занимались. А вечером поехали в Переделкино.
придумывает на ходу.
разошлись накануне. Он ее бросил.
оказалось.
САНКЦИЯ
установили, где Наташа ночевала с понедельника на вторник. Контакты с
окружающим миром закончились вместе с ее замужеством. Школьные подруги,
коллеги по работе, случайные знакомые -- среди них подруги Похваловой не
оказалось. В квартире у метро "Аэропорт" никаких бумаг Натальи не осталось.
Только некоторые вещи. Парфюмерию она тоже забрала. Выходит, девочка врала
местами: Похвалова действительно накануне ушла из дома. Но на работу во
вторник вышла, сотрудники универмага видели ее до десяти часов.
Натальи забрали рано утром семеро стриженых "качков" в черных рубашках,
вынесли гроб из морга, положили в "Патрол-Ниссан" и укатили на кладбище.
Серафимова осталась на скамеечке -- дожидаться следующей процессии. Из морга
тело Финка на автобусах, выделенных Госкомимуществом, должны были везти в
крематорий.
всех, кто приедет сегодня проститься с Финком. Может быть, появится и Катя.
Попытки встретиться с ней не увенчались успехом. Домашний телефон не
отвечал, в квартире на Спиридоновке никого не было. Дача Мошонки была
недоступна, а по телефону с ним не соединяли. На второй звонок Нонны
Богдановны секретарша отчитала ее как школьницу. Целая лекция получилась на
тему "всяк сверчок знай свой шесток". Серафимова попросила прокурора
содействовать. Прокурор иезуитски пожимал плечами.
изворачивайся. У тебя все права. Только пользуйся. А ты боишься поддаться
влиянию авторитета, имени, поста занимаемого. Не ожидал...
ПРОЩАНИЕ
самыми деревьями. Серафимова сидела в стороне, на длинной белой скамье, под
едва распустившимися листьями. Пока она шла по улице до дома Братченко,
ветер чуть не сбил ее с ног, не давая двигаться. Она шла по голой, вечно
безлюдной улице Чаплыгина, похожей скорее на петербургскую, а навстречу ей
неслись мелкие камешки, пыль, больно вонзаясь в ноги, ударяя по лицу. Полы
пальто то и дело распахивались. Ну и денек для похорон! Все кругом черное,
неужели рухнет небо? Погибнут деревья, эти выползающие в мир клейкие
листочки акации, все погибнет.
морга, что когда наступает смерть, не человек исчезает, а мир, весь этот мир
взрывается и исчезает в огне -- и все это происходит перед глазами
умирающего, умершего человека.
высился красный кирпичный дом, похожий на казарму. Как водится: кучки людей,
кто-то судорожно курит, кто-то кому-то подает валидол, кто-то поправляет
цветы, белые цветы.
ее дочь. Обе в черном. Они спорят о расположении собственной семейной могилы
на Немецком кладбище. Собрались зайти после похорон Финка. Похоже, на
кладбище давно не были.
кореянку или узбечку. Два передних зуба -- в обнимку: налезли один на
другой, делая ее похожей на зайца из рекламы "Нествика". У нее живые глаза,
она вообще вся живая, стремительная, деловая. Улыбается матери, как
американка, одними губами. Раскосые черные глазки в это время выдают
озабоченность: как бы урвать еще что-нибудь от этой жизни.
ресницы. Братченко пошел узнавать насчет очереди Финка на кремацию.
Сослуживцы уже заждались, толкутся у дверей. Устинов, эксперт Серафимовой,
достал фотоаппарат, делает якобы любительские снимки, вписался в коллектив с
легкостью, "отщелкал" всех присутствующих. Приоткрывается дверь здания,
большая тяжелая дверь, как в музее, выглядывает Княжицкий, говорит, что
можно заходить. Он далеко, он не видит Серафимову. Он занят своим делом. И
общается только с Устиновым. Как смешно он ревнует Нонну Богдановну к
Братченко. Он еще не добился от Серафимы и намека на личные отношения, а уже
считает ее своей собственностью. Как бледно его лицо. Серафимова входит
предпоследней. За ней идет Галочка.
