- Я так говорил? Что ж, в этом вопросе не может быть двух мнений, не так
ли? Значит, одно из них ошибочно. - Он опять ухмыльнулся и обвел взглядом
помещение. - Может, ты и прав. Человек не должен быть скован в своих
поступках. А иначе это признак старости. Я - исключение из этого правила.
Старик направился к выходу.
- Подождите! Куда вы?
- А как ты думаешь? К себе, чтобы взять мое снадобье. А в чем дело, сынок?
Неужели ты решил пойти со мной?
- Пожалуй, да.
- Слушай, тебе следовало бы быть порешительнее. То ты не хочешь идти со
мной, то хочешь... Ты уж разберись в себе, а то все перепутается. - И он
потянулся за своим ружьем.
- Не трогайте, - приказал Борн.
- В чем дело, сынок?
- Ружье останется здесь. - Стараясь не приближаться к старику, он поднял с
пола оружие. Пес напрягся и заворчал.
- Спокойно, - бросил ему старик и осклабился. - Сынок просто
осторожничает. Не волнуйся.
Борн подошел к Клер и протянул ей ружье.
- Наше можешь оставить в покое. Если кто-нибудь здесь появится, пустишь в
ход вот эту штуку. Оно, конечно, сильно отдает в руку, но тому типу
придется гораздо хуже.
- Еще какому-то типу? - удивился старик. - Так вот что тебя тревожит! Ты
полагаешь, что здесь есть кто-то еще, и пока мы будем отсутствовать, он
может прийти?..
- Правильно, - спокойно ответил Борн.
- Что ж, чувство опасности у тебя неплохо развито, в этом я не сомневаюсь.
Но я ведь не раз уже повторил - тебе не о чем беспокоиться. Я живу здесь
исключительно потому, что не желаю видеть людей. Как ты думаешь, если бы
мне нужна была компания, стал бы я здесь жить? С вами-то тремя это место
кажется мне чересчур шумным. И если увижу, что вы собираетесь остаться
здесь надолго, мне придется подумать о том, чтобы покинуть его.
- Мы сами уйдем.
- Ну конечно. Не обижайся. Я на вашем месте сделал бы то же самое. Да и
вообще, - добавил он, направляясь к выходу, - твоей дочке не станет лучше
от того, что мы стоим здесь и болтаем. Надо шевелиться. Тебе еще нужно
поставить лошадей в конюшню. Скоро стемнеет. - Старик в сопровождении
собаки вышел на улицу.
Борн спустился с крыльца, отвязал лошадей от коновязи и последовал за ним.
- Конюшня совсем рядом, - сказал старик. - Кстати, а что вы делали там,
наверху?
- Путешествовали.
- Ну да. Конечно. Без палатки и вьючных лошадей.
- Мы выбрались всего на пару дней. И заблудились.
- Конечно, заблудились... С этими картами и компасом, который выпирает из
кармана твоей куртки.
- Оказалось, что я не настолько хорошо разбираюсь в них, как полагал
раньше.
- В таком случае, сынок, ты должен был кинуться от радости мне на грудь
вместо того, чтоб хвататься за пистолет. А обмотанные копыта твоих лошадей
и все остальное? Нет, ты точно от кого-то удираешь. А этот путь, которым
ты сюда добрался! Заблудившийся человек никогда не пойдет через эти
ущелья! Нет, ты шел этим путем осознанно, ты хотел от кого-то оторваться.
- Сказал вам, мы заблудились! Моя дочь заболела, и я кратчайшим путем
решил выбраться из каньона. Кстати, на карте этого города нет. Так какой
же смысл для меня, по-вашему, специально идти сюда, если я не мог
подозревать о его существовании?
- Что-то у меня со слухом, видно, неладно. Минуту назад ты говорил, что не
умеешь читать карту, или мне показалось?
Борн застыл прямо посреди улицы. В этот момент они проходили очередной
перекресток: на углу виднелось здание ресторана. Кругом была пожухлая
пыльная трава. Заметив, что спутник отстал, старик остановился.
- Да, конечно, города нет на карте, - сказал он. - И никогда не было. Его
построили очень быстро, а покинули еще быстрее, так что никто и не успел
узнать о его существовании. Ну ладно, конюшня уже совсем рядом, вон за тем
домом. - Он указал рукой налево. - Эти тряпки на копытах все равно
пооборвались, лошади будут только рады от них избавиться.
Ворота оказались широко распахнуты, солнечный свет проникал внутрь. Их
встретил густой запах древесных опилок, прелого зерна и плесени. Со
смутным чувством тревоги, не в первый раз охватившим его, Борн остановился.
