Чтение 26–й страницы книги ~Против лома нет приема~

осторожно шевелить пальцами волоски. Аня и до этого дышала неровно, а после
этого и вовсе зачастила - как видно, эти Тарановы ласки ее возбуждали
крепче прежнего. Ее тело как-то напряглось, дрожь еще больше усилилась.
Ляжки Ани при этом были сначала плотно сомкнуты, потом чуточку
расслабились, чтоб дать возможность Юркиным пальцам пролезть между ними, а
потом вновь крепко стиснули его. По Аниному телу прошло что-то вроде слабых
судорог.

- О-о-ох! - вырвался у нее страстный стон. - Юричек! Ой, мама-а!

Таран сильно удивился. Ну и дела! Насчет того, что бывают девки, которые
кончают от одних только поглаживаний, он, конечно, слышал, но не больно в
это верил. В его практике таких случаев до сих пор не было. Правда, однажды
он ради разнообразия просунул Надьке пару пальчиков и довел ее до кондиции
вручную. Однако сейчас он Ане даже мизинчика не вставлял. Только погладил
эти лохматинки-курчавинки - а она и кончила! Что ж, век живи - век учись,
дураком помрешь.

После того как Аня разрядилась, на нее накатила расслабуха. И Юрка понял,
пора и ему дело делать, а не фигней заниматься. Можно было, наверно,
переложить ее, покорную, как куклу, на спинку. Но Таран эту супружескую
позицию уже много-много раз употреблял. А вот так, как они сейчас лежали,
на боку, когда партнерша спиной к партнеру расположена, Юрка давненько не
пробовал. Потому что у Надьки в такой позе кончать не получалось, а он не
хотел оставлять ее без сладкого...

Но Надька - это Надька. А может, у этой получится? И Таран, чуточку
приподняв Анину ляжку, аккуратно пропихнул своего головастика-баловастика в
жаркую и сладкую, нежно скользкую пучину. А потом обнял Аню покрепче и
понесся к цели...

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ

- Вставай, лежебока! - Чья-то крепкая рука по-мужски сильно тряхнула Юрку
за плечо, но голос, хоть и грубый, был все-таки женский. И даже вроде бы
знакомый...

Таран открыл глаза. Так и есть, Фрося его разбудила.

- Здоров дрыхать! - порадовалась Фрося, скаля золотые .зубы. - Тебе надо в
пожарники идти. Там, говорят, берут только тех, кто сутки подряд проспать
может. А из пожарников, блин, теперь аж в премьеры набирают!

Юрка политикой мало интересовался. Правда, прикол насчет того, что кое-кто
получил мента вместо импичмента, он уже слыхал, но как там и кого утвердит
Дума, не переживал. У него своих забот до хрена и больше.

Прежде всего Тарану хотелось понять, что ему вчера приснилось, а что нет.
Потому что многое из того, что хранила память, казалось плодом больного
воображения. Он похлопал веками, покрутил башкой, посмотрел вокруг себя.
Нет, насчет того, что он ночевал на этой "запасной точке", ему не
приснилось. И водку вчера он пил, нос чуял перегарный душок, исходивший из
глотки. Но вот в то, что ночью он Надьке изменил, верить просто не
хотелось. И поначалу Юрка даже нашел аргументы, вроде бы опровергающие это
печальный факт.

Лежал он на той самой кровати, куда вечером ложился. А память утверждала,
будто он так и заснул в Аниных объятиях. После четвертого или даже пятого
раза. Та койка, на которой будто бы все это сумасшествие происходило,
стояла аккуратно заправленной и выглядела такой девственно-нетронутой, что
ни в жисть ничего плохого не подумаешь. Это был первый аргумент, который
любому разумному человеку показался бы очень шатким.

Второй аргумент состоял в том, что Таран не обнаружил рядом с собой Ани. Он
ее напоследок, перед тем как заснуть, обнял аж руками и ногами. Если б она
встала, то наверняка побеспокоила бы его. Но Таран не помнил, как она от
него уходила, а потому хотел думать, будто и не забирался к ней в постель.

- Голова не болит? - спросила, ухмыляясь, Фрося. - Может, пристограммишься
для похмелки?

- Нет, - мотнул головой Юрка. - Не надо... Голова у него действительно не
болела. То ли водка была хорошая, то ли доза незначительная. А может, вчера
ночью весь алкоголь с потом вышел... В последнем случае выходило, что
балдеж с Аней не приснился.

