Чтение 26–й страницы книги ~Тютюнин против ЦРУ~

- Обедать будешь?

- А уже разве обед? - спросил Сергей.

- Будешь или нет?

- Буду, - сказал Сергей и, поднявшись с нар, получил перекрученную алюминиевую миску с желтоватой бурдой и кусок хлеба в придачу. Не то чтобы он хотел есть, но ему было любопытно, чем здесь кормят. Оказалось, практически ничем.

Не успел Тютюнин притронуться к угощению, как в коридоре снова загремели тяжелые шаги, и в камеру ворвались его недавние мучители.

- Дайте хоть поесть, сатрапы! - в отчаянии закричал Леха, но конвоиры выволокли его из камеры и потащили по коридору.

После долгих путешествий по этажам Тютюнина привели в провонявшую табачным дымом комнату, где он опять встретился с прокурором.

- Ну, Серега, повезло тебе, - сказал капитан и удивленно покачал головой, словно все еще не веря в случившееся. - Одним словом, обвинение с тебя снимается, поскольку хомяки вдруг объявились.

- Как это объявились? Они же мертвые!

- Да не мертвые. Хомяки-связисты вернулись в расположение части из самовольной отлучки. Теперь им светит дисбат.

- А что с нашими шкурками?

- С вашими шкурками все в полном порядке. Они действительно принадлежали животным, погибшим от ужасной и опасной для человека болезни.

- А от этих шкурок нельзя заболеть? - тут же спросил оправданный.

Прокурор подошел к Тютюнину и обнял его за плечи.

- Время сейчас трудное, дорогой товарищ. Поэтому нельзя нам болеть. Никак нельзя.

У тюремных ворот Тютюнина встречала Люба. Ее глаза были красны от слез. Она с громким плачем упала на грудь любимому мужу, больно ткнув его узелком с ржаными сухарями и оловянной кружкой.

- Сережа! Вернулся! - всхлипывала Люба. Тютюнин погладил ее по плечу и сказал:

- Меня оправдали, Люба. Чего же ты плачешь? Давай-ка ты на работу возвращайся.

- А мне возвращаться не надо! - Люба подалась назад и заглянула мужу в глаза. - Мне, Сережа, до среды отгул дали! Правда хорошо?

- Хорошо, - согласился Тютюнин. - Узелок-то тебе мамаша передала?

- Ага. Ту все что нужно - сухарики, кружечка, немного табачку и мыло.

- Мыло, - криво усмехнулся Тютюнин. - Веревку не забыла положить?

- Зачем? - не поняла Люба.

- Не важно, - отмахнулся Сергей и, поцеловав Любу в щеку, решительно двинулся к остановке городского транспорта.

Ему не терпелось поскорее попасть в свой родной "Втормехпошив".

Не замечая строгих контролеров и суетливых пассажиров, Сергей перепрыгивал из троллейбуса в метро, из метро в автобус, а потом на трамвай. Добравшись до своего предприятия, он остановился возле ларька, торговавшего жвачкой, китайскими игрушками и другими товарами первой необходимости.

- Сахар есть, девушка? - спросил Тютюнин через стекло.

- Ой, он рафинадный, вам ни в жизнь не угрызть, - призналась честная продавщица.

- Это даже хорошо, - злорадно улыбнулся Сергей. - Дайте мне аж две пачки.

Продавщица подала Сергею две серые и тяжелые, как кирпичи, упаковки.

- Пятьдесят рублей, - сказала она.

- Хорошо, только денег у меня с собой нет. Вы подождете немного, я здесь, напротив вас работаю?

Продавщица хотела закричать: "Да что это такое, давайте деньги сейчас же или возвращайте товар!" - но Сергей сунул к ней в окошко свою побитую физиономию, и она сказал:

- Пожалуйста. Я вам верю, гражданин.

И Сергей побежал во "Втормехпошив". Влетев в помещение приемки, он застал там штук двадцать встревоженных старушек, дожидавшихся его прихода. Увидев своего благодетеля, они радостно загомонили.

