волков. Волчьих следов на озере не было. Но зато имелись другие: четкие
тройные полосы, прочерченные лыжами и хвостовым костылем самолета, который
во все стороны рулил по льду и оставил на снегу сеть пересекающихся
извилистых линий.
виднелось по несколько огнестрельных ран. Один олень пробежал сотню
метров, волоча по льду кишки, которые вывалились от раны в животе. У
многих животных пулями были перебиты конечности или кости.
власти решили, что северные олени - неотразимая приманка для богатых
американцев, любителей охотничьих трофеев.
обслуживания сафари. Группы спортсменов, заплативших по тысяче долларов
каждый, отправлялись в субарктические районы, иногда на правительственных
самолетах, где им были гарантированы первоклассные оленьи рога.
в сумерках, а светлое время дня проводят на льду озер. Поэтому пилоту
охотничьего самолета остается только выбрать озеро, на котором отдыхает
большое стадо карибу, и, полетав низко над ним, согнать оленей в тесную,
кружащуюся на месте кучу. Затем самолет идет на посадку, и, не выключая
моторов, начинает рулить по льду вокруг обезумевшего от страха стада, не
давая ему прорваться. Через открытые двери и иллюминаторы охотники ведут
беглый огонь, пока не настреляют достаточное количество оленей, из которых
можно будет выбрать действительно отличные трофеи. Они считают, что, что
коль скоро увеселительная прогулка стоит бешеных денег, им принадлежит
незыблемое право добиваться успеха любой ценой. Остается предположить, что
соответствующие правительственные органы вполне разделяют такую точку
зрения.
выбирает себе лучшую голову - полученная лицензия дает право "на отстрел
только одного оленя". Любители оленины (если таковые окажутся среди
охотников) отрезают задние ноги у нескольких карибу, а туши бросают на
льду. Самолет берет курс на юг, и через два дня спортсмены победителями
возвращаются домой.
такого рода дела. Они доставляли ему удовольствия, но он хорошо знал
положение индейцев в мире белых и понимал, что лучше помалкивать.
следует о случившемся. Ответа не последовало, если не считать того, что
власти провинции спустя несколько недель увеличили премию за каждого
убитого волка до двадцати долларов.
эта задача неожиданно решилась благополучно. Как-то утром Утек ворвался в
избушку и обьявил, что видел самолет. Действительно, к востоку от нас над
тундрой лениво кружил "Норсмен" на поплавках.
меня к заливу Волчьего Дома, когда-нибудь вернется за мной, поэтому
появление самолета привело меня в сильное волнение. Вспомнив о генераторах
дыма. которыми меня предусмотрительно снабдили в Оттаве я кинулся за ними.
К моему удивлению, они работали. Мощная спираль густого черного дыма
поднялась высоко в небо, и "Норсмен", который успел скрыться на западе,
вернулся и теперь держал курс на мой сигнальный столб.
бесстрастному молодому человеку, усердно жующему резинку. Ему было что мне
порассказать. После того как долгие месяцы от меня не было вестей, мое
ведомство не на шутку встревожилось: нет не только отчетов о волках, но и
казенное снаряжение стоимостью около четырех тысяч долларов кануло в
безмолвной пустыне. Положение не из приятных - стоит какому-нибудь
дотошному представителю оппозиции об этом узнать, и он может раздуть дело
и поставить вопрос в палате общин. А перспектива обвинения в халатном
отношении к общественному имуществу - пугало, преследующее любое
государственное учреждение.
предписание отыскать меня, но нити оказались ничтожно малыми. Пилот,
доставивший меня в тундру, пропал без вести во время полета над районом
реки Маккензи, и так как полиция не нашла никаких его следов, то,
естественно, не смогла установить, куда он девал меня. После длительных
поисков удалось выяснить, что в Черчилле ходят слухи, будто я являюсь
тайным агентом, посланным со шпионскими заданиями на русские плавучие базы
на полюсе. Полиция так и донесла в Оттаву, добавив, что подобные шутки ей
не по душе: впредь, когда министерству потребуется что-нибудь отыскать,
лучше говорить обо всем прямо и чесно.
