Равновесия -
концепции, согласно которой существует некая нейтральная сила,
сдерживающая как Порядок, так и Хаос. По существу, это уже религия, но
долгое время она была обезличена, лишена характерного для остальных
религий антропоморфизма. Со времён Йове ситуация в корне изменилась. После
исчезновения его стали почитать как носителя этой идеи, этакого эрзац-Бога.
больше его одолевают разного рода сомнения, тем усерднее он ищет Бога, как
бы в надежде найти у него защиту от собственного могущества.
кладезь соблазнов. То, что он сотворил со мной... Ах, Кевин, я так
несчастна! Ну, что тебе стоит приласкать меня?
то и я могу ответить тебе той же монетой. К примеру, сболтнуть невзначай
одному из наших придворных сплетников, что Пенни твоя дочь и одновременно
двоюродная сестра. Ах, какое пикантное родство!
хочу, то и делаю, - но моя дочь, Пенелопа! Снова косые взгляды, снова
холодок и отстранённость, скрытое осуждение в глазах окружающих - а как
же, дитя греха. И всё моё могущество, моя власть, мой авторитет, моё
влияние окажутся бессильными перед предрассудками. А позже кому-нибудь да
придёт в голову, что раз в этой семейке нашлась парочка кровосмесителей,
то могут быть и другие, например, Брендон с Брендой - вон ведь какие они
милашки, а Бренда, к тому же, избегает мужчин...
отвергнутой женщины нет большего утешения, чем месть.
самого себя. Я ни на минуту, ни на секунду не должен был забывать, что за
невинной внешностью Бронвен прячется коварная и расчётливая ведьма,
пекущаяся единственно лишь о собственном благе. Я не должен был доверять
ей. Я должен был предостеречь Пенелопу от дружбы с ней; я просто обязан
был воспрепятствовать их сближению.
тайны. Как это подло, низко, отвратительно!.. В тот момент я ненавидел
Бронвен всей душой и готов был убить её.
должен тебе за молчание? Сколько раз в месяц мне придётся трахать тебя,
чтобы ты держала свой мерзкий язык за зубами?
лицо Бронвен всё больше краснело. Затем она несколько долгих секунд
смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых застыл ужас
вперемешку с недоверием и изумлением, а её плотно сжатые губы нервно
подёргивались, предвещая истерику.
сейчас она накинется на меня и расцарапает мне лицо, как вдруг она вся
сникла, бросилась ничком на траву и горько зарыдала.
дальше унижать не собирался. По правде говоря, мне было стыдно за то, что
я сказал. Это было явное превышение необходимой меры самообороны. В пылу
гнева я совершенно позабыл, что Бронвен, в сущности, ещё ребёнок, к тому
же, если верить её словам (а я не видел причины не верить ей в этом), она
ещё не знала ни одного мужчины.
лицо в траве, и лишь плечи её изредка вздрагивали. Глядя на неё, я начинал
испытывать угрызения совести. Чёртова моя сентиментальность!
порядком помятое платье. Без всяких слов я вынул из кармана чистый носовой
платок и вытер от слёз её заплаканное личико. Она перехватила мою руку и
прижалась к ней губами.
ответ мне не оставалось ничего другого, как обнять её и чисто по-братски
поцеловать в лоб.
прижимаясь ко мне. - Ты такой неуступчивый, а я... я совсем потеряла
голову. Мне так обидно...
возбуждаю тебя... Не отрицай, я это чувствую.
меня возбуждает близость хорошенькой женщины. У нас с этим гораздо проще,
чем у вас, женщин. Это рефлекс в голом... в чистом виде.
подавляй свой рефлекс. Давай забудем обо всём и займёмся любовью. Тебя от
этого не убудет, а я хоть ненадолго стану счастливой. Я хочу отдать тебе
свою невинность - только тебе, тебе одному, и никому, кроме тебя.
обязательств, вообще ничего - кроме того, чтобы ты дал волю своим
рефлексам в их чистом... в голом виде. Впрочем, если тебе угодно, ты
можешь даже не раздеваться.
капельке любви - без последствий, без обязательств. Ведь есть же такое
понятие, как свободная любовь.
для свободных сердец; моё же сердце таким не назовёшь.
мне много не надо - только чуточку, самую малость твоей любви и нежности.
подевалась твоя гордость? Раньше, когда ты пыталась увести меня у Дэйры, я
тебя понимал.
равнодушна к тебе, что она уже не бросает на тебя украдкой влюблённые
взгляды. И если у тебя есть воображение, то ты увидишь, где подевалась моя
гордость. Она там же, где и твоя; она утонула в Источнике. Это наша плата
за могущество.
сигарет.
сигареткой.
отозвался я:
успокоило меня, и я повторил эту процедуру ещё несколько раз.
не связаны с Источником. Боюсь, это не наваждение, это любовь.
всё сначала, то...
Верно?
своего сердца, но Дану...
что.
эмоциональный образ, и если ты попытаешься стереть его, то необратимо
повредишь свою личность.
нельзя сравнить с наваждением, которое ты испытывал ко мне. Но, с другой
Суворов Виктор
Дальский Алекс
Березин Федор
Бажанов Олег
Белов Вольф
Володихин Дмитрий