тут еще дождички четыре дня шли. После них дикие сквозняки
ринулись, сломя голову, обсушивать поля, - весна.
дороге простой, неизвестный солдат. Совсем у него глаза провалились во
внутрь и были таковы, как будто видит ими страшное, бессменно - день и
ночь. Болталась за спиной у него пустая солдатская сума, а на голове си-
дела собачья шапка, похожая на вымокшего зябнущего зверка.
дывался хромым, подшибленным, а ночевал по-бродяжьи, где попало: на убо-
гом задворке у крайне-деревенца, в развалившейся риге, сколоченной из
одних щелей. А попадался по дороге случайный сена зарод - и там путе-
шествующему солдату место. Приходил незваным гостем, не сказывался, ухо-
дил - некого было благодарить.
вязкой, а лицо скривил без милости, чтоб не признали земляка. Так он и
шел, стыдясь и имени своего, и званья, воровским обычаем, голодный и
пустой, как сума его.
через вырубленную рощицу и еще лесок, обтянутый как бы зеленой кисеей, и
вышел на опушку. Здесь был обрыв. Он зарос можжухой, а за ним распрост-
ранялась уже знакомая солдату ширь. Стоял он тут долго, прежде чем дога-
дался присесть на разостланную суму. Он снял с себя шапку, обнажая хо-
лодному дыханью апреля стриженую свою голову. Дрожь охватила его, и заз-
нобило ноги. Он вобрал в себя воздуху, вязкого и тучного как сама земля,
и стал глядеть.
окаймленном отовсюду сине-бурыми полосками лесов, поднялось нагорье,
главенствуя над всеми окружными местами. И нагорье это облепили избенки,
как пчелки пенек, выдавшийся из полой воды. Они карабкались по склонам
нагорья, чудесным образом повисая на скатах, они отбегали почти к самой
речке, круто сломленной здесь пологим мысом холма. Дымки шли, свиде-
тельствуя о жизни, а солдату показалось даже, что и воздух отливал этим
горьким домовитым дымком. То и были Воры - село, давшее жизнь солдату,
самая родная точка на земле.
и сон, а ты единственная явь, незыблемо стоящая от века. Приедаются вид-
но твои, необъемлемые умом, пространства, - выехал из тебя твой сын в
городскую тесноту. На Толкучем ларь купил, и на том квадратном аршине
пробесновался целые годы, силу свою выбесновал в круглую золотую выгоду.
Было время - наезжал Егор Иваныч с бубенцами и тем чванливо хвастался,
что мать свою накрепко забыл! А вот исчезла выгода, а рубли, как в забы-
той сказке, бараньими орешками обернулись вдруг. Обжевал тебя город,
нутро вынул, трухой доложил, дал за верное подслужье тебе старую, вшиво-
го цвета шинель: - гуляй в ней, Егор, позабывший о матери!.. А мать не
оттолкнет. Мать примет сына, каким бы ни вернулся: множься, Егорушко,
нет на тебе против матери твоей греха!.."
нахлынули, хотел бороться с ними и не совладал. Он вывернул карман, на-
деясь закурить. Ничего в кармане не было, кроме мелкого махорочного со-
ра, смешанного с хлебными крохами. Он вытряс карманный сор на ладошку и
швырнул на ветер. Ветер подхватил и понес вниз. Егор проследил полет их,
и вдруг жадная зависть охватила его. Отщипнув былинку молодого щавеля,
стал жевать.
апрельским сквозняком, а домотканные порты, раздутые ветром, стояли как
бревна. Много ли оставалось до одуванчикова цвета, а там и сеять. Надо
было, чтоб скорей расцветилась зеленями мужицкая полоса, ныне густого
цвета березовой губы, - темная.
потолковать и покурить, покуда обсушивал ветер взопревших лошадей. Они
присаживались на что попало, наслаждаясь буйностью первовесеннего меся-
ца, стряхивая с себя оцепененье долгих и душных зимних ночей.
ближней стежке, - двое - балуясь махорочным дымком, третий - просто так
отдыхал. Он-то, Савелий Поротый, и заметил прежде других неизвестного
солдата.
рассказ о былой своей службе.
гане, проезжавшем через Воры сорок семь лет назад, - поплевал на черные
свои пальцы, обжигаемые тлеющим окурком и воззрился на бредущего к ним
солдата.
вом году чествовали нас в Варшаве обедом... и я тогда в Пажеском корпусе
состоял, в денщиках...
спину. - Званье - это никакого влиянья не оказывает! А лестно при чело-
веке состоять. У него, по-нашему сказать, почетница ровно барыня шумит,
а он ее почем зря кроет, явственный факт! Вино вот у них можно сказать
что слабительное, не крепкое одним словом, но надпись не по-нашему...
рассказа Гарасим, сидевший на земле.
князь с Кавказа был, очень такой... ну, одним словом, Носоватова моего
он потом и прихлопнул. Так он, как блюдо, скажем, отъест, сейчас хлобысь
тарелку о пол... Высокий человек!
гомольный, со словом осторожный, восхитясь Савельевым рассказом. Даже
кривой глаз его усмехнулся.
говорит мне полным голосом: выпьем, говорит, за меньшую братию...