являлся членом одной из небольших бандитских группировок.
сидел в кафе один все то время, пока за соседним столиком обильно обедали и
пили коньяк двое посетителей, позлее погибших от взрыва.
ничего. После того как на улице, у окон, сработала сигнализация, он довольно
быстро расплатился и вышел.
официантку майор ГУВД Уваров.
привычки прислушиваться к разговорам клиентов.
Мальцев. - Юр, может, это наша судьба? Как дежурим по городу, так что-нибудь
хитро взрывается.
заказы выполняет, зачем бы ему в кафе сидеть с будущими жертвами? Зачем
официантке и этим, заказанным, глаза мозолить?
усмехнулся. - Нет, Гоша. Тут личное что-то... Ты знаешь, скольких этот Кузя
кинул? Сколько бомжей и самоубийц ему своей судьбой обязано? И ведь доказать
ничего нельзя, все чистенько.
***
мотая головой и ударяя стиснутым кулаком по колену.
ничего не ела, отчаянно курила, постарела за неделю лет на десять.
один вопрос. Зачем ты это сделал?
Дениску в холодильнике, в цинковом гробу, в багажном отделении. Не мог,
понимаешь ты или нет?
жестоко, сынок.
она разговаривать не желала. Антон уже договорился с теткой, сестрой отца,
которая жила в Александрове и готова была принять родственницу хоть на
неделю, хоть на месяц. У тетки был свой дом с садом, огородом, и Антон
надеялся, что на природе мать хоть немного придет в себя.
все время пребывала в каком-то непонятном, тяжелом ступоре. У Антона были
связаны руки. Он чувствовал: с каждым днем убывают шансы выяснить, что же
хотел сообщить ему Денис перед смертью. Он знал, дома оставаться опасно.
Внимание к нему как к бывшему владельцу фирмы "Стар-Сервис" не остыло, и
время легализоваться еще не пришло. А главное, он вовсе не был уверен, что
те, кто заказал Дениса, на этом успокоятся. Месть - чувство горячее,
спонтанное, и поступки, диктуемые ею, редко можно предсказать. Вдруг
обманутым туркам придет в голову расправиться не только с коварным
обманщиком, но и сго родными? Слава Богу, вдовы и сирот Дениска после себя
не оставил. Но мать и брат - тоже близкие родственники.
собиралась, даже обсуждать эту тему не желала.
осторожно погладил ее короткие седые волосы, - а завтра утром мы поедем в
Александров. Иначе нас могут убить. Ты понимаешь?
печь. Пока бульон грелся, он мелко порезал укроп и петрушку.
очередную сигарету.
свежую зелень, поставил перед матерью, потом осторожно вытянул из ее пальцев
сигарету и загасил.
зачерпнул ложкой бульон, попробовал сам - не слишком ли горячо, подул,
поднес к губам Ксении Анатольевны. - Мамочка, мы одни с тобой остались на
свете. Я прошу тебя.
ребенка.
слез сразу станет легче. Так было, когда умер муж. Слезы лились ручьями, что
бы она ни делала. Казалось, она выплакала все глаза. Но и горе
выплескивалось из души вместе со слезами.
легко, без усилий. Она была хороша собой, ей повезло родиться в
благополучной семье, отец был чиновником в Министерстве иностранных дел,
мама преподавала французский в Институте международных отношений. Родители
любили друг друга и души не чаяли в единственной дочке, которая росла
красавицей-умницей. С четырех лет ее стали учить музыке, педагоги не обещали
блестящего будущего, но уверяли, что девочка способная, старательная и
непременно станет хорошей пианисткой.
Это произошло почти случайно, на дне рождения подруги. Но потом оказалось,
что Ксюшина мама отлично помнит этого молодого человека. Он закончил МГИМО
пять лет назад.
умудрился оттеснить в сторонку всех Ксюшиных кавалеров. На фоне
консерваторских мальчиков, легкомысленных, капризных, сложных, он казался
настоящим мужчиной. Он был старше на десять лет, от него веяло уверенностью
и спокойствием. Он умел угадать каждое Ксюшино желание, любил ее нежно и
преданно. С ним было все просто и понятно, он смотрел на мир ясными,
строгими глазами, черное для него было черным, белое - белым. Ничего
смутного, неясного, никаких оттенков.
нельзя, за таким как за каменной стеной.
почти забыла о музыке, ей нравилось быть мамой, женой, хорошей хозяйкой.
Антоше еще не исполнилось и полугода, когда она опять забеременела.
в Прагу. После известных событий необходимо было укреплять преподавательский
состав во взрывоопасном Пражском университете. Требовались новые кадры,
надежные и бдительные.
глазами мужа. Владимир Николаевич не был убежденным коммунистом, хотя и
преподавал марксизм-ленинизм. Но люди четко делились для него на "своих" и
"чужих". Своими он считал тех, кто за советскую власть, чужими
соответственно, тех, кто против. Характер его службы не способствовал более
сложному и глубокому взгляду на окружающий мир. Он делал свое дело, выполнял
долг и в этом шел до конца. Он был добросовестным служакой и не мучился
опасными вопросами.
не работала, сидела дома с детьми, вылизывала казенную четырехкомнатную
квартиру, с удовольствием ходила по чистеньким пражским магазинам, которые
нельзя было сравнить с московскими по количеству и качеству продуктов. Она
быстро научилась говорить по-чешски, увлеклась кулинарией, собирала
коллекцию рецептов, вечерами перед телевизором вязала красивые свитера мужу
и детям. За рояль она садилась только на детских утренниках, проходивших
иногда в Доме офицеров Советской Армии.
разумными. Годы летели совсем незаметно.
социализма. Надо было возвращаться в Россию. У Владимира Николаевича
начались проблемы с работой. Стало катастрофически не хватать денег. Но
главное, полковник Курбатов не мог сориентироваться в новой системе
ценностей. Черное оказалось белым, белое - черным. Организация, которой он
отдал жизнь и душу, теперь публично называлась палаческой, средства массовой
информации нагло вопили о застенках Лубянки, бывшие враги советской власти
объявлялись героями и мучениками совести. Святое слово "чекист" стало
ругательным. Сыновья-студенты взахлеб читали Солженицына, Владимирова,
Сахарова и прочих врагов. Когда он вырывал у них эти гнусные, клеветнические
пасквили, кричал, хлопал кулаком по столу, они снисходительно усмехались и
уговаривали папу "не нервничать".
рухнувшей системы он знал изнутри. Но в его душе зерна отделялись от плевел,
он верил в святость системы как таковой, а недостатки считал отдельными и
временными.
религиозным. Его божеством с раннего детства была советская власть.
Феликсу Дзержинскому с пьедестала, полковник впервые в жизни напился до
одури, а под утро пустил себе пулю в лоб.
Мир рухнул для нее. Но постепенно она справилась, надо было жить дальше. И
не просто жить, а на какие-то средства. Мальчики заканчивали МГИМО, получали
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Браун Дэн
Куликов Роман
Лондон Джек