Чтение 26–й страницы книги ~Князь~

- Поединок у нас был... - пробормотал Духарев. - Потешный... Ну что там?

- Потешный... Потешились славно! Хоть бы шлемы надели, потешники! Славка, ножницы!

Получив требуемое, она быстро и ловко принялась выстригать кровавый колтун.

- Ну что? - снова спросил Духарев. - Кость цела, нет?

- Цела, - не прекращая работы, ответила Слада. - Кожу ты ему просек.

Духарев вздохнул с облегчением.

- Раньше срока не радуйся! - "обнадежила" его жена. - От твоего удара можно и с целым черепом помереть! Славка, нить!

Сын подал ей серебряный кувшинчик, в котором, загодя замоченная в специальном настое, хранилась игла с уже вдетой в нее ниткой из овечьего сухожилия.

- Сережа, держи ему голову, а вы - плечи, чтоб не дернулся...

Она уже почти зашила рану, когда в горнице появился весьма озабоченный лекарь с ромейского подворья. Увидев Сладу, вмешиваться не стал, присел на лавку. В Киеве, кроме Слады, было еще десятка два лекарей разной степени подготовленности. Из хирургов выше Серегиной жены почитались только двое волохов, но у этих методы лечения были скорее магические, чем медицинские. Если понадобится их помощь, Слада скажет.

Слада аккуратно подрезала нитки, смочила тряпицу темно-коричневой, остро пахнущей жидкостью, приложила её к затылку ромея. Раненый наконец подал признаки жизни: глухо застонал, шевельнулся.

- Терпи, терпи... - ласково проговорила Слада по-ромейски и добавила по-русски: - Приподнимите его! - и снова по-ромейски обратилась к Калокиру: - Видишь меня, патрикий?

- В-вижу... Спаси Бог... - глаза ромея слегка косили, но Духарева он разглядел: - Эк ты меня... воевода... Крепко приложил...

- Прости, - покаянно произнес Духарев. - Не удержал руки...

- Помолчите оба! - строго приказала Слада. Она ощупывала шею Калокира. - Не больно так?

- Х-хорошо, крас-савиц-ца...

Ромейский лекарь встал и подошел поближе.

- Хребет цел, - сказала ему Слада. - Забирайте своего патрикия.

- Может, лучше его пока здесь оставить? - озаботился Духарев. - Пускай отлежится, а то не ровен час...

- Ничего ему не будет! - отрезала Слада. - Посадите его!

- Отп-пустите м-меня, я с-сам! - потребовал Калокир.

Раньше он не заикался.

Патрикия отпустили, он действительно сел сам.

- К-коня к к-крыльцу м-мне...

Но тут его вырвало.

- Не коня, а носилки, - сказала Слада. - И еще седьмицу я тебе, патрикий, садиться в седло не рекомендую.

- П-пустое... - обтирая рот, пробормотал Калокир. - С-со м-мной так уже б-бывало!

- Тем более! - Слада многозначительно поглядела на ромейского лекаря.

Тот быстро закивал: мол, правильно русинка говорит!

- П-приходи ко мне, п-прекрасная целитель-ница... - пригласил Калокир, похоже, не слишком смущенный своим прискорбным положением. - Я т-тебя одарю!

- Непременно, - ответила Слада.

- Вместе придем, - уточнил Духарев, который полагал, что удар по затылку - недостаточный повод, чтобы позволить ромею приударить за Сладой.

Калокир обратил на него взгляд немного косящих глаз, видимо, что-то сообразил...

- Д-да, воевода. Вместе. Буду рад!

Он встал, зацепившись за плечо одного из своих слуг, и довольно бодро заковылял к выходу. Однако во дворе его все же уложили на носилки.

Глава тринадцатая

Золото патрикия Калокира

Три дня спустя Сергей со Сладой навестили зашибленного посла. Впрочем, к этому времени Калокир уже вполне оправился и сейчас занимался бизнесом: выторговывал у новгородского купца оптовую скидку на куньи и собольи меха. Рядился патрикий империи профессионально, не хуже купца. Новгородец уже раза три намеревался покинуть подворье, но каждый раз Калокир набрасывал грошик, и торг возобновлялся.

При появлении воеводы патрикий с видимым огорчением торг прекратил, назвал приемлемую сумму и отсчитал, сколько положено. Новгородец, проходя мимо Духарева, скинул шапку и низко поклонился. Сергей небрежно кивнул. Купца он не помнил.