розысков, а занимался геологической разведкой и обнаружил меня совершенно
случайно. Тем не менее он согласился отвезти на базу сообщение, которым
министерство будет уведомлено, где находится государственное имущество, с
добрым советом немедленно прислать самолет для его вывоза, пока реки и
озера еще не замерзли.
горючим из запасных бочек, находящихся в фюзеляже. А я тем временем,
стремясь закончить некоторые недоделки, отправился на оз, к логову волков.
Для завершения исследований жизни волчьей семьи мне оставалось выяснить
еще ряд вопросов. По вполне понятным причинам я не мог провести таких
обмеров, пока логово было занято, а затем у меня оказалось слишком много
работы, и я просто не успел за это взяться. Теперь, когда время поджимало,
пришлось поторопиться.
как вдруг позади послышался громоподобный рев. Это было так неожиданно,
что я невольно бросился на мох. "Норсмен" пролетел надо мной в
каких-нибудь пятнадцати метрах от земли! Самолет весело качнул крыльями,
посылая прощальный привет, и взмыл над гребнем волчьего оза, подняв
пропеллером целое облако песка. Я поднялся, стараясь унять сердцебиение, и
недобрым словом помянул весельчака.
не могло быть после трюка, выкинутого пилотом!). У входа в нору я снял
толстые штаны, китель и свитер, взял электрический фонарик (батарейки в
нем почти окончательно сели), а также мерную ленту и с трудом полез вниз
по узкому наклонному туннелю. Фонарик горел так тускло, что при его
красноватом свете едва можно было различить цифры на мерной ленте. Я
прополз меньше трех метров, опускаясь под углом в сорок пять градусов. Рот
и глаза наполнились песком, и я начал страдать от приступа клаустрофобии,
так как проход едва вмещал меня.
направил фонарик в новом направлении и нажал кнопку. Под тусклым лучом
впереди во мраке вспыхнули четыре зеленых огонька.
мысль; в логове, помимо меня, находятся по крайней мере два волка!
сложившейся ситуации бессмысленные, но, увы, прочно укоренившиеся
предрассудки решительно взяли верх над разумом и опытом. Короче я так
испугался, что просто остолбенел. Оружия при мне не было, кроме того, в
этой тесной темнице я мог действовать только одной рукой, чтобы отразить
нападение. А что волки должны напасть, у меня сомнений не вызывало, ведь
даже суслик яростно защищаться, когда его прижмут в угол норы.
тут вовсе нет.
холодный день, я весь покрылся потом. В порыве безрассудной храбрости я
сунул фонарик как можно дальше вперед, насколько позволяла рука.
Они тесно прижались к задней стенке логова и сидели неподвижно, точно
мертвые.
самосохранения вступил в силу. С быстротой, на какую только был способен,
я пополз обратно, вверх по наклонному ходу, все время ожидая, что волки
меня схватят. Но мне удалось благополучно добраться да выхода и
выкарабкаться наружу, а волки все еще не подавали ни малейших признаков
жизни.
бы доказывая самому себе, что раз я курю, значит, не трушу. И тут меня
охватила слепая ярость. Ей-богу, будь у меня винтовка, я мог бы поддаться
животному инстинкту и убить обоих волков!
ветер. Меня снова затрясло, на сей раз от холода, и не от злости. Гнев
прошел, и я попытался в нем разобраться. Да, моя ярость была вызвана
обидой, родившейся из страха: обидой на зверей, которые возбудили во мне
неприкрытый ужас и тем самым нестерпимо оскорбили мое человеческое
достоинство.
отрекся от того, что за лето жизнь с волками позволила узнать о них..... и
о себе самом! Я подумал об Ангелине и волчонке, прижавшихся друг к другу в
глубине логова, где они искали убежища от грохота самолета, и мне стало
стыдно.