Чтение 26–й страницы книги ~Оборотень в погонах~

- Хв-а-а-атит! - прохрипел распятый. - Хватит! Что вам нужно?

Гримасы, подобной той, что исказила лицо Шара при этих словах, я не видел уже лет пять. Даже не презрение, нет - отвращение пополам с брезгливостью! Помниться, по одному вылавливая из своей тарелки с супом мотылей, когда изрядный шмат шевелящейся багровой массы ухнул туда из покосившегося поддона, мой компаньон был куда более невозмутим.

- Во времена не столь уж отдаленные, - с горечью произнес он, - юноша, не выдержавший шестой иглы, и помыслить не мог о том, чтобы взять в руки боевой лук. Увы, мы живем в печальное время, оскудевшее талантами.

- Иголки-то - напомнил я, - вытащи.

- Может, не надо? Пусть пока так полежит, - предложил Макс, деля очередной глоток "Кэптэна Моргана". - А то вдруг передумает еще, крутить-вилять начнет, глазки строить?

- Это - не передумает! - уверенно сказал я, глядя как бессильно обмякает пленник - словно вместе с иголками из него выдернули скрепляющий душу стержень. - Шарик-то сдулся.

- Че-то он слишком быстро сломался, - с подозрением заметил гном. - Давай, я его еще паяльником пару раз поглажу... для надежности.

- Спокойно, Макс, - остановил я уже было потянувшегося к поддону гнома. - Не торопись. - Вот когда мы нашего нового друга хоть раз на лжи поймаем - а если он нам попытается пудрить мозги, мы его непременно поймаем, он ведь не может знать, что нам уже известно, а что нет! - тогда и паяльник пригодится. Но я очень надеюсь, - закончил я, - что он будет с нами искренен.

- Ч-что, что вам нужно?

- Ну для начала, - улыбнулся я, - скажи-ка, мил друг, как тебя звать. А заодно - поведай, чего ты в этом гостеприимном городе поделываешь?

- Живу я тут! - окрысился пленник совершенно по-человечески.

- Имя, - напомнил Макс тоном заправского эсэсовца. Для "Сынов Сатаны" мой друг, правда, ростом не вышел, а так - вполне себе белокурая бестия...

- Куйвиеглин ап Кулуриэль ыд Эбрин, - промямлил эльф.

Прозвище он опустил, ну да оно меня сейчас не интересовало.

- Обратите внимание, - прокомментировал Шар, устраиваясь на краю ямы, - как легко по имени определить судьбу перворожденного. Назвать сына Взглядом пробужденного - или Зорко блестящим оком, это уже как пожелаете - могла только весьма экзальтированная особа, кстати, в отличие от супруга способная похвастаться староэльфийским именем Увенчанная медью. Готов прозакладывать свою погребальную ладью, что именно с матушкиной подачи наш герой и подался в революционеры - возможно, в пику отцу, которому до верхушечной почки межрасовые разборки...

Пленник покосился на него с ненавистью.

- Ясно, Соколиный Глаз, - подытожил я. - Ну так расскажи мне, о вождь индейцев, на какое число назначен теракт?

- На двадцать восьмое, - тут же соврал эльф.

- Слушай, - пробасил Макс недовольно, - он не принял нас всерьез.

- А ты, - обернулся я к нему, - лучше иди в дом, и подливай девушкам чаю. Не приведи Бог, высунутся, увидят, чем мы тут заняты.

Гном схватился за голову и умчался.

- Еще раз соврешь, - предупредил я честно, - пеняй на себя.

- Может, все-таки порезать его на мокасины? - неожиданно предложил Зорин.

- Ну, зачем так жестоко? Он больше не будет, - пообещал я от имени пленника. - Правда, не будет?

Зорко блестящее око, видимо, вспомнил абажуры из эльфьей кожи - побочный продукт концентрационных алтарей. На лбу его выступила первая капелька пота.

- Двадцать третьего, - пробормотал он. - Если не поступит сигнала.

- А если поступит? - подбодрил я его, молясь, чтобы не выдать ужаса. Какой еще сигнал?

- Тогда двадцать первого, - буркнул эльф.

- Очень хорошо, - похвалил я его. - Возможно, ты еще своими ногами отсюда выйдешь... Когда пришла весточка о нашем бегстве?

- Полчаса назад, - неохотно ответил пленник. - От Хиргортаура.