На ромейском подворье Сергея и Сладу знали: среди киевской элиты, даже после крещения Ольги, было не так уж много христиан. Старший тут же сунулся приветствовать воеводу и его супругу, но Калокир с ходу показал, кто тут главный: иди, мол, распорядись насчет стола, а с гостями я сам поздороваюсь.

Поздоровались. На сей раз без всякой игривости по отношению к Сладиславе.

Чинно зашли в дом, где расторопные ромейские рабы уже накрыли перекусить-выпить. Воеводе с супругой отвели почетное место - под иконостасом.

Духарев охотно отказался бы от угощения (не дай Бог опять отравят), но увидел, что вино ему и патрикию наливают из одной емкости, а рыбку печеную (пятница, пост) кладут из одного блюда, - и решил рискнуть. Вино у ромеев было хорошее, а повар - так себе.

Говорил в основном Калокир. Рассказывал византийские сплетни. Воспевал империю, победоносные военные кампании императора Никифора, самого Никифора: дескать, такой могучий и храбрый муж, что самолично выходит на единоборство перед битвой, а однажды с такой силой ширнул копьем вражеского богатыря, что нанизал его на копье вместе с панцирем, словно повар - куренка на вертел. Еще говорил Калокир о громадных трофеях, несметных, непрерывно множащихся богатствах Византии. Мягко говоря, привирал. А вернее, врал, как сивый мерин. Из своих источников Духарев знал, что финансовые дела в Византии не ахти.

Император Никифор Фока, бесспорно, неплохой вояка. В прежние времена Никифор, тогда еще "простой" стратиг-автократор, на пару со своим братом Львом неплохо поратоборствовал в Малой Азии. Настолько неплохо, что, с точки зрения Константинополя, приобрёл слишком большой авторитет. Посему правящий в ту пору кесарь Роман пожелал избавиться от слишком удачливого полководца. Но в замысле своем не преуспел. Малоазийские военачальники Иоанн Цимисхий и Роман Куркуас, которым через евнуха было поручено убрать стратига-автократора Никифора в обмен на посты доместиков Востока и Запада, убивать своего старшего соратника не стали, а напротив, сообщили ему, что он "заказан". И тут (как нельзя кстати) правящий кесарь сам возьми да и помри. Причем весьма подозрительной смертью. А Никифор Фока, воин и герой, объявил себя императором, двинулся на Константинополь и без проблем взошел на трон в Золотой палате. Для соблюдения же династической преемственности взял в жены красавицу Феофано, жену покойного императора. Феофано, женщина потрясающей красоты и изощренного коварства, пробившаяся наверх именно благодаря этим качествам, была примерно таких же царских кровей, как духаревская кобыла. Ходили слухи, что именно она отравила своего предыдущего мужа. Еще говорили, что на этот брак Никифора подвигло не столько "императорское достоинство" Феофано, сколько ее изумительные внешние данные.

Став кесарем, Никифор тут же доказал, что хороший полководец может быть отвратительным правителем. Он повысил жалованье солдатам (не позаботившись об источниках финансирования), а когда закончились деньги, добытые удачными походами, испортил налоговую машину финансовыми экспериментами. Затем, чтобы собрать необходимую сумму, затеял военную кампанию (тут он был специалистом) и успешно повоевал на Крите. Тем не менее, как уже отмечено выше, финансовые дела империи оставляли желать лучшего.

Впрочем, дифирамбы Второму Риму Духарев выслушал молча. Все это были пустые слова. Сергей ждал, что патрикий выскажется по делу: не для того же Калокир притащился давеча в Детинец, чтобы по башке схлопотать.

Но Калокир так ничего конкретного и не сообщил. Разве что попытался выведать у Сергея, зачем тот посещал Булгарию.

Духарев ответил уклончиво. Он не знал, какую информацию слил ромеям Сурсувул. Калокир скрытность воеводы воспринял как должное. Подарил Сладе икону в золотом окладе, а Духарева осчастливил парсуной Никифора в подобающем обрамлении. Судя по этому портрету, кесарю Никифору было лет шестнадцать, а ручонки его были такие, что ими просто поднять боевое копье и то проблематично, не то что панцирь насквозь пробить.

Еще Калокир пригласил воеводу заходить в гости: и здесь, и в Херсоне, и в Константинополе, если славный воевода наведается туда. Намекнул, что у императора Никифора он, Калокир, в большом почете, а дом в столице у него такой, что княжий терем на Горе в сравнении с ним - просто сарай. Унизил русов, собака ромейская, но так ловко унизил, что за язык не притянешь. Политик, блин! Нет, мало ему Духарев врезал!