- Одну минуточку, - попросил их Сергей. - Я только сахарок пристрою и сразу назад.

Старушки стали ждать, а Сергей прямиком помчался в бухгалтерию.

- Ой, это вы, Сергей! - встретила его в коридоре секретарша директора Елена Васильевна. - Вас насовсем отпустили или вы... - Елена Васильевна перешла на шепот, - или вы сбежали?

- Отпустили. Полностью оправдан.

- А Борис Львович про вас спрашивал. Он так удивился, что вас забрали... Зайдите к нему.

- Обязательно зайду, - пообещал Сергей, - но сначала в бухгалтерию.

- А-а, понимаю, - кивнула секретарша. - Признаться, Сергей, я бы с удовольствием к вам присоединилась. - Елена Васильевна подошла к Тютюнину ближе и, взяв его за пуговицу, с придыханием произнесла: - Но вы ведь женаты...

- Ну да, - ответил Тютюнин, несколько сбитый с толку. Однако, когда Елена Васильевна ушла, Сергей быстро восстановился и наполнился прежней, тихой и ликующей, злобой.

Никогда еще бухгалтер Фригидин не сводил дебет с кредитом в таком прекрасном расположении духа. То и дело бросая работу, он пробегал пальцами по костяшкам деревянных счетов и, лихо поддергивая сползавшие налокотники, напевал что-то легкое и воздушное.

Иногда он бросал взгляд на пачку от сахара и, послюнив палец, вычищал из нее остатки сахарной пудры.

- Ла-ла-ла! - пел Фригидин. - Трам-пам, та-ра-рам! За его спиной скрипнула дверь, и он, не оборачиваясь, пропел, подражая Демису Руссосу:

- Кто та-а-ам?

- Сто грамм, - ответил знакомый до физической боли голос, и в следующее мгновение Фригидину дали по башке.

- Ой! - воскликнул он и, вскочив со стула, замер, не в силах побороть холодное оцепенение.

- А я тебе сладенького принес, - сказал Тютюнин и швырнул на стол два неподъемных рафинадных кирпича.

- Постойте, Сергей, вы меня не так поняли! - затараторил Фригидин, выставляя вперед ладони и таким образом отгораживаясь от медленно наступавшего Тютюнина. - Я просто отвлекал на себя внимание этих... этих... зверей! Этих монстров! Этих невозможных хамов- неужели вы мне не верите?

- Не верю. Ты жрал мой сахар.

- Но не оставлять же его врагу, Сергей! А как гражданин...

- Жри рафинад... - перебил его Тютюнин.

- Да я с удовольствием, только хотелось бы расставить все точки, а также запятые, поскольку...

- Жри - или пожалеешь, - предупредил Тютюнин.

- Но меня опять отвезут размачивать в отделение нестандартной терапии! - пятясь от Сергея, закричал Фригидин.

- А ты хочешь в травматологию?

- Нет, не хочу. Сейчас же начинаю есть. - С этими словами Фригидин схватил одну из коробок и впился зубами в картон. Однако тут же оставил это занятие и заговорил на отвлеченные темы:

- Между прочим, Сергей, вопрос из вопросов. Есть ли жизнь на Марсе?

- Фригидин, не зли меня.

- Ладно, замяли, - сразу согласился бухгалтер и снова начал мусолить картон, но снова отвлекся. - А вот какой случай произошел с персидским царем Буром Вторым, когда его слоны переходили вброд Миссисипи...

Несколько затрещин заставили бухгалтера заняться делом, и спустя полчаса одна коробка была опустошена.

- Перерыв пять минут, - бесстрастным голосом рефери объявил Тютюнин, и обливающийся потом Фригидин свалился на свой стул.

- Пей больше воды, Фригидин. Уменьшай концентрацию, - советовал Сергей.

- Не могу... Я и так два чайника выпил!

- Ничего. Еще графин остался и аквариум.

- Там же рыбки!