- Почему, - опять встрял Шар, - доморощенные революционеры так любят внушительные клички? От юношеской впечатлительности? Или им кажется, что, назвавшись Повелителем ужасающей скверны, можно взаправду кем-то повелевать?

- С приказом захватить непременно живыми, и со всеми документами, - продолжил юноша, отказываясь признавать существование презренного коллаборациониста.

- Замечательно! - Я засиял, как фальшивый грош. - А скажи-ка, мил-друг...

- Волкодлак тебе друг! - расхрабрившись, выпалил эльф, и замер в ожидании.

Я не поддался на провокацию.

- Во всяком случае, товарищ, - ответил я, глядя на Зорина.

Тот оскалился совершенно по-волчьи, и, видимо, сделал что-то такое, чего не уловил я, зато заметили оба эльфа - пленник дернулся на распялочной раме, а Шар поощрительно улыбнулся.

- ...Так сколько вас тут в Коврове? - закончил я вопрос.

Юноша попытался отвернуться.

- Пятеро, - сознался он. - Если считать Кели, но...

- Значит, до утра можно не беспокоиться, - заключил я. - Пока еще заметят, что тебя нет, да сообразят, да вызовут подмогу... Полагаю, твои товарищи не полезут в чужой дом сами?

Пленник молча помотал головой.

- А что вам от Макса нужно-то было? - без особой надежды на ответ поинтересовался я.

- Не от него, - с раздражением поправил эльф. - От его соработника. Мы нуждались в самостоятельном выходе на...

Он осекся, сообразив, что и так слишком много выдал.

- ...На Ковровский метловязальный комбинат, - проговорил я. - Чтобы не зависеть от Кормильцева?

- Я не знаю имени того адана-предателя, который поставляет нам материалы, - с холодной педантичностью ответил пленник.

- И не надо. - Зорин оторвался от стены, которую подпирал. - Пойдемте ужинать, господа.

- А с этим что делать? - Макс высунулся из окна, забыв, что в руке его зажат кухонный тесак, которым он и указал на молодого эльфа.

- Пусть лежит, - ответил Шар. - Перворожденные терпеливей вас... хотя по нынешнему изнеженному поколению не скажешь, - прибавил он, высокомерно взирая на попытки пленника поудобнее устроиться на железных прутьях.

Валентин Зорин, суббота, 19 июня

Огромный стол в гостиной пятнами покрывали остатки пиршества: где тарелка с тремя бутербродами, где миска с двумя стебельками соленой черемши, где блюдо, по которому на манер золотого яблочка катался одинокий помидор. В огромной чаше, где еще час обратно шипели и дымились ломти жареной копченой свинины, теперь сиротливо стояла лужица застывающего желтого жира. Пустая бутылка "Капитана Моргана" красноречиво свидетельствовала, что начатое дело всегда следует завершать. Самовар жалобно побулькивал, развевая ароматный дымок над розетками из-под варенья. Синий алановый чай непозволительным образом мешался в чашках с янтарным цейлонским. Я украдкой расстегнул ремень и сыто вздохнул. За последние дни я потерял пару фунтов веса - частые перекидки из человека в волка и обратно отнимают уйму сил - но теперь, кажется, все вернулось на круги своя. Вздох плавно перешел в зевок. Спать хотелось зверски - фактически мы пробыли на ногах двое суток.

В гостиной мы с Невидимкой были одни. Девушки, сославшись на поздний час, удалились почивать в подвал - сколько я мог судить, под одноэтажной хибарой располагалось подземелье не хуже пресловутой Мории; Шарапов с хозяином отправились следом - инвалид ухитрился задеть самое чувствительное место гнома, то есть самолюбие, заявив, будто тот ничего не понимает в клеймах эльфийских оружейников начала Пятой эпохи, и оба удалились спорить над музейными каталогами. Даже кот Македонский убрел куда-то - полагаю, на ледник, потому что в комнате было невыносимо жарко и душно, да вдобавок несло смесью из коры и сушеных листьев, которую вместо табака курят сиртя.

- Ну что же, - промолвил Серов, отточеным движением выхватывая из тарелки бутерброд с полукопченой колбасой имени отроков Шадраха, Месаха и Авденаго. Я хотел последовать его примеру, но не смог перегнуться через стол и раздумал. - Большая часть наших догадок подтвердилась.