Вспомнив об этом, Духарев порадовался. Все-таки повезло ему изрядно. Не ожидал ромей, что "воткнувшийся" между ребер "клинок" может так легко соскользнуть. А от удара по затылку у патрикия и вовсе все перемешалось. Пусть гадает теперь, как воевода его "сделал".

Возвратись домой, Духарев не обнаружил при воротах Сычка. На въезде во двор отирался младший конюх. Маленький поганец, вместо того чтобы как положено нести караульную службу, развлекался, дразня медведя: показывал ему тыкву с медом, а потом прятал тыкву под подол рубахи. Медведь урчал, танцевал, истекал слюнями, словом, всячески выражал готовность опохмелиться. "Шоу", с гоготом и комментариями, наблюдали трое балбесов-отроков из духаревской дружины. Эти, правда, заметили въезжавшего во двор воеводу и мгновенно ретировались. А сопляк-конюх так увлекся, что появление хозяина профуфунькал.

Хлоп! Серегина плеть смачно перетянула юмориста по заднице.

Сопляк взвизгнул и выронил тыкву, покатившуюся, расплескивая мед, по булыжникам к уже не чаявшему такого счастья мишке.

- Сычок где? - рявкнул Духарев.

- Он, это, меня попросил... - испуганный конюх принял повод Сладиной кобылки.

- Сычок! - гаркнул Духарев. Привратник тут же появился из-за баньки и порысил к хозяину.

- Ты где болтаешься?!

- Да вот родич зашел, беседовали вот... - всем своим видом Сычок выражал покаяние.

Получалось плохо.

Обрадованный тем, что про него забыли, конюх, потирая задницу, увел хозяйкину лошадь в стойло. Духаревский Пепел двинулся к конюшне самостоятельно.

- Да разве ж кто чужой к тебе, воевода, войти посмеет? - оправдывался Сычок, закладывая ворота.

Из-за баньки появился еще один персонаж - купчина, встреченный Духаревым на ромейском подворье. С удивлением воззрился на матерого мишку, поднявшегося на задние лапы и присосавшегося к тыкве с медом. Морда у купца была красная. То ли от легкого морозца, то ли от "беседы".

- Что ж ты с ромеями торгуешь? - строго спросил Духарев. - Своих, что ли, нет? Или нравится мыто платить?

По заведенным Ольгой правилам на все товары, продаваемые в Киеве чужеземцам, был введен специальный налог, вроде выездной пошлины. Мера неглупая, позволявшая киевским торговым гостям хоть как-то конкурировать с чужеземцами на зарубежных рынках, где подданных Святослава норовили задавить пошлинами. Киев был заинтересован в том, чтобы его купцы торговали за рубежом, и правила торговли оставались едва ли не главнейшей темой международных договоров.

- Да вот, говорили, что ромей много золота привез... - пробормотал смущенный купец. - Думал, выгодней будет... Токо он жадный, ромей-то...

- Или про золото наврали, - предположил Духарев.

- Не-е-е! - замотал головой купец. - На Подоле сказывали, много золота ромей привез. Народ врать-то не станет...

Тезис был спорный, но вступать в дискуссию с пьяненьким купчиком воеводе было не по рангу. Тем более что ромей и впрямь мог привезти золотишко. Если это так, значит, у него к Святославу есть "конкретное предложение". Предложение военного характера, поскольку гражданские дела он давно решил бы с княгиней.

Хорошо ли это? Трудно сказать. Возможно, в Царьграде проведали, что Святослав намеревается подержать империю за вымя, и решили упредить набег, бросив хищнику кусок мяса. Может, и так. Сравнивая Византийскую империю и Киевское княжество, Духарев не обольщался. Второй Рим был могучим государством, многократно превосходящим и Хузарский хаканат, и печенежские орды, и варяжскую Русь вместе взятые. Все эти народы, кружившие у границ великой империи, были подобны волкам, сопровождающим тысячное стадо туров. Иногда хищникам удавалось ухватить теленка или захромавшую корову, и тогда между ними начиналась свирепая грызня за лучший кусок. Но для стада это были восполнимые потери. Если же какой-нибудь слишком обнаглевший волчара позволял себе хапнуть лишнего, то в следующий момент он обнаруживал в опасной близости длинные турьи рога и поспешно ретировался. Византия была таким стадом. Ее фемы-провинции постоянно подвергались набегам варваров. И набег угров на Фракию для Константинополя был примерно тем же, чем какое-нибудь разграбленное сельцо - для Киева.

