Чтение 26–й страницы книги ~Небеса ликуют~

"Бетельгейзе - принц Краков, Ригель - принц Молдова, Капелла - регус Ваза. Основа равновесия".

- Убедились?

Я кивнул - убедился. И прежде всего в том, что мальчишка ошибся. Это не просто звезды.

- Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено, сьер де Гуаира?

Он был доволен. То ли глумлением над покойным учителем, то ли тем, что озадачил меня.

- Вполне, - согласился я. - Только еще одно - слово "кадар".

- Ах, это!

Страницы снова зашелестели. Он листал их легко, небрежно, словно заранее предвкушая эффект.

- В арабский текст не заглядывали? А напрасно!

Я без звука проглотил его тон. Арабский? Он что, Коран в подлиннике читает?

- Всегда полезно смотреть первую страницу! Первую? Но ведь первых страниц нет, они пропали, сгнили, превратились в серые лохмотья...

- Арабы, да будет известно сьеру иезуиту, пишут справа налево...

Бац! На этот раз - прямым в челюсть. Я на земле, из носа идет кровь, а нахал-еретик приплясывает на моих костях.

Справа - налево! Значит, текст начинается не с первой страницы, а... с последней! То есть последняя становится первой...

Есть!

Над узорной вязью, над ничего не говорящими гайками и кафами...

"Краткое изложение трактата фусус ал-хикам" сочинения Мухии Ибн Араба ад-дин Абу Абдаллаха, известного также под именем Аш-Шейх Аль-Акбар, что означает Великий Учитель, и Ибн Афлатун, то есть Сын Платона. Родился в городе Мусия 1165 А. В., умер в городе Дамаске е 1240 А. В.

Учение об Аль-Барзах, сиречь Промежуточном Мире, а также о Дне Предопределения, именуемом Ва-ль-Кадар, и о том, как и на какой срок сей День определяет судьбы мира, равно как державы или человека".

...Я думал, что попал в темную комнату, но очутился в Промежуточном Мире. Ва-ль-Кадар, День, определяющий судьбы. Нострадамус из Флоренции увидел День, который решил судьбу державы.

Увидел - но не смог предотвратить.

"Фигура" - огромная, черная, вся в блестящей смоле, выросла словно из-под земли. Мы как раз выезжали из небольшой рощи, и дю Бартас, обогнавший меня на несколько шагов, не успел даже остановиться.

- Ха! Пане паланковый, так до нас гости!

Пятеро - длинноусые, чубатые, с пистолями, заткнутыми за красные кушаки. Правда, медвежьих шкур, дырявых сорочек и босых пяток на этот раз не было. Усачи щеголяли в шароварах, татарских сапожках и долгополых безрукавках-черкесках. Кровные кони, привязанные к подножию смолянистой вышки, лениво жевали траву.

- То добридень, панове! Ба-а! А это кто такой важный? Никак поп латинский? Прячься, хлопцы, сейчас кадилом навернет!

...Брат Азиний как раз этим утром скинул татарский халат и надел сутану. Что и говорить, вовремя!

- Ой, любим мы ксендзов, ой, любим! А это кто еще? Ухмыляющиеся усатые физиономии уставились на невозмутимую панну Ружинску.

- То цапля, - уверенно заявил один. - Убей меня Бог, цапля!

- Да какая то цапля, дурень! - возмутился другой. - То качка!

Лицо панны зацной начало наливаться густой кровью. Увы, это было только начало.

- Дрофа!

- Свербигузка!

- Пане паланковый, рассудите!

- Тихо! - Высокий плечистый здоровяк неторопливо поправил кушак, огладил усы. - То хомяк, хлопцы! В ответ ударил дружный гогот.

- Хомяк! Хомяк пожаловал! Да еще в жупане! Да постолы надел!..

- Ах, хлопы, пся крев!

Синие глаза вспыхнули гневом. Испуганно заржал конь. Маленькая королева, лаской спрыгнув с седла, бросилась на обидчиков.

- Тикай, хлопцы, задерет!

Но не тут-то было. Двое успели подпрыгнуть и уцепиться за доски "фигуры", еще двое отскочили в сторону, но один, тот самый, что помянул цаплю, все-таки попался.

- Хлоп! Хлоп! - Маленькие твердые кулачки ударили в подставленную спину. - Подлый хлоп! Мугырь загоновый!..

- Рятуйте! Рятуйте! Панотца зовите, помираю! - вопил избиваемый, но "хлопцы" лишь посмеивались в густые усы.

Мы с шевалье переглянулись. Он покосился на эфес верной шпаги, но я покачал головой. Кажется, панночка и сама разберется.

- Вот тебе, вот тебе, сиволапый! - Кулачки яростно молотили в могучую спину. Наконец силы иссякли, и панна Ружинска, тяжело дыша, отступила на шаг.

- То, может, пышна пани еще почешет? - вежлив? осведомился усач. - А то год в бане не мылся!..