не в себе. Серафимова ждет, когда Братченко оглянется на нее. Он
оглядывается и натыкается взглядом на Серафимову, а сам ведь ищет Галю. Как
все просто, как ясны эти люди. Как объяснимы, понятны и предсказуемы их
поступки, и как сложно и недоступно пониманию вселенское зло.
понятой, протиснулась вперед и, увидев Финка, точнее, одно его лицо,
прикрытое сверху белым кружевом, заплакала вслух так искренне, потом
отвернулась и проговорила на весь зал, еле разнимая язык и небо:
не похож!
уже в десятый раз за сегодняшний день кто-то произносит в этом зале такие
или похожие слова. Женщина оборачивается к ней, недоуменно пожимает плечами,
вопросительно глядит на следователя, словно ждет объяснения. Галя достает из
сумки таблетку, подходит и заставляет женщину взять таблетку под язык. Как
странно это выглядит в ритуальном зале корпуса патологоанатомии. А Галя
вытаскивает платок и прикладывает его к лицу женщины. Она продолжает
оставаться не в себе, движения ее неточны, взгляд отсутствующий. Она не
плачет, подходя к гробу. Только голова ее мелко трясется. Серафимова
вспоминает, зачем она здесь. Обводит взглядом присутствующих. Кати, которую
она видела в окне мошонковской дачи недавней ночью, нет. Евдокию Григорьевну
оттеснили от гроба, она уже и не пытается увидеть своего работодателя, ей
неинтересно.
начальник Финка, прикрыл лоб и глаза ладонью. Его плечи вздрагивают, но ему
нужно говорить речь. Две женщины раскладывают цветы в ногах покойного. У
Устинова появился конкурент. Это известный телеведущий, автор программы "Мир
глазами убийцы" Юсицков. Он собственноручно делает репортаж, ходит с камерой
по залу, словно по кукурузному полю, одной рукой раздвигает людей,
пробирается к гробу. И Серафимова понимает: он ведет свое расследование, и
это омерзительно.
Юсицкове слишком многое завязано. Можно опростоволоситься, если раньше
времени взять их за руку. А как хочется, ах, как хочется ударить по этой
заевшейся холопской харе!
стоять здесь больше не имеет смысла. Но никто не уходит, а лишь переступают
с места на место. Подходят ближе, поправляют тюлевое покрывало на лице
покойного, отходят.
фиолетовое пятно. Кожа словно лакированная. Веки слегка припухли, баки
висят, выпадая за воротник. Серафимова понимает, что перед ней совсем иной
человек, не такой, каким он был при жизни.
здесь есть стены?) -- столик, на нем пинцет и ножницы. Вдоль стен крышки
гробов с черными, голубыми, красными лентами. С потолка падает желто-розовый
приглушенный свет. Но в глазах все равно темнота. Наконец, мужчины, не
сговариваясь, подходят к гробу и выносят его в автобус. Накрывают гроб
крышкой на улице. Там холодно,повалил снег. Как хорошо, что снова наступила
зима. И эта свежесть заставляет встрепенуться и полезть в карман за
сигаретами, затянуться, пока приватизаторы садятся в автобусы.
в ту точку, где была голова Финка.
нему голову, всмотрелась и медленно стала узнавать его.
Братченко, устало вздохнул:
БОТИНКИ
кладбище радушно приняло приватизаторов, провожавших в последний путь своего
коллегу, в одну из пяти своих черных дверей. Серафимова прошла вслед за
Евдокией Григорьевной. Гроб внесли в небольшую залу под музыку, оплаченную
Госкомимуществом.
положили на конвейерную ленту, уходившую куда-то в стену.
Потом все тот же служащий, похожий на консультанта в музее, подал знак,
посмотрев куда-то вверх, в белый потолок, где под самой крышей виднелись
белые оконца. Музыка прекратилась, и консультант попросил провожающих отойти
Акунин Борис
Мурич Виктор
Шидловский Дмитрий
Маккарти Кормак
Прозоров Александр
Сертаков Виталий