Он мотнул головой в сторону окна на двор, где до сих пор вяло трепыхался Соколиный Глаз. На протяжении трапезы мы поминутно выбегали туда задать еще вопросик. Я не сразу понял, что наиболее подробными получаются ответы, если прихватить с собой вилку.

- М-да, - согласился я. - Если бы еще этот поганец не был такой мелкой сошкой...

К сожалению, серк знал не очень много. Выходило, что сеть эльфов-террористов контролируется пресловутым Хиргортауром. Все приказы исходили от него. Мы узнали немало нового о том, как и откуда серкелуин заполучили Великую печать - две вольфрамовые пластины, покрытые сложной резьбой. Но не выяснили, ни где она должна быть сложена воедино, ни кого должна призвать в наш мир. И едва ли на шаг приблизились к разгадке куда более важной для нас тайны: кому это понадобилось?

- Знаете, - проговорил я, - если у нас так хорошо с интуицией - давайте продолжим гадать.

- На алановых лепестках? - лениво полюбопытствовал Невидимка, гоняя гущу в чашке.

- Нет, на картах Москвы и области, - парировал я. - Кому, ч... прах побери, - вовремя вспомнилось, что поминать нечистого к ночи не стоит, - выгодно снести пол-столицы в преисподнюю? - Тьфу, не удержался!

- Хиргортауру, - немедля откликнулся Серов.

- А еще?

- Все, - подумав, сознался киллер. - Это невыгодно Кленову, если он не полный идиот, потому что играть первую скрипку в независимой Биармии - даже если такая появится - у него не выйдет. За ним не пойдут ни эльфы-традиционалисты, ни люди, ни даже гномы. Это невыгодно Долину, по той же самой причине. Это невыгодно Городницкому и его людям, пусть те и окажутся в уцелевшей части Москвы. Это невыгодно даже Кормильцеву, потому что я не вижу никакой для него выгоды!

- Насчет "не полный идиот", - заметил я, - это спорно... Но вы правы - скорей серкелуин должны были подставить. Хотя и эта версия мне тоже не нравится.

- Почему? - заинтересовался Серов.

- Слишком все просто, - объяснил я. - И мы опять забыли о дневнике Парамонова. Охоту за ним объявили не только эльфы. В конце концов, приказ устранить журналиста отдали ваши... бывшие... работодатели.

Последние два слова я выговорил не вполне уверенно: хотел сказать "хозяева", и не был уверен, что "бывшие".

- А потом - Грома. А потом - меня и вас, - закончил Невидимка.

Он задумчиво дожевал бутерброд, потом встряхнулся.

- Нет, пустое это. Вот возьмем устроителей этого цирка с акробатами за жабры, и спросим паскуду, как того вождя индейцев, - он снова кивнул на окно, - на какой шут ему это сдалось. Сейчас важнее найти печать. И обезвредить.

Легко сказать. Пластины рассчитаны на то, чтобы выдерживать натиск того, что сами же и вызывают. Интересно, удастся ли смыть узор царской водкой? Их ведь даже не утопишь в Москве-реке - если вторым зрением не найдут, так через полгода из воды плотва с ногами полезет, такая концентрация магической энергии вокруг этих пластин!

- Втроем будем искать? - поинтересовался я.

Серов покачал головой.

- Макс уже обзвонил друзей. К утру будут здесь. - Он помолчал. - Где бы ни были.

Я не мог задать ему этот вопрос, но он отчасти ответил сам.

- Все, кто остался... - Невидимка поймал мой встревоженный взгляд и зло усмехнулся. - Вы не думайте - это не очень много.

- Одного боюсь, - подумал я вслух, - что за это время нами успеют заинтересоваться и другие стороны...

Ветер налетел неожиданно. Только что за окном стояла жаркая тишь летнего вечера, когда даже комары не отваживаются взлететь, чтобы не нарушить взмахом крыла вязкой прозрачности воздуха, и вдруг, словно лопнул мешок Эола - хлестнуло. Тучи сомкнулись с лязгом, отрезая свет; согнулись березы, с трудом отдавая листву цепким лапам вихря. Неплотно прикрытые створки разметало, будто дерзкий мальчишка осмелился запулить в окно футбольным мячом. С протяжным звоном лопнуло стекло, перекрывая гул бури.

Я обернулся к окну в первый же миг, но что-то заставило меня отвести взгляд, чтобы проследить за падающими осколками, а когда я поднял глаза - он уже сидел на подоконнике, запахнувшись в плащ. Впрочем, винить себя я не мог. Если не стекло, так меня отвлекло бы что-то иное. Они всегда появляются незаметно.