- В чем дело? - спросил старик.
- Идите вы первым.
- Как угодно. - Он прищелкнул пальцами, подзывая собаку, и вошел внутрь.
Борн постоял в нерешительности, потом встрепенулся и последовал за ним.
От запаха плесени першило в горле. Старый деревянный настил был засыпан
перепревшей соломой, такой сухой, что при каждом шаге в воздухе
поднималось облачко пыли. С каждой стороны Борн насчитал по десять стойл;
половина перегородок была разрушена.
Привязав лошадей у входа, он, зажав пистолет в руке, быстро нырнул во
второе стойло справа, вглядываясь в сеновал напротив.
На первый взгляд, здесь никого не было.
Он перебежал налево, продолжая следить за сеновалом. Немного
удовлетворенный осмотром, добрался до конца конюшни, взобрался на
стремянку, опробывая ногой ступеньки, и проверил дальние углы сеновала.
Никого.
- А ты, я посмотрю, парень не промах! - ухмыльнулся старик.
Борн не ответил. Когда он спускался, одна перекладина подломилась, и он
чуть не сверзился вниз. Старик заржал.
- Да, ты действительно парень не промах. Не хочу сказать, что ты напрасно
осторожничаешь. Стало быть, есть основания. От кого же ты так бежишь?
Конечно, ты не считаешь, что я один из них?
- Я же сказал вам - мы ни от кого не бежим, - разозлился Борн.
Старик поджал губы.
- Дело твое, сынок.
- И перестаньте называть меня сынком.
- Как скажешь. Нечего заводиться. Он снова поджал губы и прищелкнул
пальцами, подзывая к себе собаку, затем направился к задней двери.
- Оставайтесь на месте! - приказал Борн, поднимая пистолет.
Старик покорно повернулся и уставился на него.
- Послушай меня, сынок. Я изо всех сил стараюсь относиться к тебе
по-дружески, но если ты будешь наставлять на меня пистолет всякий раз,
когда я захочу прогуляться или сделать что-нибудь, мы с тобой не поладим,
нет. Там, на дворе, есть колодец, и если ты не хочешь, чтобы твои лошади
умерли от жажды, я возьму вон то ведро и принесу им воды. Если ты мне это
позволишь.
Борн промолчал, и старик, подхватив ведро, вышел.
Он долго не возвращался.
Вспомнив об оставшихся в отеле Клер и Саре, Борн ринулся к задней двери,
но не успел он толкнуть ее, как дверь резко открылась и вошел старик с
полным ведром, слегка согнувшись, чтобы не расплескать воду. Он тяжело
дышал.
- Занервничал, что ли? - ухмыльнулся он. - Для меня это хорошее
упражнение. Спасает руку от атрофии. Хорошее слово - атрофия. Знаешь, что
оно означает?
- Надеюсь.
- Сокращается и усыхает. - Он подошел к лошадям и поставил ведро на пол,
все еще тяжело дыша. - Так же, как и твоя штучка после занятий сексом. Я
читал об этом когда-то. Нам нужно нарвать травы, чтобы покормить лошадей,
и принести еще воды, но сначала, думаю, надо их расседлать. - Он начал с
каурой, снял с нее узду и повел в стойло. - Как мне кажется, ты удираешь
либо от полиции, либо от тех, кем интересуется полиция. У тебя симпатичная
семья, и сам ты мне нравишься, значит - скорее от тех, кто не в ладах с
законом. Правильно?
- Я же сказал вам...
- А-а-а, знаю-знаю, ты ни от кого не убегаешь. Но я прав?
У Борна уже не было сил отпираться. Он просто пожал плечами.
- Конечно, я прав. Теперь ты чувствуешь себя получше? Борн засомневался -
к нему относилась последняя фраза или к каурой кобылке, которую старик
распрягал, похлопывая по крупу. Поставив перед ней ведро, он вышел,
заперев за собой дверцу.
- Сколько их? - спросил он, обернувшись к Борну.
- Трое верхом. И вертолет. Не знаю точно.
- Что же ты им сделал?
- Довел их до сумасшествия.
- Держу пари, ты на это способен. - Старик рассмеялся. - Ну хорошо, я не
хочу знать, что там между вами было. У меня своих забот хватает. Скажи мне
вот что: для них это очень важно?
Борн кивнул.
- Ну, что ж, посмотрим. Вертолет нам не опасен. Мы услышим его задолго до
того, как он к нам приблизится, и сумеем приготовиться. Другое дело -