И все-таки империя была уязвима, как было бы уязвимо стадо рыжих степных туров, если бы его вожаки, забыв обо всем, непрерывно дрались за власть. Будучи в сотни раз сильнее Киева, Царьград не мог сокрушить его. В этом не было смысла. Это для Киева война с империей была доходной операцией. Для империи же разгром мелкого княжества сулил большие расходы и никаких барышей. Торговать было выгодней. И Царьград торговал. Продавал и покупал все, включая безопасность своих окраин. Так что Калокир вполне мог привезти золото. И если золота будет достаточно, то Святослав может изменить свои планы.

В общем, вариантов много, и какой из них истинный, Духарев мог только догадываться.

С Калокиром он больше не общался. Ни к чему. Приедет Святослав - и Сергей все узнает.

Но вышло так, что кое-что Духарев узнал до возвращения князя.

Пришли вести от Мыша. Полученные с некоторым опозданием, они не стали менее интересными. Мыш сообщал, что тот самый сорокалетний мир между Булгарией и ромеями, которым хвастался кесарь Петр, нарушен. И нарушили его ромеи...

Глава четырнадцатая

Политические игры патрикия Калокира

- Открою великому князю: император Никифор очень недоволен мисянским кесарем Петром, - сказал Калокир.

- Думаю, кесарь Петр тоже недоволен императором, - заметил Святослав. - Ведь после смерти его жены ромеи перестали платить ему дань.

- Это была не дань! - быстро уточнил патрикий. - Это было содержание, ежегодно выплачиваемое багрянородной кесаревне Марии, внучке императора Романа.

- Пусть так, - согласился Святослав. - Но Петр Короткий мало похож на своего отца Симеона. Чем же он так досадил твоему кесарю? Неужели булгары... мисяне, как вы их называете, вновь нападают на ваши земли?

И Святослав, и его воевода знали: кесарь Никифор Фока сам нацелился напасть на Булгарию. Сначала нахамил булгарским послам29, прибывшим за данью, потом двинул армию к горам, захватил несколько мелких пограничных крепостей и наглухо застрял перед Гимейскими горами30, не решившись сунуться в ущелья, где бесполезна знаменитая ромейская кавалерия - катафракты, но зато очень удобно скатывать на головы пришельцам увесистые каменюки.

Разумеется, знал об этом фиаско и патрикий Калокир.

- Мисяне не ходят на наши земли, - сказал он. - Но они пропускают через свои земли угров, чтобы те грабили наши фемы, а потом делились с ними добычей. Кесарь Никифор потребовал от Петра, чтобы тот не позволял уграм ходить через перевалы, но кесарь булгар требованием пренебрег и должен быть наказан. Я привез тебе золото, пятнадцать кентинариев, в надежде, что ты, храбрый и непобедимый великий князь киевский, пойдешь и накажешь непослушных мисян!

"Этого и следовало ожидать, - подумал Духарев. - Ромеи пронюхали о наших переговорах с этим хлюпиком Петром и решили опередить события".

Но пятнадцать кентинариев - это слишком мало.

- Сколько? - прищурился князь. - Сколько, ты сказал?

- Пятнадцать кентинариев, - спокойно ответил Калокир.

- Ты шутишь? - строго спросил Святослав. - За пятнадцать кентинариев31 ты хочешь нанять войско, способное завоевать Булгарию? Воевода, какое годовое жалование положено ромеями одному нашему наемнику?

- По уложению Константина Багрянородного - тридцать номисм, - мгновенно ответил Духарев. Он неплохо подготовился к разговору. - Пятнадцать кентинариев составят годовую плату трех тысяч шестисот наемников.

- Ты полагаешь, этого хватит? - тяжелый взгляд Святослава уперся в патрикия.

Три с половиной тысячи русов могут создать булгарам серьезные проблемы, но им не под силу завоевать Булгарию. Святослав схватится с Петром (разумеется, после этого о союзе русов и булгар можно забыть), оба увязнут в драке... А затем придут ромеи, прогонят русов и установят в Булгарии удобный Византии порядок. Типичная имперская политика. Они что, русов совсем за дураков держат?

- Мисяне нынче не очень сильны, - сказал посланец кесаря. - Но для того, чтобы твоя, великий князь, победа была легкой, я бы посоветовал тебе ополчить не три с половиной тысячи, а вдесятеро больше.

- На пятнадцать кентинариев?