- Обязательно было так форсить, господин Кормильцев? - поинтересовался я во внезапно наступившей тишине.

Ветер стих, и самый воздух будто обмяк от усталости.

- Ничуть, - ответил начальник службы безопасности концерна Кленова. - Вот, правда, тучи - это необходимость. Знаете, лето в наших широтах - сущее мучение. А в Петроград я вообще наведываюсь только в холодное время года. Во всяком случае, последние лет триста.

- Охотно верю, - пробормотал я, приглядываясь к собеседнику.

На свои триста лет Кормильцев никак не тянул. На сорок - может быть, и то едва ли. Бледные щеки его были младенчески-гладки, в черной шевелюре не проглядывало и волоска седины. Субтильный тип... хотя это как раз обманчивое впечатление. Но мне казалось, что злодей будет на вид повнушительнее.

- Поговорим? - спросил он, прислоняясь к оконной раме.

Я заметил, что, даже улыбаясь, он старается не разжимать губ.

- Отчего же нет, - в тон ему ответил я.

- Я хочу получить дневник Парамонова, - без обиняков заявил Кормильцев. - Или записную книжку, или что там вы успели выдернуть из груды вещественных доказательств прежде, чем ваше благочинское управления так удачно... сгорело. - Он покосился на стол, и его явственно передернуло. - Бр-р! Как вы можете этим питаться?

- Вы про колбасу? - догадался Серов. - Чем богаты, тем и рады.

- В нее добавляют столько чеснока, чтобы забить привкус, - пожаловался Упырь. - Я бы не советовал.

- Привкус чего? - с любопытством спросил Невидимка.

- Вам, - строго заметил Кормильцев, - лучше не знать. Кстати, не вижу здесь вашего товарища, хир Шаррона... но, думаю, в его присутствии нет острой необходимости. Так что насчет дневника?

- Записной книжки, - поправил я. - А с какой стати мы должны ее отдать?

- Ну, Валентин Арсентьевич! - Упырь развел руками. - Вы же должны понимать - именно за нею охотятся люди, причинившие вам столько неприятностей. В частности, вот полковник Городницкий очень желал бы ее видеть... хотя именно ему категорически противопоказано владеть столь могучими артефактами. И наш дорогой друг Таурнил...

- Кто? - переспросил Невидимка.

- Хиргортаур, - пояснил Кормильцев. - Он же Таурнил. Настоящее его имя - Явендил ап Гилтен, но мальчик старается об этом не вспоминать. Знаете, молодежь склонна к бунтарству. Кто-то... э-э... лабает на этих ужасных мандолинах с какофонами, а кто-то борется за независимость... Но я отвлекся. Таурнил скорее желает уничтожить дневник, чем воспользоваться им, но от этого не становится меньше его желание заполучить вашу драгоценность. Чем дольше книга находится в ваших руках, тем вероятней, что ее оторвут... с руками.

- Вы забываете, - заметил Серов, - что только книга и обеспечивает нашу безопасность... ото всех, кроме эльфов-психопатов, но считать их серьезной угрозой мне затруднительно.

- Собственно говоря, нет, - поправил его Упырь. - Мне книга не нужна. Мне нужно, чтобы она не попала к... противникам, скажу так. Если она сгорит вместе с этим домом... я буду вполне удовлетворен.

Я украдкой начертал на скатерти черенком вилки все те же сакраментальные знаки, дающие колдовское зрение. Разумеется, ничего не увидел. У вампира нет ауры - даже той серой, сплошь в отпечатках и обрывках чужого сияния, мглы, что окутывала Серова. Начальник службы безопасности кленовского концерна по-прежнему казался черной тенью.

- Тогда почему вы не подожгли дом? - поинтересовался Невидимка.

- Вам это может показаться странным, - равнодушно отозвался вампир, - но благополучие окружающих мне небезразлично. Я, как и вы, не убиваю без нужды. Гораздо проще уговорить вас расстаться с книгой.

- Но вы не ответили, - напомнил я. - Наша безопасность...

- Если я дам вам слово?.. - Вампир вопросительно глянул на меня.

- Вы же можете нарушить любую клятву, господин Кормильцев, - заметил Серов с видом гроссмейстера, которого попытались поймать на "детский мат". - У вас ведь нет души. Думаю, это ценное качество и помогло вам сделать столь выдающуюся карьеру.

