Чтение 26–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Глава 12

Я со стоном поднялся, все тело болит, будто полдня по нему лупили толстыми палками. Рядом озверело бьет копытами конь, стараясь воздеть себя на все четыре. Тамплиера отнесло, кувыркая через голову, на десяток шагов, но стальную оглоблю, которую называет мечом, из руки так и не выпустил.

Дрожащей рукой я вытащил из ножен клинок Арианта и, подобрав щит, пошел к нему. Если жив, успею прочесть ему лекцию о христианском смирении и рыцарской гордыне.

Тамплиер сел, тряхнул головой и бодро вскочил на ноги.

- Вот это трюк, - сказал он с изумлением, в голосе я не услышал даже намека на поражение или хотя бы усталость. - Чувствуется, что вы побывали и в других краях.

Я спросил разочарованно:

- Почему?

Он объяснил любезно:

- Не могу же предположить, что вы сами такое придумали? Тираны всегда пользуются чужим.

- Знаниями пользоваться не зазорно, - возразил я. - Итак, предлагаю вам сдаться, сэр.

Он спросил изумленно:

- Почему это?

Я напомнил:

- Речь была о конной схватке. Вы уверяли, что я вас не собью с коня.

Он не успел ответить, от дерева пронзительно заверещала леди:

- Не слушай его! У него лживый язык, полный хитростей и яда!… Сбить с коня - еще не победить!

Он подумал и послушно повторил:

- Сбить с коня - еще не победить, сэр Ричард. Я вас, кстати, тоже сбил с коня. Первым. Мы договорились драться, пока кто-то не собьет другого на землю… Уже пешего!

Я развел руками, не выпуская меч.

- Ну, сэр Тамплиер, просто не понимаю вас. Что за странное желание уткнуться мордой лица, пусть и в шлеме, в землю еще раз? Да просто сдайтесь и постарайтесь получить удовольствие.

Он прорычал оскорбленно:

- Сейчас вы у меня получите удовольствие!

Он легко и быстро шагнул ко мне, я подставил щит, и мы вместе с ним затряслись под градом тяжелых ударов. Я чувствовал, что мои ступни время от времени погружаются в землю. Если бы не бдительная регенерация, что моментально сращивает порванные связки и залечивает травмы в суставах, я свалился бы после первых же ударов.

Тамплиер наносил удары справа и слева, бил сверху и неожиданно закручивал лихие финты, просто несолидные для рыцаря его веса и комплекции.

Я чаще принимал на щит, но затем приловчился и, напоминая себе, что я всех здесь опережаю по реакции, начал сам наносить удары. Правда, для Тамплиера это, как с гуся вода, но хотя бы его самого заставляет защищаться, подставлять щит, уклоняться и тем самым не лупить по мне, как по наковальне.

Женщина, что сперва стояла у дуба, наблюдая с великим интересом, села и обхватила руками колени. Через полчаса, видя, что заметных изменений нет, заскучала - женщина! - легла и вроде бы задремала, несмотря на жуткий лязг металла, звон мечей и доспехов, наше тяжелое сопение и топот.

Тамплиер нанес немыслимо лихой удар, сбоку и как-то снизу. Я ощутил подбрасывающий удар в голову, но удержался, а свежий воздух приятно охладил раскаленную голову. Шлем со звоном покатился по земле.

Чувствуя, что вот-вот упаду, а этот железный зверь меня попросту добьет, я вскрикнул:

- Сэр, не пора ли перевести дух?

Тамплиер прорычал:

- Зачем? Сражайтесь, сэр!

- Это неблагородно, - возразил я пылко и с великим чувством достоинства, - и не по-рыцарски. У меня лопнул ремешок, а вы бессовестно этим воспользуетесь? И после этого еще будете называть себя рыцарем? Да над вами будут смеяться даже беспородные куры!

Он остановился, а рука с занесенным для смертельного удара мечом медленно начала опускаться. Из-под шлема раздался свирепый рык:

- Ремень?… Надо было одевать на двойной простежке.

- Моя вина, - признался я. - Так отдохнем?

Он рыкнул раздраженно:

- Да, но только недолго. Заменяйте свой ремень!

Я отдышался, ноги не держат, женщина сонно отмахивается от Пса, он брякнулся возле нее на спину, скотина, ловит лапами ее руку, а Зайчик равнодушно грызет бревно. Кое-как я собрался с силами и, стараясь не морщиться от усталости, протащился к Зайчику. Простодушный зверь услужливо подставил бок с седельным мешком, не понимает, что сейчас надо тянуть время, чтобы я успел хотя бы отдышаться.