- Великий князь, по уложению, составленному твоим отцом и нашим императором, великий князь киевский обязан помогать Константинополю военной силой, - напомнил патрикий. - Рим свою часть договора выполняет.

- К марам этот договор! - отрезал Святослав. - Я - не мой отец! Я не подписываю жалких договоров, чтобы избежать битвы! Я бьюсь и побеждаю!

- Императору Никифору известно, сколь велика слава киевского князя! - льстиво произнес патрикий. - Император Никифор прислал эти деньги не как плату наемникам, а как дружеский подарок!

- Отлично! - кивнул Святослав. - Подарок я принимаю. А где плата?

Калокир помедлил, внимательно осмотрел комнату, особо - закрытые двери.

- Позволь мне говорить начистоту, великий князь, - произнес он, понизив голос.

- Говори!

- Воевода Серегей, не сочти за труд: взгляни, не подслушивает ли кто под дверьми? - попросил Калокир.

- По ту сторону дверей - отроки князя, - сказал Духарев. - Не беспокойся, патрикий!

- То, что я скажу, может стоить мне жизни, если об этом узнают, - пробормотал Калокир.

- Говори, ромей! - велел Святослав. - В моем тереме чужих ушей нет!

- Хорошо, - патрикий еще более понизил голос. - Скажи мне, великий князь, победитель множества племен, доволен ли ты добытым? Не хочешь ли присоединить к своим владениям еще и земли мисян?

- Это предлагает мне кесарь Никифор? - прищурился Святослав.

- Нет, это предлагаю тебе я, - ответил патрикий. - Ты знаешь, как взошел на престол кесарь Никифор Фока?

- Слыхал кое-что... - ответил князь.

В Киеве пристально следили за тем, что происходит у главного торгового партнера и вероятного противника номер один.

- Слыхал кое-что... Кажется, вашего императора Романа отравили? Так же, как и его отца Константина? А нынешний кесарь был у них стратигом-воеводой, верно?

- У любого патрикия империи больше прав на престол, чем у него, - сказал Калокир.

- Когда ты приезжал в мой лагерь, ты, кажется, еще не был патрикием? - заметил князь.

Калокир смутился, но князь махнул рукой: продолжай.

- В Константинополе многие недовольны Никифором, - сказал Калокир. - Такие, как Никифор, губят империю. Знаешь, по каким ценам его брат продает украденный из государственных житниц хлеб?

- Меня это не интересует, - отрезал Святослав. - Чего хочешь ты?

- Заключить с тобой сделку, - напрямик объявил Калокир. - Я помогу тебе овладеть Мисией, а ты поможешь мне получить трон империи. Пятнадцать кентинариев, которые я привез, песчинка в той горе золота, которую ты получишь, когда я надену порфиру. Но эти пятнадцать кентинариев - знак того, что ты нападаешь на мисян по желанию Константинополя, а не по собственному произволу.

- Хорошо, я возьму это золото, - кивнул Святослав. - Но, кроме золота, ты приведешь мне весной дружину ромейских всадников. Пусть не только Царьград, но и кесарь Петр знает, что я - союзник ромеев.

Калокир подумал немного, потом спросил:

- Если я приведу этих воинов, ты поможешь мне надеть порфиру?

- Приведи воинов, - сказал князь. - И мы поговорим об этом в Преславе. А теперь ступай.

Трудно сказать, насколько такой ответ удовлетворил Калокира. Патрикий был опытным царедворцем: ничего не отразилось на его лице. Поклонившись, он покинул горницу.

- Он лжет, - сказал Духарев, когда ромей вышел. - Он - человек Никифора. Никифор возвысил его. Калокир привез пятнадцать кентинариев, посулил тысячу и полагает, что купил тебя с потрохами. Я почти уверен: точно такой же ромейский пройдоха сейчас обрабатывает кесаря Петра, обещая ему поддержку империи против нас.

- Не ты ли говорил мне, что ромейский кесарь Никифор недавно ходил на булгар? - осведомился князь. - А сейчас говоришь о союзе Царьграда и Преславы...

- Ходил - это громко сказано! - фыркнул Духарев. - Велел отхлестать по щекам булгарских послов, явившихся за данью, а потом прошел вдоль границы да пожег несколько булгарских крепостей - вот и весь поход. Наказал за то, что пропустили во Фракию угров, показал силу, не более. В горы даже не сунулся. И не собирался, потому что в это время Калокир уже плыл к нам со своими пятнадцатью кентинариями. А байки патрикия о том, что он метит на трон кесарей, - пустая болтовня. Когда Никифор посягнул на трон, он был доместиком схол, главным воеводой на востоке империи. Прославленный полководец, за которым стояло победоносное войско. А кто такой Калокир? Сын херсонского старосты, полагающий, будто власть добывают хитрой болтовней!