Все стало ясно. Я подождал, пока "пышна пани", синяя от бешенства, вернется к нашему маленькому отряду, приподнял шляпу, кивнул:

- Добридень, панове! То хороша служба, сидячая да лежачая?

* * *

Это была сторожа - последняя перед Сичью. До Микитина Рога оставался пустяк - миля по узкой избитой копытами дороге. Я поинтересовался, не требуется ли особый пропуск, но старшой - пан паланковый - заверил меня, что на то и вольности запорожские, дабы всех на Сичь пускать. Кроме "пышной пани", понятно. Ей дальше ворот хода не будет, иначе "товарищи войсковые" сильно испугаются.

Об этом я и сам слыхал. Днепровские черкасы играли в мальтийских кавалеров. Порт-Ройял носил монашеский клобук.

Вначале я удивился. Затем растерялся. Потом - снова удивился.

Бог весть, что я ожидал увидеть - то ли многобашенный замок, ощетинившийся стволами гармат, то ли пристань, полную черных парусов, а может быть, табор, кишащий одетыми в золото корсарами.

Запорожская Сичь! Даже в Кастильских Индиях о ней слыхали. Еще бы! Кто еще в Европе осмеливался скрестить клинок с турецким ятаганом! Сожженные Варна и Синоп, пограбленные предместья Истанбула, разоренный Крым. А теперь еще и разметанная по степи и болотам польская гусария, гетьманы, связанные, словно бараны, и прикованные к пушкам, осажденный Львов и захваченный с лихого налета Бар.

Богатыри, степные лыцари - они же кровожадные чудища с тигриными клыками.

Чингисханы!

И что я увидел?

Речка, маленькая, курица вброд перейдет, через нее - старенький мостик. Слева - поросший камышом затон, в нем несколько лодок. А впереди - скопление мазанок и сараев.

И все?!

Нет, не вес. Чуть дальше - вал, на валу невысокая стена, даже не стена - загородка, сапогом прошибить можно. А за ней - соломенные крыши да деревянный крест невысокой церквушки.

Пусто, тихо, скучно.

Первой нам дорогу перебежала курица (та, что речку вброд перешла). Затем из-за тына несмело подала голос какая-то шавка. Из открытых дверей сарая вывалил полуголый детина с большой глиняной кружкой в руке. За ним другой - в сорочке, но без сапог. Голые пятки четко отпечатывались в пыли.

И это - Сичь?

Впрочем, скоро все стало понятнее. Мазанки да сараи оказались посадом - поселком перед самой крепостью. За мазанками тянулся выгон, через который вела дорога, упиравшаяся в ворота.

Наконец я увидел пушку - одну, возле самого въезда;

Ворота оказались открытыми - настежь.

* * *

- Vieux diable! - Шевалье дю Бартас окинул взором открывающийся вид и с сомнением покачал головой. - Похоже на засаду, друг мой! Не иначе эти разбойники притаились за стенами. Мессер де Боплан особо отмечает их привычку к внезапным нападениям.

- Тем славнее будет наш подвиг! - с пафосом воскликнул я. Пикардиец, нахмурив брови, погладил эфес шпаги.

Но атаковать было рано. Следовало позаботиться об обозе.

Первый сарай, в который мы постучали, оказался заперт. Второй - тоже. В третьем нас встретил старикашка армянин, сносно говоривший по-гречески.

Тут все и выяснилось. Я не ошибся - перед крепостью действительно находился посад, где квартировали заезжие торговцы. Обычно жизнь в нем кипела, но сейчас намечалась сиеста. Лыцари-запорожцы ушли в многомесячный поход, а посему скупать добычу, равно как продавать горилку, было не ко времени.

Потому и пусто. Потому и ворота настежь.

Впрочем, как объяснил мне говорливый торговец, ворота в Сичи запирались редко. Лыцари не боялись и не собирались отсиживаться за стенами из старых досок и гнилого камыша. Да и желающих атаковать степной Порт-Ройял находилось мало. То есть их попросту не было.

Оставалось отдать боевой приказ: кому в сарае оставаться, кому Сичь приступом брать. Последнее оставил на свою долю, но бравый дю Бартас уперся скалой, желая разделить и труды, и славу.

Поп да фрондер - против всего Войска Запорожского Низового.

Вперед!

- Пан Адам бросает нас среди этих ребелиантов? Пан Адам? Давно ли?

- То что за радость, пан Гуаира, себя за мугыря загонового держать? Или пан бардзо шутки любит? Выдали! Интересно, кто?

- Зацная панна Ружинска не должна беспокойство иметь. Завтра панна поедет домой и забудет нас, как страшный сон.

- Вы - плохой сон, пан Адам!

* * *

Первый раз нас обидели в воротах. Чего можно ждать в крепости? Пропуск, пароль, расспросы, обыск в конце концов. У ворот же попросту никого не оказалось, даже пушка стояла без присмотра. Шевалье нахмурился, предположив, что засада ожидается еще более хитрая и коварная.