Копался я долго, но для вида, сам знаю, никаких запасных ремней у меня нет и не было. Я запасливый, но не настолько, так что наконец повернулся и сокрушенно развел руками:

- Увы, куда же он делся…

Тамплиер зарычал в ярости, бросил злобно:

- Погодите!

Он вернулся в шатер, спустя минуту вышел быстро и бодро, в руке широкий ремень. Я ухитрился поймать на лету, он швырнул в полной уверенности, что вот прям так и возьму сразу из воздуха, что я ухитрился с великим трудом проделать, руки все еще налиты горячим свинцом.

Потом я неумело заменял этот ремень, но не мог отодрать обрывки старого. Тамплиер, рыча от ярости, быстро и ловко отделил порванные клочья от металла, швырнул в сторону.

- Чувствуется, - сказал он с презрением, - что вам няньки нос утирали до зрелого возраста. Не уметь заменить ремни подшлемника, это же смешно!

- У меня бывали и другие причины похохотать, - возразил я. - И еще будут.

Он покачал головой.

- Не будет.

- Почему?

Он перекрестился.

- Хоть вы и нехристь, но я зарою вас здесь и поставлю деревянный крестик.

- И что напишете?

Он поморщился.

- Крестика больше чем достаточно. И то лишь потому, что я - благочестивый христианин… Все, ремень на месте, теперь не оторвется, обещаю. Если я что-то делаю, то делаю хорошо.

Мы вышли на середину поляны, Тамплиер не стал отходить на дальний край, чтобы потом сходиться медленно и грозно, просто развернулся, я едва успел вскинуть щит, удар бросил меня на колени, но из этого положения я ткнул его в ногу, Тамплиер охнул и отступил.

- Не рыцарский удар, - сказал он обвиняюще.

- Рыцарский, - возразил я. - Читайте мемуары сэра Маршалла, лучшего бойца всех времен и народов, а ныне помощника короля Барбароссы!

Он не стал признаваться, что не читал, а что не читал, так это понятно, никаких мемуаров Маршалл не писал, я же намотал себе на ус, что мой противник то ли неграмотен, то ли стыдится признаваться в малой начитанности.

Мы дрались, обливаясь потом, а женщина, устав спать на боку, бесстыдно перевернулась на спину. Голова ее запрокинулась, и если бы не наш неумолчный лязг металла, мы бы услышали, как она храпит. А так слышно только храп Бобика да треск отгрызаемого Зайчиком дерева.

От особо мощного удара Тамплиера, который я по дури пропустил, остро кольнуло в правое плечо, и потом, когда я вскидывал меч, по всему плечу стегала горячая боль.

Я скосил глаза, охнул и отпрыгнул.

- Стоп-стоп!

Тамплиер задержал в воздухе меч, уже занесенный для тяжелого удара.

- Что случилось? Вы сдаетесь?

Я помотал головой.

- У меня пластина на плече погнулась, это не позволяет поднимать руку.

- Ну и что?

Я спросил с удивлением:

- Как что? А вы правда рыцарь?… Вы в самом деле воспользуетесь подвернувшейся случайностью, чтобы так позорно для вас завершить битву? Ладно, женщина спит, но я беру в свидетели этот лес, эту траву, эту землю, этих ивиковых журавлей в небе…

- Не надо, - прервал он поспешно. - Я подожду, когда вы поправите эту пластину. Не так уж она и прогнулась… Странно, я нигде еще не разрубил ваши доспехи.

Я сказал с сомнением:

- Ну, что-то в вас от истинно рыцаря все же есть, есть. Ладно, я сейчас исправлю погнутость, а потом продолжим.

Исправлял я долго и неумело. Тамплиер сопел все громче и негодующее, наконец я, видя, что тянуть дальше рискованно, предложил любезно:

- Доблестный сэр, не окажете ли любезность помочь мне? У вас пальцы не столь изящны, как у меня, в вас все-таки чувствуется простонародные корни, ну, там, кузнеца или конюха, вам эта проклятая железка поддастся быстрее.

Он прекратил сопеть и прожигать меня взглядом, буквально выхватил металлическую пластину.

- Это не проклятая, а благородная, - рыкнул он гневно. - К тому же спасала ваше хилое плечо не однажды! Мой меч вообще-то рубит такие доспехи, как нож капусту, так что скажите ей еще спасибо.

Под его пальцами железо прогибалось, будто он мял бумагу. Без нужды выровняв даже мельчайшие выемки, он протянул мне.