- Он - ромей, - произнес князь. - Конечно, он лжив, как все ромеи. Если он посягает на место Никифора - это хорошо. Любая свара между ромеями нам на руку. Если же он лгал мне, то на сей раз ромейский кесарь перехитрил сам себя. Я возьму ромейское золото, ромейских воев, а поступлю так, как намеревался. Мне нужны булгары, чтобы воевать с ромеями. И я получу своих булгар. А раз Петр слишком труслив, чтобы стать моим союзником, значит, я сам стану булгарским кесарем!

"Я правильно сделал, что не стал рассказывать ему о происхождении Артема", - подумал Духарев. А Святослав между тем продолжал:

- ... А если моим союзником хочет стать ромей Калокир, пусть докажет, что он того достоин. Если докажет, я сделаю его своим наместником в Царьграде, как сделал наместником в Хузарии твоего друга Машега.

Духареву очень хотелось напомнить князю поговорку насчет шкуры неубитого мишки, но он воздержался. Святослав не шутил. Он действительно всерьез допускал, что может овладеть Византией. Духарев не мог не восхититься такой потрясающей самоуверенностью.

Глава пятнадцатая

Игры патрикия Калокира (продолжение)

Через три дня Духарев и Калокир встретились у ворот Детинца. Спешились, поклонились друг другу. Обменялись вежливо-настороженными приветствиями. Патрикий, хоть и принадлежал к совсем другой культуре, чем варяги и прочие славяне, легко находил с ними общий язык. Сказывалась жизнь в Херсоне - по соседству с Тмутараканью. Калокир умел подстраиваться под обычаи русов, да так ловко, что, оставаясь ромеем, казался почти своим. Но с Духаревым эта игра не проходила, поскольку тот изначально был чужаком и до сих пор смотрел на лихое древнерусское общество чуток со стороны. Сергей видел игру Калокира, но чувствовал, что ромей не разделяет презрительного отношения своих соплеменников к "тавроскифам". Да, он считает славян варварами. Но видно, что его привлекает дикая красота "варварства". Не исключено, что патрикий предпочитает "примитивную" хитрость варягов утонченному интриганству "цивилизованных" византийских царедворцев. Духарев мог такое понять. Сам такой. Но не следовало забывать, что, симпатизируя "варварам", Калокир тем не менее оставался ромеем. Многие именитые киевляне успели побывать в Византии: Свенельд, Ольга... Ходили войной, возили товары, приезжали с дипломатическими миссиями или (как Асмуд) служили наемниками.

Духарев ни разу не был в Восточно-Римской империи, но тем не менее понимал ее лучше, чем кто бы то ни было из окружения Святослава. Он чуял сходство между собой и Калокиром. И Калокир, безусловно, тоже угадывал в варяге Сереге это сходство. И наверняка ломал голову, в чем тут прикол. Разумеется, патрикий слышал всякие фантастические истории о воеводе, вплоть до легенд о его родстве с Олегом Вещим. Правды ромей, конечно, не подозревал. Об истинном происхождении Духарева знали только Рёрех и парс, больше никто. Озадаченный патрикий, с одной стороны, пытался осторожно сблизиться с воеводой, с другой - опасался слишком сближаться со столь загадочным человеком, как Духарев.

Вот и сейчас они вошли во двор Детинца вроде бы вместе, но строго соблюдая дистанцию.

А на подворье было весело.

Великий князь Святослав решил поразмяться. Без брони, в простой льняной рубахе, подпоясанной шнурком, с двумя учебными мечами он лихо "водил" пятерых гридней. Гридни (тоже не из последних рубак) со смешанным вооружением (копье, меч, щит - все учебное, разумеется), в легких кожаных доспехах умело и слаженно атаковали, но князь все равно был проворнее. Сухой стук, сопровождающий удар по дубленой коже, раздавался каждые две-три секунды. А вот гридням достать князя пока что не удавалось.

Святослав увидел Духарева, обрадовался:

- Здрав будь, воевода! Присоединяйся!

И тут же пырнул мечом в бок зазевавшегося гридня. Кольнул - и сразу "добавил" по шее. Легонько, почти нежно.

Духарев отрицательно покачал головой.

- А можно мне? - спросил Калокир.