хладнокровием и скучным преимуществом - способностью ставить свои условия, а
не принимать чужие.
к нему пренебреженье, его, быть может, влекла бы туда страсть. А все-таки
Эжен с каким-то нетерпением ждал следующего дня, ждал часа своего визита.
Для молодого человека первая его интрига таит в себе не меньше прелести, чем
первая любовь. Уверенность в успехе вызывает множество радостных
переживаний, причем мужчина в них не сознается, а между тем ими и
объясняется все обаяние некоторых женщин. Страстное желание воспламеняется
как трудностью, так и легкостью победы. Все человеческие страсти, конечно,
возникают или держатся на этих двух началах, делящих всю область,
подвластную любви, на две различные сферы. Такое разделение, быть может,
вытекает из сложного вопроса темпераментов, который что там ни говори,
играет в человеческом сообществе главенствующую роль. Если меланхоликам
нужна возбуждающая доза разнообразного кокетства, то люди нервического
склада или сангвиники могут сбежать с поля сражения, встретив чересчур
стойкий отпор. Другими словами, элегия порождается лимфой, а дифирамб
нервами.
ощущений, которые щекочут самолюбие молодых людей, хотя они не любят
говорить об этом, боясь насмешек. Эжен оправил свои волосы, думая о том, что
взор красивой женщины скользнет украдкой по его кудрям. Так же ребячливо,
как юная девица перед балом, он, наряжаясь, разрешил себе немного
покривляться и, оправляя фрак, полюбовался тонкой своей талией. "Наверняка
есть и такие, что сложены похуже!" - подумал он. Затем он спустился вниз,
как раз в то время, когда все уже сидели за столом, и весело выдержал град
глупых шуток по поводу его изящной внешности. Характерной чертою нравов в
семейных пансионах является недоуменье при виде человека, тщательно одетого.
Ст'оит там надеть новое платье, и каждый сделает какое-нибудь замечание.
краски, цена от двадцати пяти до сорока, рисунок в клетку по последней моде,
хорошо моется, прекрасно носится, полушерсть-полубумага, полулен, помогает
от зубной боли и других болезней, одобренных Королевской медицинской
академией! Лучшее средство для детей, еще лучше от головной боли, запора и
прочих болезней пищевода, ушей и глаз! - прокричал Вотрен комичной
скороговоркой, тоном ярмарочного шарлатана. - Вы спросите: "Почем же это
чудо? По два су?" Нет. Даром. Это остатки от поставок Великому Моголу[127];
все европейские владыки, не исключая баденского герррррцога, соблаговолили
посмотреть! Вход прямо! По дороге зайдите в кассу! Музыка, валяй!
Брум-ля-ля, тринь-ля-ля, бум-бум! - И, переменив голос на хриплый: - Эй,
кларнет, фальшивишь. Я тебе дам по пальцам!
воскликнула г-жа Воке.
раздался взрыв смеха и шуток, Эжен перехватил брошенный украдкой взгляд
мадмуазель Тайфер, которая, наклонясь к г-же Кутюр, шептала ей что-то на
ухо.
какой-то завистью на Растиньяка.
колонками, с дешевыми портиками, со всем тем, что в Париже зовется "очень
мило", - типичному дому банкира, со всяческими затеями, с гипсовой лепкой и
с мраморными мозаичными площадками на лестнице. Г-жу де Нусинген он нашел в
маленькой гостиной, расписанной в итальянском вкусе и напоминавшей своей
отделкой стиль кафе. Баронесса была грустна. Ее старанья скрыть свою печаль
затронули Эжена тем сильнее, что не были игрой. Он рассчитывал обрадовать
женщину своим приходом, а застал ее в отчаянии. Такая незадача кольнула его
самолюбие.
искренность: если я вас стесняю, скажите мне об этом откровенно.
дома, и если вы уйдете, я останусь одна, а я не хочу быть в одиночестве, мне
нужно рассеяться.
погребенными в моей душе. Разве я не говорила вам третьего дня - я вовсе не
счастливая женщина! Самые тяжкие цепи - цепи золотые.
человек умен, хорошо одет и у него в кармане лежат без дела полторы тысячи
франков, он непременно подумает то же, что пришло в голову Эжену, и поведет
себя самодовольным фатом.
и богаты.
пообедаем вдвоем, потом отправимся слушать чудесную музыку. Я в вашем вкусе?
- спросила она, вставая и показывая свое платье из белого кашемира с
персидским рисунком редкого изящества.
прелесть.
усмешкой. - Здесь ничто не говорит вам о несчастье, а между тем, несмотря на
это внешнее благополучие, я в отчаянии. Мое горе не дает мне спать, я
подурнею.
за огорчения, которых не может рассеять даже беззаветная любовь?
- только обычное мужское ухаживание. Когда бы вы любили меня по-настоящему,
вы сами пришли бы в полное отчаяние. Вы видите, что я должна молчать.
Умоляю, поговорим о чем-нибудь другом. Пойдемте, я покажу вам мои комнаты.
Нусинген на диванчик у камина и уверенно взяв ее руку.
пожатьем, выдававшим сильное волнение.
вы должны поделиться ими со мной. Я хочу доказать вам, что я люблю вас ради
вас самих; либо продолжим наш разговор, и вы скажете, какое у вас горе,
чтобы я мог его развеять, хотя бы для этого пришлось убить полдюжины мужчин,
- либо я уйду и больше не вернусь.
внезапной отчаянной мысли. - Я испытаю вас сейчас же. Да, - сказала она в
раздумье, - другого выхода нет! - и позвонила.
рядом с этой женщиной.
Растиньяка, не знавшего, что думать об этом молчаливом, упорном,
сосредоточенном сопротивлении.
излияния, когда он чересчур увлекся.
голосом.
она. - Берите! В нем сто франков - все, чем располагает счастливая женщина.
Зайдите в какой-нибудь игорный дом; где они помещаются, не знаю, но мне
известно, что они есть в Пале-Рояле. Рискните этими ста франками в рулетку:
или проиграйте все, или принесите мне шесть тысяч франков. Когда вернетесь,
я расскажу вам, какое у меня горе.
повинуюсь, - ответил он радостно, подумав: "Она компрометирует себя при моем
соучастии и не сможет мне отказать ни в чем".
платьем, бежит к подъезду N 9, в ближайший игорный дом. Он поднимается по
лестнице, сдает шляпу, входит и спрашивает, где рулетка. Завсегдатаи
удивлены, а один из лакеев подводит его к длинному столу. Эжен, окруженный
зрителями, спрашивает, нимало не стесняясь, куда поставить свою ставку.