Вампир осклабился. Клыки у него оказались куда меньше, чем принято думать - втяжные они у него, что ли?

- Не только, - ответил он. - Я, кроме всего прочего, могу контролировать своих обращенных.

- Мы возвращаемся к тому же, с чего начали, - попытался я перевести беседу в более конструктивное русло. - Вам нужен дневник. Нам нужна безопасность. Объясните хотя бы, ради чего был затеян этот цирк с пермскими террористами и стратегическими материалами? Возможно, тогда нам легче будет вам поверить.

- Хотите объяснений? - Упырь повел тонкой бровью. - Извольте. Мой начальник, хир Гиладрелиэн, уже давно питает стремление выйти в большую политику. К сожалению, несколько факторов работает против него.

- Для начала - происхождение, - кивнул я.

- Не только, - уточнил Кормильцев. - Здесь и прежняя скрытность, и богатство - олигархов нигде не любят, и даже подчеркнутая ассимиляция играет против него. Чтобы привлечь общественное мнение на сторону господина Кленова, и была разработана операция... не имевшая, понятное дела, никакого условного наименования.

- "Ы", - буркнул Серов с усмешкой.

- Прикормив серкелуин, мы рассчитывали затем сдать их полковнику Городницкому непосредственно перед исполнением действительно масштабного теракта, - продолжал вампир. - Публике же предполагалось представить иную версию - что происки террористов, похитивших материалы для создания адской машины, были разоблачены службой безопасности концерна, немедленно связавшейся с инкви... - Упыря передернуло, и он тут же поправился: - со службой госбезопасности. Отнятую долю славы полковнику следовало компенсировать... в денежном выражении.

- Но Парамонов спутал вам карты, - медленно промолвил Серов. - Он раскопал, что концерн явно поддерживает террористов в Перми... и сделал вывод, что Кленов тоже ратует втихаря за великую Биармию.

- Именно. - Упырь довольно кивнул. - Пришлось его уничтожить... но лавина стронулась с места. Городницкий запаниковал, приказав убрать посредника, это насторожило вас...

- Полковник Гром, - сухо заметил Невидимка, - был моим другом.

- Поверьте, - отозвался вампир не менее резко, - я еще помню, что это такое. Уже не понимаю, но еще помню. Дальше - круче. Уцелела ваша злосчастная записная книжка. Теперь я подозреваю, что Городницкий начнет шантажировать меня самим ее существованием. По определенным причинам мои подчиненные не могут сами предотвратить теракт - этим должны заняться инк... гебисты. Если, скажем, полковник не отдаст приказа, пока не получит орудие для шантажа... вы правда хотите, чтобы в центре Москвы полыхнуло изначальное пламя?

Я медленно покачал головой.

- Не хочу, - проговорил я. - Но книжки вы не получите.

- Почему?

Упырь не удивился. Он даже не разгневался. И вот это было странно.

- Потому что врете, - объяснил я. - В глаза. Цинично и нагло. У вас плохо с импровизацией, Илья Борисович. Ваша версия не выдерживает никакой критики.

- Валентин, - негромко произнес Серов из-за моей спины. - Отстрелить ему башку сразу, как полагаете?

Он сделал шаг вперед, и я увидал в его руке пистоль. Над каморой дрожал воздух - верный признак, что пуля заклята... или благословлена.

- Не советую. - Кормильцев поднял взгляд, и я содрогнулся. Вот что на самом деле отличало его от человека - глаза! В зрачках упыря бился, полыхал адский пламень, и меня завораживала дикая пляска огня, подавляя волю, отнимая рассудок. Рука моя сама потянулась к ладанке, но замерла на полпути, скованная неслышным приказом.

- Бесполезно, - отрезал Серов. - Вы можете зачаровать его - но не меня.

- Вы так думаете? - В тихом голосе вампира плескался гнев. - Глупцы! Или вы не знаете, как становятся неумершими?

Зрачки его становились все шире и шире, пока кровавым огнем не засияли глазные яблоки целиком - будто в пустом черепе кто-то развел костерок. Пистоль в руке Невидимки медленно опустился.