- Готово!

- Прекрасно, - сказал я бодро упавшим голосом, - наконец-то вернемся к схватке! А то все какая-то ерунда по вашей вине ее прерывает.

Он посмотрел на меня исподлобья, тугие желваки заиграли под кожей, но сдержался, только широкие ноздри пару раз встрепенулись, словно пытались взлететь и поднять благородного сэра Тамплиера на небеса.

Я облачился в доспехи, встать на задние ноги ох как трудно, все тело болит и стонет, просит пощады. Помахав мечом, я сказал жизнерадостно:

- Вы там еще не заснули? Или все-таки надумали сдаться?

Он выругался так, что явно покраснел даже дуб, под которым дремлет дама, ринулся на меня со скоростью, будто все еще на коне. Да при его росте и массе мне и так все время кажется, что сражаюсь с конным всадником.

- Наконец-то, - сказал я, - а то все увиливаете…

Он снова выругался, уже с такой экспрессией и яростью, что, будь это осенью, с дерева осыпались бы все листья. Я вскинул щит, принял удар, пустив его по наклонной, прямой вгонит меня в землю, как гвоздь, сам начал наносить прямые и косые, которые не оставляют на доспехах Тамплиера даже царапины.

Его меч, к моему изумлению и страху, высекает искры всякий раз, доставая мои доспехи, меч или щит, я холодел при виде глубоких зарубок, еще чуть - и острый клинок достанет мою плоть. Правда, все это вскоре затягивается, доспехи и щит как новенькие, а что делается под ними, все тело - сплошной кровоподтек, пока только задницу и сберег…

Леди под деревом проснулась и начала было заинтересованно прислушиваться, когда Тамплиер вышел из себя, но тот спохватился и дальше дрался в мрачном молчании. Она некоторое время приподнималась на локте, вдруг да мы переговариваемся вполголоса, а женщинам нужно все знать, но, ничего не услышав, опустила голову и вновь уснула, уткнувшись в Бобика.

Я прохрипел:

- А вы женщине не интересны, сэр Тамплиер!

Он прорычал в недоумении:

- Это вы к чему?

- Спит, - сказал я обвиняюще. - Ей все равно, кто победит и кто овладеет ею. Женщины - есть женщины. Достаются сильнейшему, а им самим все равно, кто этот сильнейший.

Он оборвал резко:

- Вам она не достанется!

- Ага, - сказал я с удовлетворением, отскочил, избегая сильного удара в голову, и закончил: - Признаете, что сильнейший - я! Может быть, сразу сдадитесь?

Он зарычал и пошел, как бык, напролом, нанося сильнейшие удары из всех положений. Я поспешил воспользоваться размашистыми движениями, мой меч высекал искры и теперь царапал его доспехи тоже, но слишком уж прочные, под стать моим, да и сам он не дает возможности нанести роковой удар… Даже представить себе не могу, каким ударом можно свалить такого быка.

Взгляд мой упал на небо, я отпрыгнул и, торопливо перекрестившись, сказал в благочестии:

- Господь благословил день для работы, а ночь определил для отдыха.

Тамплиер задержал в замахе меч, повернул голову в сторону заката.

- И что? - спросил он в недоумении.

Я перекрестился еще раз и повторил елейно:

- Господь определил день для ратных трудов, а ночь для размышлений о путях праведных! Это значит, поединок, увы, к моему глубокому, даже глубочайшему сожалению, придется прервать до восхода солнца, увы-увы.

Он посмотрел на меня в недоумении.

- С чего это, - рыкнул, как рассвирепевший медведь, - мы станем прерывать поединок? Еще светло!… Я прикончу вас до восхода луны, так и при ней вполне… Сейчас, кстати, полнолуние!… Все прекрасно видно.

Я ахнул и посмотрел на него в ужасе:

- Сэр, вы… сатанист?

Он прорычал зло:

- Что за глупость?

- Но при луне… только сатанисты! Они поклоняются луне, в ее честь совершают обряды… Вы какие-то обряды совершаете? Мне можно признаться, дама спит, а один из нас тайну унесет в могилу, так что не стесняйтесь!

Он сказал гневно:

- Да никаких ритуалов… Я - христианин! И мечом свою веру христианскую…

Я злорадно указал на кончик красного солнца, что блеснул рубиновым лучом за краем земли и погас, освещая только облака в небе и сам небосвод.

- Но солнце зашло!

Он ответил упрямо:

- Ну и что?