- Рыбок не тронем, - пообещал Сергей. - Они ни при чем... Перерыв окончен. Приступай к последней порции.

- А может, не нужно, Сергей, а? Хотите, я подарю вам подшивку порнографических журналов?

- Нет.

- А стеклянные шарики и игрушечный электровоз?!

- Начинай!

Поняв, что Тютюнин не отступит, бухгалтер придвинул к себе новую коробку с рафинадом и с выражением обреченности на лице принялся ее глодать.

Однако он не одолел и половины, когда в его теле начался процесс естественной кристаллизации.

Врачей вызвали уже без Тютюнина, поскольку он полностью отдался любимой работе.

В этот день к нему на приемку принесли много разного товара. Тут были пыжики, кроличьи лапки, поддевка из койота и шапка из тундровых пеструшек.

Когда половина очереди был обслужена, Сергей почувствовал, что на него кто-то смотрит, и оглянулся.

Это была знакомая ему врачиха Света, которая приехала вызволять Фригидина во второй раз.

- Привет, - сказал ей Тютюнин. - Как дела?

- Нормально. Заливаем вашему бухгалтеру воду в задницу...

- А... - сказал Серега, чувствуя некоторое смущение. Старушки из очереди тоже приметили особую атмосферу и притихли, не скандаля, против обыкновения, по поводу простоя.

Света повела бюстом и шагнула к Сергею. Он нервно улыбнулся и отступил, надеясь, что при посторонних она не посмеет.

Однако Света была настроена очень решительно и, припечатав Тютюнина бюстом к стене, крепко поцеловала его взасос.

Старушки возликовали и дружно грянули "Ай люли - четыре гуся!", а Света, довольная своим поступком, покинула помещение, оставив Сергея в состоянии крайнего удивления.

Старушки затянули "Вот мчится тройка удалая" и трижды начинали ее с начала, пока Сергей не принял весь принесенный ими хлам.

Лишь после этого пенсионерки вышли на улицу, и в приемке стало тихо.

Сергей, облегченно вздохнув, опустился на старый табурет и только теперь заметил в углу ту самую пожилую женщину, что сдавала ему сиамского Рудольфа.

В первый момент Сергею показалось, что клиентка поняла свою ошибку и пришла потребовать мех обратно, однако он тут же вспомнил, что это никакая не женщина, а переодетый мужик.

Впрочем, кричать: "Уйди, переодетый мужик, уйди!" - Тютюнин не собирался. Он хотел придержать этот аргумент на случай, если "пожилая женщина" потребует назад своего Рудольфа.

- Слушаю вас внимательно, - сказал Сергей.

- Я принесла вам еще одну скромную вещь, - сказал переодетый мужик.

- Показывайте.

"Пожилая женщина" стала доставать из сумки меховое изделие, и в этот момент на пол с отчетливым грохотом вывалился пистолет.

У Сергея было отменное зрение, поэтому он без труда прочитал сделанную на рукоятке надпись: "Произведено в США. Специально для агентов ЦРУ".

- Это не мое! - воскликнула "пожилая женщина" и, резко нагнувшись, подхватила пистолет, чтобы спрятать его в сумку. При этом она обронила что-то еще, и Тютюнин снова получил возможность продемонстрировать свою зоркость.

"Агент ЦРУ Берк Смит. Русский отдел".

- Это не мое! - в истерике заорала посетительница и, подхватив удостоверение, спрятала его в карман.

- Наверно, бабушки обронили, - предположил Сергей. - Давайте показывайте свою скромную вещицу, а то я скоро закрываться буду.

Нервно подергиваясь и шипя, как паровой клапан, "пожилая женщина" достала из сумки альпийские шорты из настоящей серебристой жуа.

- Е-мое! - только и сумел выговорить Тютюнин, пораженный совершенством этого меха, не менее редкого, чем рудольф. - Даю двести рублей!

- Давайте, - сразу согласилась "пожилая женщина", понемногу приходя в себя.

