она. - Поезжайте, куда собирались.
главной улице города, и остановилась у ресторана, который назывался "Седло и
стремена".
сказала она.
американских ресторанах, столики были расставлены так тесно, что только
тощие официанты могли проскальзывать между ними, ни за что не цепляясь. На
стенах висели увеличенные фотографии со скачек, а между ними красовалось
множество седел и подков.
ожидающих своей очереди, - но Элли меня опередила:
улыбнулся и кивнул.
самом углу, но с хорошим обзором шумного зала. Мы уселись в удобные темные
кресла с деревянными подлокотниками, а метрдотель отправился выпроваживать
следующих посетителей.
попросила Уоррена сделать заказ - ему тут нравится. Тогда-то я и побилась об
заклад. Они с Минти говорили, что это сумасшествие, что ты не приедешь сюда
через полмира только затем, чтобы пригласить меня пообедать.
волны шума с соседних столиков, мимо то и дело проталкивались официанты с
огромными нагруженными подносами. Жизнь била ключом.
бы тишину и свечи вместо этих ярких ламп.
Северной Каролине. Он надеялся, что они будут участвовать в скачках в
Хайалиа, но у них обоих оказались битые колени, и неизвестно, будут ли они
вообще на что-нибудь годны.
улыбаясь в тарелку. - Уоррен занимается недвижимостью, но сердце его - там,
на ипподроме, где кони мчатся к финишу.
хочешь...
Элли, потом вроде как сообразила, что она сказала...
ребрышками и перешли к кофе. Элли спросила, долго ли я оправлялся от того
состояния, в котором она видела меня в последний раз, и что произошло с тех
пор. Я рассказал о статьях в газетах, о машине. Она ужасно рассердилась - в
первую очередь, похоже, из-за машины.
отношение ко мне. Ощущение постепенно возрастающей привязанности доставляло
мне глубокое удовлетворение. К тому же это было так забавно!
своей сестры она нажала на тормоза, но мотор оставила включенным.
Англии. Несколько раз. Она глубоко вздохнула - и, похоже, не оттого, что я
ей надоел.
***
уборщица. Она провела меня к бассейну. Уоррен и Минти стояли у бассейна в
купальных костюмах. Январское солнышко припекало не хуже, чем июльское у
нас, в Англии.
скоро будет. Она пошла к парикмахеру.
сама. Черное с коричневым хлопчатобумажное платье без рукавов выгодно
подчеркивало ее талию и кончалось как раз вовремя для того, чтобы показать
великолепные ноги. Видимо, на моем лице отчетливо читалось полное одобрение,
потому что Элли, едва увидев меня, расплылась в улыбке.
холодный и свежий апельсиновый сок. Этот день казался мне чем-то вроде
праздника, каникул. Мне, но не семейству Барбо. Я понял, что жизнь Уоррена -
это сплошные летние каникулы, прерываемые короткими дежурствами в офисе.
Основную работу выполняли толпы энергичных молодых людей, которые продавали
пенсионерам, мечтающим о флоридском солнышке, "дома их мечты". А Уоррен,
организатор всего этого дела, ездил на скачки.
трущоб и опаленных солнцем нищих на улицах, но в зеленом пригородном парке
цвела жизнь.
бегали вагончики игрушечной железной дороги. Тонны мороженого создавали
дополнительные проблемы для желающих похудеть, а земля была, точно снегом,
усыпана использованными билетами от тотализатора.
ставок и проиграть. Элли сказала, что так мне и надо: играть на скачках -
все равно что прыгать с утеса.
быстрым сперматозоидом... Элли рассмеялась.
то и дело уходили выпить с приятелями, и мы часто оставались наедине, что
меня очень устраивало. Когда скачки закончились, мы уселись на самом верху
трибун и стали смотреть на ипподром. Солнечный свет постепенно угасал,
становясь поочередно желтым, розовым, алым... Стайки фламинго на озерцах
внутри скакового круга из бледно-розовых сделались ярко-красными, и небо,
отраженное в воде, сверкало серебром и золотом.
стемнело, Уоррен отвез нас в дальний конец ипподрома, туда, где проходил
аукцион. Прожектора освещали обстановку, значительно более грубую, чем на
ипподроме. Пряничный домик - это для туристов. А торговля лошадьми прочно
стоит на земле.
протоптанными как бог на душу положит, и барами под открытыми навесами,
пользующимися большим успехом у публики: арена аукциона, выводной круг и
длинные конюшни, где жевал сено будущий товар, терпеливо снося тычки и
понукания людей, заглядывающих в зубы.
первой из них, пока Уоррен деловито просматривал свой каталог. Минти
решительно заявила, что он больше не будет покупать лошадей, пока не
разберется, что делать с теми, с битыми коленями.
глазах сулил большой урон его банковскому счету.
старше, все они уже участвовали в скачках. Уоррен сказал, что лучшие торги -
это аукцион двухлеток в конце месяца. А Минти сказала, что лучше бы он
немного подождал и посмотрел, как они себя покажут.