уличного кафе подсказал ему, как найти переулок, указанный на листе бумаги.
Дом, похоже, построили недавно, и Ковальски подумал, что чета Жожо неплохо
зарабатывает на пирожках и бутербродах, которые они развозили по платформе.
А может, у них теперь стационарный киоск, о котором мадам Жожо мечтала с
давних пор. Во всяком случае, их материальное положение значительно
улучшилось. Да и Сильвии лучше расти здесь, чем рядом с портом. При мысли о
дочери он остановился как вкопанный. Что там говорил Жожо по телефону?
Неделя? Может, две? Это невозможно.
рядом почтовых ящиков. Гржибовски, значилось на одном из них, квартира 23.
Второй этаж, подумал Ковальски и решил подняться по лестнице.
маленькая белая табличка под ним со словом "Гржибовски". Он нажал на кнопку.
Дверь приоткрылась, и толстая палка ударила ему в лоб.
и из них выскочили люди. Все это заняло не более полсекунды, но и этого
времени хватило, чтобы Ковальски озверел. Соображал поляк медленно, но
дрался превосходно.
его роста конец палки не набрал максимальной скорости, снизив тем самым мощь
удара. Хотя кровь заливала глаза, он сумел разглядеть, что перед ним двое
мужчин и по двое с каждой стороны. Чтобы драться, ему требовался простор, и
он рванулся в квартиру 23.
шее, пиджаку. Оказавшись в комнате, он выхватил "кольт" и один раз выстрелил
в дверной проем. В момент выстрела что-то тяжелое ударило его по руке,
бросив ее вниз.
громким воплем. От второго удара по запястью пальцы онемели и пистолет выпал
у него из руки. Секундой позже все пятеро навалились на него. Потом доктор
подсчитал, что Ковальски не менее двадцати раз ударили по голове дубинками,
налитыми свинцом, прежде чем он потерял сознание. Ему порвали левое ухо,
сломали нос, лицо превратилось в кровавую маску.
отбросила его в дальний угол. Когда его все-таки свалили на пол, на ногах
осталось только трое нападавших.
показывала, что Ковальски еще жив. Трое агентов стояли над ним, тяжело дыша,
обливаясь потом. Мужчина с простреленным коленом, обхватив его красными от
крови руками, привалился к стене у двери. Лицо его побледнело, с посеревших
от боли губ непрерывным потоком срывались ругательства. Второй стоял на
коленях, медленно раскачиваясь взад-вперед, прижимая руки к паху. Третий
лежал на ковре лицом вниз рядом с поляком. На его левом виске, куда со всего
размаху угодил кулак Ковальски, наливался синяк.
глаза. Затем подошел к телефонному аппарату, стоящему на подоконнике, и
набрал местный номер.
сопротивлялся... Он выстрелил один раз, угодил в коленную чашечку Грини.
Капетти остался без яиц, а Виссар отключился... Что?.. Да, поляк жив, как
приказывали... Иначе он не вывел бы из строя троих... Да, ему тоже
досталось. Нет, он без сознания... Послушайте, нам не нужен "черный ворон",
пришлите лучше пару машин "скорой помощи". И побыстрее.
Теперь она годилась разве что на дрова. Они-то думали, что поляк отступит к
лестнице, и не позаботились о том, чтобы вынести мебель. Он сам пострадал от
этого. Кресло, которое бросил поляк одной рукой, угодило ему в грудь, и
каждый вздох причинял боль. Чертов поляк, подумал он, эти мерзавцы из
управления не предупредили, с кем придется иметь дело.
поднялся на второй этаж. Ковальски он осматривал пять минут. Затем закатал
ему рукав и сделал укол. Санитары положили поляка на носилки и, сгибаясь под
тяжестью тела, двинулись к лифту. Врач повернулся к раненому корсиканцу,
привалившемуся к стене в луже крови.
присвистнул.
чем я могу вам сейчас помочь. А после операции вам, по всей видимости,
придется менять профессию.
Капетти стоял у стены, его рвало. Двое агентов взяли его под руки и вывели
из комнаты. Он еле передвигал ноги. Командир группы помог подняться
Вис-сару. Санитары второй машины "скорой помощи" унесли Грини.
стоял рядом.
квартира.
24. Там обстановка осталась нетронутой.
машинам.
подземной камере, похожей на древнюю крепость тюрьмы в окрестностях Парижа.
Выкрашенные в белый цвет стены, в пятнах, с нацарапанными ругательствами и
молитвами. Жарко, тесно, устоявшийся запах карболки, мочи и пота. Поляк
лежал лицом вверх на узкой железной койке с ножками, вмурованными в бетонный
пол. Тонкий матрац, свернутое одеяло под головой, никакого постельного
белья. Толстые ремни охватывали его лодыжки, бедра, запястья. Еще один -
грудь. Он все еще не пришел в сознание, дышал глубоко и неровно.
сломанного носа торчал кончик свернутого в трубочку пластыря, сквозь
приоткрытые губы виднелись корешки двух сломанных передних зубов. Лицо
представляло собой сплошной синяк.
синяки проглядывали и на теле - результат ударов кулаками, ногами,
дубинками. На правой руке белела повязка.
саквояж. Повернулся и кивнул второму мужчине, стоящему сзади. Тот постучал в
дверь. Она распахнулась, и мужчины вышли в коридор. Тюремщик закрыл дверь и
задвинул два огромных стальных засова.
не был здоров как бык...
оторванное левое ухо, рваная рана на лбу, сломанный нос. Многочисленные
порезы и синяки, слабое внутреннее кровотечение, которое может усилиться, а
может и прекратиться. У него феноменальное здоровье, во всяком случае, было.
Меня беспокоит голова. Сотрясение мозга, это несомненно, не знаю только,
легкое или сильное. Череп цел, но в этом нет вины ваших людей. Просто у него
череп, как из слоновой кости. Но сотрясение мозга может привести к
необратимым последствиям, если его не оставить в покое.
сигареты.
подземелья - в другой. Во взгляде, брошенном тюремным врачом на главу Отдела
противодействия, чувствовалась неприязнь.
безопасность государства. По всей тюрьме, кроме этого коридора, - он имел в
виду коридор, из которого они только что вышли, - выполняется любое мое
указание, если речь идет о здоровье заключенных. Там - ваша вотчина. Мне
ясно дали понять, что происходящее в том коридоре меня не касается и я не
имею права ни во что вмешиваться. Но я должен заявить следующее. Если вы
начнете "задавать вопросы" этому человеку до того, как он поправится,
используя ваши методы, он умрет или станет полным идиотом.
Даже если сознание вернется к нему, его нельзя допрашивать с медицинской
точки зрения по меньшей мере две недели. Подчеркиваю, по меньшей мере. И это
при условии, что у него легкое сотрясение мозга.
их и без меня, наверняка достанете. Но от меня вы их не получите. В любом
случае, едва ли вы сможете узнать у него что-то важное. Разум его помутнен,
речь будет бессмысленной. Психотропные средства могут окончательно свести
его с ума. Полагаю, пройдет неделя, прежде чем он откроет глаза. Вам
остается только ждать.