- Чего головой крутишь? - съехидничала Фрося. - Девку ищешь? Все, брат,
тю-тю! Увез ее Коля к хорошим людям.

- Давно? - поинтересовался Юрка самым тормозным тоном.

- Часов в девять. Жаль было ее поднимать, конечно, но куда денешься - дела
зовут! С подглазниками поехала, мятая, подмазаться не успела, но довольно
веселенькая. Видать, ты ее хорошо подрючил! У нас внизу аж потолок трясся.
А уж орала она - как в кино! Мне аж завидно стало...

- Ни хрена не помню... - пробормотал Таран, чуя, как загораются уши.
Значит, правда, значит, не во сне приснилось... Ой, позорище!

- Конечно, не помнишь, - хихикнула Фрося. - Мы с Колькой тебя, сонного
тетерю, добудиться не смогли. Пришлось за руки, за ноги брать и
перекладывать. Видишь вон, уже и постель ее перестелила, а белье в бак
покидала. Простыню всю изляпали, поросята... Хоть бы презервативами
пользовались, как вас телевидение призывает!

- СПИД не дым, глаза не выест, - мутным голосом произнес Юрка. - Насчет
меня Коля никаких команд не давал?

- Давал, - кивнула Фрося, - одну-единственную. Чтоб ты сидел здесь и ждал,
пока он вернется. А он уже небось скоро объявится. Времени-то полпервого
уже! Ладно, вставай, одевайся и шлепай в кухню. Пожрешь, кофейку хлебнешь,
придешь в норму...

Таран стал помаленьку одеваться. Вяло и лениво. Нет, сказать, будто он
сильно не выспался или какую-то слабость в организме испытывал, было бы
неправдой. Выпивка и все, что произошло потом, удручающе подействовали лишь
на, так сказать, морально-психологическое состояние.

Во-первых, Юрка ощутил к себе глубокое презрение оттого, что выпил эти
несчастные 250 грамм. Что стоило вчера отказаться? Сказать: "Не пью!" - и
все. Навряд ли стали бы силком наливать в конце концов. А все эти обычные
пересуды насчет "уважаешь или не уважаешь" Юрке пофигу. Мнение здешних
"друзей" его не волнует, он в этой гребаной Москве засиживаться не намерен.
В конце концов мог бы сослаться на то, что ему его губернский "хозяин"
запретил.

Эта самая условная четвертинка здорово понизила степень самоуважения
Тарана. Блин, он же в последнее время очень гордился тем, что не
употребляет! Что он, выросший в семействе, которое на протяжении всей
Юркиной короткой жизни медленно, но уверенно катилось под горку вместе со
всей страной, не пристрастился к этому гадскому "змию", который уже
необратимо погубил его родителей. Ведь был убежден, что уже ни разу больше
к этой дряни не прикоснется! Однако же прикоснулся. И фактически
добровольно, с удовольствием.

Но, конечно, хуже всего было то, что произошло потом, когда Таран,
оставшись без тормозов, полез к Ане. Нет, ясное дело, это могло бы
произойти с ним и в трезвом виде. Потому что Аня, как видно, сама этого
хотела. Зачем и почему - другой вопрос. С другой стороны, брать или не
брать то, что ненавязчиво предлагалось, должен был сам Таран решать. И
винить за то, что повел себя похабно, тоже самого себя следовало. Теперь
Юрка, вернувшись домой, каждый раз, общаясь с Надеждой, будет хоть
немножко, но врать. И может быть, она, почуяв это самое вранье, тоже ему
отплатит. "Та, у которой я украден, в отместку тоже станет красть". Цитата
эта так и вертелась у Тарана в голове. Он ведь когда-то, когда был еще
влюблен в Дашу и пытался достичь ее культурного уровня, много стихов читал.
И даже сам писал, правда, хреново.

Спустившись в кухню, Таран поздоровался с одним из охранников, который
молча и сосредоточенно ворочал челюстями, уминая отбивные с картошкой прямо
со сковородки. Тот только кивнул, а Фрося, возившаяся у плиты, подала Юрке
нож и вилку, а затем сказала:

- Присоединяйся.

Мужик вскоре встал из-за стола и пошел то ли отдыхать, то ли службу нести,
за весь завтрак (или уже обед?) вымолвив всего-навсего одно слово:

- Спасибо!