"Позор! - внутренне злился Берк Смит. - Позор, провал и полная профессиональная непригодность!"

В первую минуту ему хотелось помчаться в посольство и написать рапорт с просьбой об отставке, но потом он решил, что погорячился и что неправильно бросать босса Джонсона, особенно теперь, когда им на помощь прислали Техасца.

- Скажите, Сергей, а что вы делаете по вечерам? - спросил Смит, убирая в карман полученные двести рублей.

- А чего вам? - насторожился Тютюнин.

- Дело в том, что я изучаю проблемы мездровосстановительных экзекуций, ну и вообще о мехе могу говорить просто часами...

Видя, что Тютюнин смотрит все еще недоверчиво, Смит добавил:

- Есть также пара абонементов на выставку "Меха-Экспо" и серию семинаров на тему "Хорь - мягок и полезен".

- Хорь? - переспросил Тютюнин. Хорь нравился ему всегда, хотя попадался довольно редко. - Вот про хоря мне интересно. Только желательно на дневной сеанс, а то жена Люба меня не поймет.

Вечером Сергей как ни в чем не бывало вернулся домой. Опухоль с его побитого лица почти спала, а синяки на ребрах прикрывала рубашка.

Любу он застал сидящей перед телевизором. Она бойко стрекотала железными спицами, старательно вывязывая правый носок. Получалось у нее довольно быстро, но совсем неправильно, и количество левых носков возле кресла множилось.

- Ой, Сережа! А тут Сиси, представляешь, плачет. Она встретила своего сына, а тот оказался ее отцом. Представляешь?

- Ты Афоню кормила? - спросил Сергей, посмотрев на кота, который терся об его ноги.

- Он не жрет, собака. Наверно, тебя ждет... Там на кухне пирожки, как ты любишь. Я их собиралась тебе в передачку положить, но тебя же отпустили. Сереж, а ты не говори никому, что тебя отпустили, ладно? Чтобы мне отгулы до четверга догулять. А в четверг будто бы отпустят. Ладно?

- Ладно, - буркнул Тютюнин.

В замке провернулся ключ, Сергей удивленно оглянулся. Дверь распахнулась, и в квартиру вбежала сияющая теща. По случаю праздника Олимпиада Петровна была наряжена в розовое платье с лентой, в одной руке она держала букет гвоздик, а в другой - бутылку шампанского.

- Первый день без этого придурка! - закричала Олимпиада Петровна, однако тут она увидела Сергея и поперхнулась своей радостью, как прогорклым кефиром.

- Это что же, - произнесла она, - мой узелочек с сухариками вам не пригодился, Сергей Александрович?

- Не пригодился, Олимпиада Петровна. Оставьте себе, - ехидно ответил Тютюнин.

Теща неловко присела на софу и отстраненно уставилась на горку левых носков, а Люба отложила вязанье и, подойдя к матери, сказала:

- Ну чего ты, все же обошлось.

В этот момент в дверь позвонили. Сергей вышел открывать и увидел Окуркина. У него было красное лицо, а глаза сияли, как на прошлое Первое мая.

- Получилось, Серег! Получилось!

- Чего получилось?

- Тыклики! Они работают, заразы! Кстати, с возвращением! Я, как в газете прочитал, просто слезы, понимаешь, полились.

- В какой газете?

- В центральной.

- И чего там написано?

- Что Сергей Тютюнин, больше известный под кличкой Фенимор, создавал двойную отчетность на предприятии "Втормехпошив". Дескать, признался во всем и уже посажен.

- Вот сволочи, - покачал головой Сергей.

- Да ладно. Главное, что ты сбежал! Пойдем, работу тыкликов продемонстрирую!

- Постой, почему это сбежал? Меня полностью оправдали.

- Да? А в газете написано, что ты сбежал, опасен и в городе объявлен перехват.

- Тоже в центральной?

- Тоже.

- Вот сволочи... - Сергей вздохнул, затем махнул рукой и сказал: - Иди, я сейчас спущусь, только пирожков возьму с собой.