- Вы же сами бросили свысока - нет у меня души! У меня нет души, потому что я мертв, будьте вы прокляты, как я! Мертв уже триста лет, и то, что я сижу здесь и болтаю с вами, ничего не меняет! А душа моя - там! - Тонкий бледный палец указал вниз, и я без лишних слов понял - туда, где под многоверстовыми слоями камня и расплавленной лавы концентрическими сферами окружает земное ядро Преисподняя. Туда, где уже три века томится душа того, кто пошел на смерть, чтобы обрести холодное, безрадостное и бесконечное, как адские муки, бытие упыря. - Или, думаете, вам под силу совладать с властью Ада?!

Я уже готов был согласиться с ним. Умом я понимал, что это погибель, что клыки кровососа вот-вот вопьются в мою шею, но власть гипнотически сияющих глаз была сильней воли. Но последние слова Кормильцева разрушили наваждение.

- У Ада нет никакой власти, - произнес я раздельно и четко. Пальцы мои, не встречая сопротивления, дотянулись до ладанки, и стиснули крепко, будто надежную опору. - Всю силу мы даем ему сами.

Упырь соскочил с подоконника. Ветер поднялся вновь, и черный плащ забился за плечами Кормильцева, словно тот и впрямь отрастил нетопырьи крылья.

- Уходи, - велел я, и голос был будто чужой. - Убирайся прочь, исчадие мрака, и не тревожь больше сей дом!

Серов, освобожденный от власти заклятья, вскинул было оружие, но вампир уже сгинул, исчез в тот самый миг, когда я отвел глаза на долю мгновения. Только хлопали створки распахнутого настежь окна.

В комнату заглянул Македонский.

- Мр-р? - вопросительно мявкнул он, потом принюхался и зашипел.

- Опоздал ты, брат, - меланхолически заметил Невидимка. - Представление закончилось.

Кот подозрительно покосился на него, потом все-таки подошел к окну, сиганул на подоконник и, переминаясь с лапы на лапу, долго обнюхивал место, где сидел упырь.

- Так в чем он наврал? - спросил Серов, убирая оружие.

- Во всем, - ответил я. - В его байке не сходятся концы с концами. Городницкий не может его шантажировать без дневника. Да вообще - не было никакой нужды посвящать его в дело. Сообщить куда следует перед самой акцией, пригнать газетеров... А между тем инквизитор был замешан с самого начала. Действительные цели Упыря гораздо сложнее. - "И страшнее, - прибавил я про себя, - если пламя ада в его глазах о чем-то говорит".

Но обсудить подробнее мы не успели. Послышался треск ломающегося дерева, и грохнул выстрел.

Валентин Зорин, воскресенье, 20 июня

Сознание возвращалось с трудом - так, кажется, принято писать в романах про усталых суперменов вроде агента Фишера? Ко мне оно вернулось, по-моему, вообще из-под палки, работать не хотело категорически: то билось в черепе, словно юродивое, то принималось ныть и дуться. Я присел, помотав головой, и попытался оглянуться.

В комнате было почти темно - забившийся под потолок огонь святого Эльма трепетал так робко и жалобно, словно его вот-вот задует эфирным ветром. Окон не было. В наспех оштукатуренных стенах кто-то насверлил дырок, да так и оставил; мебели не имелось, если не считать за таковую два украденных из военной части (номерки еще не стерлись) колючих одеяла. На одном лежал я, на другом распластался неуловимый киллер Серов.

Зато в комнате - нет, в камере, понял я - была дверь. При виде ее я сразу вспомнил графа Монте-Кристо. Правда, у меня не было ложки, чтобы ковырять ей бетонный пол, но даже голыми руками я скорее вырою подземный ход, чем вышибу эту дверь.

Кафтан, который я за ужином набросил на спинку стула, валялся рядом, истоптанный башмаками. Спасаясь от холода, я поспешно натянул его. Пошарил по карманам - странно, даже часов не отобрали, паразиты. Правда, в тусклом эльмовом свете крошечный гномон все равно не отбрасывал тени, а покупать японский "Аматерасоник" с подсветкой я в свое время раздумал. Брючный ремень тоже на месте, как и шнурки - значит, я не в СИЗО. Мелочь, а неприятно. Кто у нас завел собственную тюрьму?

Еще раз оглядевшись, я пришел к выводу, что это все же не тюрьма, а карцер, где узников держат недолго, для острастки... или камера смертников, где тоже не задерживаются. Нет даже окошка или глазка в двери - подать баланду, глянуть, чем заняты заключенные. Потому нас и не обшмонали как полагается. Хотя на что мне ремень - удавиться?