Я сказал с нажимом:

- Вы что, не знали? Осмелюсь предположить, что вы не только плохой христианин, но и не все обычаи рыцарские знаете… Видать, не из столицы? Видно, видно… Ну это ничего, и в медвежьих углах иногда рождались сравнительно приличные люди. Так вот, благородные рыцари… особо те, что уж особо благородныя… на ночь прерывали поединок, разводили костер, жарили дичь, подкрепляли свои силы и силы благородного противника горячим жареным мясом… а утром продолжали поединок! Это истинно рыцарское поведение, его воспевают трубадуры!

Он прорычал:

- Не слыхал я таких песен…

Но в громовом голосе я уловил неуверенность. Похоже, в точку: совсем не из столицы эта гора, такие рождаются в каком-нибудь Муроме или Бобруйске и потом из кожи вон лезут, доказывая уязвленно, что и в глубинке есть рыцарская культура.

- Ничего, - утешил я, - как-нибудь протопчут задними ногами и туда дороги. Не всегда там у вас зима и медведи ходят по улицам.

Он взревел:

- У нас есть знатное рыцарство!… Хорошо, сэр, располагайтесь на отдых, чтоб вы этим отдыхом… Я подстрелю что-нибудь на ужин, раз уж нужна именно дичь, хотя у меня в шатре всякой еды немало…

- Нужна дичь, - прервал я сочувствующе, - таковы рыцарские обычаи!… Вы, как хозяин этого места, угощаете. А я оценю вашу щедрость и рыцарское поведение.

Это я вовремя ввернул, а то он, судя по его лицу, полагал, что и я охотно ринусь гоняться за утками или оленями. Я с облегчением проводил его взглядом, эта гора довольно легко запрыгнула на другую гору, четвероногую, а я, удерживаясь от желания опуститься на истоптанное копытами наших коней поле и полежать, пока перестанет трястись каждая жилка, собрал себя воедино и потащил к костру.

Глава 13

Бобик напрыгнул на меня пару раз, но я огрызнулся, и он обиженно отстал, только смотрел с укором. Девица встретила меня затуманенным от полусна взглядом и дерзкой улыбкой.

- Похоже, вам досталось, - сказала она милым музыкальным голосом и таким ликующе жизнерадостным, что у меня пальцы зачесались от желания схватить ее за милое, не тронутое загаром горлышко и придушить слегка, а потом уже и не слегка. - Сэр Тамплиер великий воин, не так ли?

- Да, - согласился я, - футов восемь, да? С дюймами?… С вашего разрешения я присяду для галантной беседы и комплиментов.

Она улыбнулась нахально.

- А у вас еще остались капли жизни на комплименты? Мне показалось, сэр Тамплиер ее почти всю из вас вышиб.

- Показалось, - заверил я, - это я поддавался, чтобы вам сделать приятное. Вам крайне лестно воображать, что едете с самым сильным рыцарем. А для дамы что не сделаешь…

Она кисло поморщилась.

- Неудачно вы начинаете комплименты.

- То ли еще будет, - заверил я. - Я вам еще не сообщил о вашей внешности! И ни с чем ее не сравнивал. А уж характер так и вообще…

Она оживилась:

- Ну так начинайте! Мне барды многое наговорили, учтите. Посмотрим, что умеете вы. Я слышала насчет медвежьего угла, сэр. Должна заметить, что оскорблена за сэра Тамплиера. Он не из медвежьего! У них там в основном туры водятся великанские и огры лесные.

- Верю, - поспешно согласился я. - Как посмотрю на сэра Тамплиера, так и верю, что там огры лесные… Мама его, видать, часто гуляла в лесу, цветочки собирала в поэтическом одиночестве и благородной задумчивости?

Она посмотрела с подозрением.

- Вы на что-то намекаете?

Я выставил перед собой руки.

- Что вы, что вы! Ни на что!… Просто, когда человек занят или глубоко задумается, он может многое не заметить. Помню, мой батюшка спрашивал служанку, от кого забеременела в этот раз, так она знаете, что ответила? Думаете, говорит, я всякий раз оглядываюсь, когда лестницу мою?…

Она фыркнула и оглядела меня надменно.

- Это вы о чем?

- Галантную беседу поддерживаю, - сказал я нагло. - Чтоб вам было интересно. Подбираю темы, которые вас заинтересуют… Эй, Бобик, хватит дрыхнуть!

Бобик нехотя проснулся и сразу полез целоваться. Я некоторое время отпихивался, а он умело пробивался сквозь мою защиту, принимая игру, наконец я сказал строго: