Чтение 26–й страницы книги ~Принцесса для сержанта~

Эх, твари вы, думаю, безмозглые. Небось со всего леса сошлись, слетелись и сползлись. За поживой.

Всех их этим взрывом вымело, подчистую.

Минут через пять отдышался.

- Слушай, - шепчу. - Я вот одного понять не могу - почему "тщательный"?

- Что?

- Ну, - бормочу, - когда я тебя... То есть, мы... Короче, тогда... Ты меня тщательным назвала.

- Не могла я тебя так назвать!

- Но... я же слышал.

- Замечательным я тебя назвала! Понял, Малахов? Замечательный ты мой... самый-самый любимый... олух.

Потом она уснула, прижавшись ко мне. А я лежал, приподнявшись на локте, и смотрел. И отблески костра играли тенями на ее лице, и выглядела она так... доверчиво.

* * *

Утром я первый проснулся. Костерок наш еще тлел - я угли разворошил, подкинул веток... сел, колени обнял и думать начал. О том, что вчера было.

Занятно. Казалось - впору мне крыть себя распоследними словами. Потому как мы хоть с Карален ни в церкви венчаны, ни в загсе расписаны... но все равно измена с моей стороны налицо форменная.

Только вот нет у меня желания и настроения самозакапыванием заниматься. Странно - но вот чувствую я, что вспышка наша вчерашняя правильной была. Здесь, в этом лесу, в этом кругу, рядом с этим огнем - нельзя было по-другому.

Просто... просто придумать надо, как теперь дальше быть. Хотя и думать-то тоже особо нечего.

Тут и Дара проснулась. Глаза открыла, потянулась, меня увидела и сразу заулыбалась мечтательно так. Счастливая - смотреть больно.

- Утро тебе, Сергей.

- И тебе доброе.

- Доброе... - повторяет. - А что ты озабоченный весь такой, серьезный?

- Да так, - вздыхаю. - Мысли всякие думаю.

- О чем?

- О нас. О тебе. И о Каре.

- О Каре? - удивленно так переспрашивает Дарсолана.

- Ну да.

Дара улыбаться перестала.

- Сергей... ты мой, мой, отныне и на веки веков, от этой ночи и навсегда. А то, что было до этого, - его не было.

- Не-ет, - головой мотаю, - как раз наоборот.

- Сергей...

Интересно, думаю, ляпнет ли она что-нибудь насчет того, что она - королева, а Кара - всего-навсего дочь барона приграничного? Вряд ли. Умная она у меня девочка.,. Дара.

- Сергей... я ведь люблю тебя.

- Знаю. Самое, - говорю, - дурацкое, что я тебя тоже люблю... наверно. Только ведь она меня тоже любит. И она первая была.

- Но здесь-то ее нет! - Дара вроде бы и тихо говорит, а кажется: кричит что есть силы. - Здесь есть ты и я, и никого больше.

Тут уж я улыбнулся.

- Считаешь, - спрашиваю, - что это хоть какое-то значение имеет?

- Имеет. Ты теперь мой, мой, это твоя судьба, Малахов, твое Предназначение, и изменить его не в твоих силах и вообще не в чьих.

Та-ак, думаю, это уже у нас какой-то неправильный разговор пошел. Надо бы тональность сменить.

- Вот только не надо, - говорю, - рассказывать мне про мое задание и про то, что я в силах и что не в силах. - И за автоматом тянусь.

Дара на меня насмешливо так смотрит.

- От Судьбы не уйдешь, Сергей. И оружие твое ничего не решит.

- Знаешь что, - говорю, - вот эти слова - их ведь Дарсолана говорит. Дара, та Дара, которую я ночью на этой поляне любил... во всех мыслимых и немыслимых... никогда бы их не сказала. А оружие... ты эту кашу, конечно, помешивала, но заварил-то ее я.

Взял и упер ствол в подбородок.

- Ну так как, - бормочу. - Могу я изменить свою судьбу или нет? Если нажму на спуск, мне ведь и самый лучший маг череп потом не отреставрирует.

Дара в меня вгляделась - и кивнула.

- Глаза у тебя, - тихонько говорит, - сейчас бешеные. И ты действительно можешь все и никого, ничего не боишься.

- Могу, значит?

- Можешь. Убери автомат и давай думать, что дальше делать.

Я "шмайссер" с боевого взвода снял и в самом деле отодвинул, от греха подальше.

Закурить бы... пальцы дрожат.

- Я ведь ей врал сейчас. Никогда бы я на спуск не нажал. Старший сержант разведроты... не барышня... и дело даже не в том, что глупость все эти "ах, прощай, моя любовь", не пойму подобной чуши никогда, а в том, что есть Задание. И еще - те, кто жизни положил лишь затем, чтобы я до этой вот полянки дошел.

Только чтобы Дара мне поверила и опомнилась, пришлось самому почти поверить в то, что вот-вот - и нажму. Так, чтобы обмана было - с ноготь, не больше. Иначе никак. Она ведь у меня девочка умная... просто смотрела неправильно. А сейчас включит мозги - и все поймет, и блеф мой дурацкий, и то, зачем он нужен был.

Страх-то у меня есть - страх, что сделаю я глупость и из-за глупости этой дело завалю.

- Дара... - Что?

- Дурость ты сейчас делаешь.

- Какую?

- Думаешь не о том... о чем думать надо.

- А о чем надо?

- О том, чтобы дойти.

- А если, - медленно говорит она, - я не могу думать ни о чем ином... лишь о нас? О тебе? Сергей... неужели ты не понимаешь?..

- Понимаю. Все я понимаю. Дара коротко так головой качнула.

- Не верю.

- Веришь. Я ведь люблю тебя. А ты - меня. Как же, - говорю, - можно любить и не понимать, не верить?

- Можно, Сергей.

- Нет. Или, - говорю, - это не любовь настоящая, а черт-те что с розовым бантиком.

- Можно. Любят сердцем, не умом.

- Угу. Только... мы с тобой на войне, королева, а на войне и сердцу приказывают. Еще как приказывают.

- И как же?

- Просто. Так приказывают... что солдат, у которого сердце в клочья разорвалось... письмом... белым таким, треугольником... что жены и детей у него нет больше, одна бомба - и все. А он идет и берет "языка", живым берет - одного из них! И тащит на себе, ползком через "нейтралку"... он его дотащил до наших окопов целого, а еще дотащил в себе две пули и до санбата уже недотянул. Так вот приказывают. А ты - королева! - романтику тут разводишь... розами на киселе.

- Принцесса, - тихо повторяет Дара. - Да... я - королева! Знаешь...

- Знаю! - перебиваю ее. - Отлично знаю! Нагляделся...

...на капитана.

Конечно, сам он про это никогда и никому, даже внешне, по виду. Почти всегда. За год всего два раза - один, когда я случайно в окно избушки заглянул, и второй, так же случайно - разговор со старшиной услышал.

Капитану нашему было двадцать девять, старшине - чуть за тридцать, и мы для них были мальчишки.

И он не мог, не имел права ходить в каждый поиск, в каждый рейд... прикрыть, вывести из облавы, из-под огня!

Он даже плакать не имел права - на войне командиры не плачут.

Впрочем, капитан всегда был для нас больше, чем просто командир.

- Ты - королева. И у вас тут, похоже, это не просто титул, а еще и что-то вроде звания. На войне. А на войне рапорты о досрочной отставке лишь пули штампуют да осколки. По-другому...

И тут меня словно под локоть кто толкнул. Осекся, шагнул вперед, обнял ее, к груди прижал...

Минут пять мы с ней так стояли. Хотя, может, и больше. Потом Дара высвободилась, отстранилась чуть. Я глянул - глаза сухие... в отличие от гимнастерки моей.

- Все. - Голос у нее стал слегка подсевший, хрипловатый. - Я... поняла.

- Что?

- Тебя. Себя. И то, что ты прав.

- Ото ж, - улыбаюсь. - Глупо ведь зря сердце рвать и нервы расходовать. Проблемы надо решать по мере их важности и в порядке живой очереди поступления. И этот наш стихийно образовавшийся любовный треугольник... когда вернемся, сядем спокойненько и решим не хуже старика Пифагора.

- Если вернемся. Если мы сумеем вернуться... и если Карален нас дождется. Ты правильно сказал, Сергей: мы на войне.

- Нет уж, - говорю. - Ты с этим паникерским пессимизмом заканчивай. Нет никакого "если", одно "когда" имеется, и Кара меня дождется обязательно. А пока - отставить лирику и сопли, крайне неуместные в боевой обстановке. Нам еще через здешний гадюшник топать и топать.

В этом пункте повестки ближайших суток я ошибся. Топать нам пришлось недолго - часа два от силы.

Пока к замку не вышли.

На эльфийской карте он обозначен не был... Новостройка... надо полагать.

* * *

Мне эта Дарина идея с самого начала не по душе была.

Стоит себе замок - ну и пусть бы себе дальше стоял. Хоть и черный. И то - странно было бы на землях Тьмы малиновый замок обнаружить или, скажем, желтый в розовую крапинку. А черный - это, считай, для здешних мест естественная деталь пейзажа.

С другой стороны, Дарсолана тоже во многом была права. Пройти мимо вражеского штаба и не попытаться при этом к ним в гости заглянуть - это, откровенно говоря, не по-советски и уж тем более не соответствует славным боевым традициям нашей отдельной разведроты.

Тем более, что слуг в замке и в самом деле оказалось всего ничего, а Дарина магия очень даже успешно меня от них скрывала.

Жаль, с самим хозяином не получилось.

Застукал он меня в картинной галерее. По крайней мере, я так лично для себя этот зал на мысленном плане замка обозначил.

И ведь... крадусь себе спокойно вдоль стены, никого не трогаю, и вдруг из-за дальней колонны черный маг выходит. А "шмайссер" одновременно с этим оживает, вырывается, из рук и улетает в дальний угол вместе с пистолетом, финкой и гранатами.

Ладно.

В конце концов, у меня еще полный карман талисманов и амулетов остался - должны ж они хоть когда-нибудь сработать? И вообще... хоть я и без оружия теперь, но главное-то вооружение разведчика - голова - у меня пока что на плечах. Притом, что колдун этот меня всего-то на полголовы выше... и без автомата справлюсь. Не таких укладывали.

Черт, думаю, это что ж у меня теперь должность такая - черных магов пинками выносить?!

- Эй, дядя, - спрашиваю, - скажи-ка, а что это у тебя там за картинка на стене? Небось великий Эльехо?

Картиночка, правда, на мой взгляд, была так себе: здоровенный мужик в одних трусах, с мечом - меч тоже здоровый, вроде Даримого - собрался какого-то звероящера забивать. Звероящер явно под дракона косил, но размерами не вышел - нормальный-то дракоша раза в три побольше.

- Нет. Великий Равен. Один... черт.

- Картина называется "Варвар-победитель", - продолжает колдун. - Писана маслом в году 3457-м.

- Данке шен за справку, - говорю. - А то я тут, знаете, живописью интересуюсь... иногда.

- К сожалению, - ухмыляется черный, - не могу продемонстрировать тебе всю свою коллекцию. Вечный недостаток времени.

- Ничего страшного, - говорю. - Я не тороплюсь. И вообще могу другой раз зайти.

- В другой раз, - хмыкает колдун, - вы меня можете не застать.

И тут я на него прыгнул.

Хорошо прыгнул. Но вот только не получился у меня удачный бросок. Совсем не получился. Поймал этот гад меня в воздухе и обратно отправил.

Причем - с большей начальной скоростью. Километров в час, так, чтоб не соврать, сорок, не меньше. Пролетел я через ползала и в колонну врезался. Колонна, сволочь твердая, выдержала. Ну да, ей-то, каменной, что сделается?

Жаль, думаю, у меня лоб не гранитный... или хотя бы мраморный.

Отклеился кое-как, разогнулся.

- Эй, - хриплю, - а полегче нельзя?

Этот гад только ухмыльнулся в очередной раз.

Ну ладно, думаю, подожди. Будет еще и в нашу честь салют. Уверен, из твоей башки тоже можно фейерверки повышибать.

Стал посреди зала, бок потихоньку размять пытаюсь. Типус подождал-подождал, убедился, что я к нему второй раз лезть не собираюсь, пожал плечами и сам навстречу пошел.

Ну, я его поближе подпустил, а потом скользнул вбок и попытался на прием взять.

Взять-то я взял и захват провел правильно. Да только махнул колдун рукой - легко так, без всякого видимого усилия, словно котенок на ней висел, - а вместе с рукой и я сначала ногами в потолок уставился, потом приземлился на пятую точку и так, на этой точке, и улетел, точнее, уехал в угол. Я бы и дальше уехал, если бы не стена. Тоже зараза, не мягкая, еще хуже колонны.

- Не понимаю, - скучающим таким тоном замечает типус. - Как ты смог победить Ксатрова?

Я и не сразу понял, о ком это он.

- Это черно-белого, что ли? - Уточняю. - Очень просто. Затоптал я его. Ногами.

- Ногами? - переспрашивает колдун. - Хорошая мысль.

Я к этому моменту как раз успел из угла выбраться. А зря.

Ох и зря. Знал бы - забился бы в тот угол и не вылезал ни за какие коржики. Стою, ушибы посчитываю, а колдун крутанулся на пятке и врезал по мне тем самым способом, которым меня когда-то Кара в нокаут отправила. Только вот летел я на этот раз выше и дольше. И еще бы полетал, да вот незадача - опять стена помешала. Влепился в нее, повисел и начал сползать. Медленно так, не торопясь, словно сопля с забора. А куда мне, спрашивается, торопиться?

Я даже немного вздремнуть успел, пока сползал. И проснулся только, когда до пола доехал. Очень уж болезненно моя левая нога на этот пол отозвалась.

Интересно, думаю, когда это ее выбило? Ну, ребра, понятно - таким ударом не то, что ребра - лобовую броню у самоходки прошибить можно, на манер болванки. И ухо... ухо-то чего, он же по нему вроде и не бил?

Где же этот урод так лупить натаскался? Вот ведь... футболист на мою голову... центрфорвард чертов... В гестапо бы его с руками оторвали... хотя он и сам поотрывает... чего хочешь и кому хочешь.

Эх, мне бы сюда инструмент подручный! Как там Рязань говорил: "С саперной лопаткой на тролля..." Мне бы сейчас такую лопатку! Я бы тогда этого урода и не трогал - я бы его просто на месте закопал.

- Да-а, - разочаровано так тянет колдун. - Я думал, что наш поединок доставит мне больше удовольствия.

- Дядя, - выдавливаю. - А п-пошел бы ты... Левый глаз у меня совсем ничего не видит. Заплыл.

Или его уже вовсе нет. Правый еще есть, но видит плохо, потому что сверху что-то красное капает.

- Последние желания будут?

Я попытался в этого гада плюнуть. Какое там! Во-первых, вместо слюны у меня кровь вперемешку с зубами, а во-вторых, я и до собственного живота не доплюнул. Просто вытекло чего-то изо рта и на подбородке повисло.

Ну вот, думаю, теперь еще гимнастерку закапает. Противно.

- Значит, нет. Что ж...

Тут колдун на полуслове осекся и замер. А я чувствую: мне на лицо россыпь мелких капелек брызнула...

Вот те раз, думаю, неужели он до ответного плевка снизошел?

Протер кое-как уцелевший глаз, гляжу - а у колдуна на груди новое украшение объявилось - аккуратный такой ряд дырок поперек его синего халата. Очень знакомые на вид дырки, ну точь-в-точь как выходные отверстия от пуль.

А вот и автомат загрохотал - на этот раз я его расслышал.

Второй очередью у колдуна полчерепа снесло. И только после этого он наконец свалился.

Я, было, улыбнуться собрался, а потом сообразил: у меня сейчас вместо рожи наверняка такое крем-брюле, что, добавь туда улыбочку, - кого угодно заикой сделаешь.

А еще подумал: вот теперь можно и поспать.

Дара "шмайссер" в сторону отшвырнула, бросилась ко мне, присела.

- Сергей!

- Ты, ваше величество, - говорю, - просто необычайно вовремя появилась. Это у тебя, наверное, еще один фамильный талант прорезался?

- Сергей... - всхлипывает она. - Я не могла прийти раньше! Никак! И тебе сказать не могла! Если бы он... если бы он почуял в твоих мыслях хотя бы тень!

Голос у нее дрожит так, что и ежу понятно: еще чуть-чуть и пойдет в три ручья рыдать.

Мне почти стыдно стало. Лежу, понимаешь, раненым героем, девчонку до слез довел.

- Да ладно, - говорю. - Чего уж там. Главное - дело сделали.

Даже привстать попытался. И даже почти получилось.

- Сергей... прости меня...