За воротами были сараи - камышовые и слепленные из досок. Несколько усачей лениво грелись на солнышке, не озаботившись даже окинуть нас взглядом. И мы снова обиделись.

Огромная площадь, больше похожая на выгон, дощатая церковь с деревянным крестом, еще несколько сараев - но чуть побольше.

И это - Порт-Ройял?

Получалось, что именно так. Еще пара усачей сидела на бревнышке, колотя по черной коре картами, двое мальчишек тащили куда-то огромный котел с водой, на краю выгона скучало огромное медное било, привязанное веревкой к столбу.

Дю Бартас внимательно огляделся, после чего резонно рассудил, что мы наверняка пропали. Много засад он встречал на своем веку, в некоторых и сам сиживал, но такой ловушки видеть еще не приходилось.

Хоть бы окликнули! Хоть бы мушкетом погрозили!

Оставалось заорать: "Э-э-э-й!", но в последний миг я передумал. Еще разбегутся, ищи их потом в плавнях!

- То паны зацные в зернь не желают?

Я оглянулся. Худой небритый парень в сорочке навыпуск подкидывал на ладони игральные кости, один вид которых говорил о том, что с первого же броска они выкинут "13". Или даже больше.

- Старшого! - вздохнул я. - Кто тут у вас старшой?

- Так нема, - грустно сообщил любитель зерни. - И кошевого нема, и
старшины. И куренных тоже нема. И паланковых... То, може, пан зацный кинет разок?

Я поглядел внимательнее на то, что лежало на его ладони. Парень потупился.

- Когда в следующий раз будешь кость подпиливать, разрез делай поуже, а то свинец больно виден! Так кто тут еще из старших имеется?

- То спасибо пану, - ничуть не смутился он. - А из старшины нема никого. Судьи нема, товмача нема, обозного нема, и писаря войскового, и осавула, и довбыша, и булавничого, и хорунжего. Да что им тут делать-то? А коли надо чего, то пусть паны зацные до пана старшого канцеляриста зайдут. Вон в том курини он!

Я проследил за тем, куда указал его шкодливый перст. "Куринь" - обычный сарай, только деревянный, - стоял в дальнем конца выгона.

- То, може, паны зацные в карты желают?

Не без труда удалось уговорить шевалье пустить меня одного в разбойничье логово. Славный дю Бартас был совершенно уверен, что все это затеяно с единственной целью - разделить наш маленький отряд, после чего атаковать поодиночке и вырезать. А может, и того хуже - съесть. К счастью, я вовремя напомнил ему о необходимости прикрывать тыл атакующей колонны.

Пикардиец расставил пошире ноги, положил руку на эфес и занял боевую позицию у крыльца. Я толкнул дверь.

Сарай оказался сараем и изнутри. Только пол скрипел неровным настилом да возле окна возвышался сбитый из толстых плах стол, заваленный кипами бумаг. То, что не поместилось там, лежало прямо на полу вперемешку с книгами.

- Гратулюю, пан добродий!

Неярко блеснули толстые стеклышки окуляров. Молодой парень в длинном сером каптане без рукавов неслышно подошел откуда-то сбоку.

- Добридень! - Я поспешил снять шляпу. - То я вижу пана старшого канцеляриста?

Он коротко поклонился, даже не поклонился - дернул головой. Рассматривать владельца окуляров было невежливо, но я все же заметил, что мой новый знакомый мало похож на виденных уже "панов молодцев". Ни усов, ни бороды, вместо длинного чуба - короткая стрижка "в скобку". Школяр - да и только!

И вообще он кого-то мне напоминал. Кого-то очень знакомого.

- То прошу пана...

Я последовал приглашению и присел на колченогий табурет у окна. Пан канцелярист пристроился тут же на скамейке.

Стеклышки вновь сверкнули. Взгляд стал внимательным, пристальным.

- Честно говоря, я в затруднении. Вы одеты по-голландски, но ваш загар... Не смею, конечно, любопытствовать... Он говорил по-немецки - бегло и чисто. Я улыбнулся.

- Боюсь, придется вас разочаровать. Я ваш земляк - только из Кастильских Индий. Там меня называли Адам Гуаира.

- Хвилон Головатый, старший военный чиновник нашей канцелярии. Рад знакомству!

Трудно сказать, был ли он действительно рад. Небольшие серые глаза смотрели с интересом, но без всякой улыбки. И вообще, он очень напоминал...

...Сьера еретика! Parbleu! - как говаривает шевалье.

- То чем могу помочь пану добродим из Индеев Каштильских?

- Можете, пан Головатый, - улыбнулся я, тоже переходя на русинский. "Индеи Каштильские" мне чрезвычайно понравились.

Я уже хотел спросить его о главном - о том, ради чего я и прибыл в Микитин Рог. Но внезапно почувствовал: тот, за левым плечом, дергает меня за ухо. И пребольно.

А почему бы и нет?

- То не разрешит ли пан старшой канцелярист некую загадку? Кто есть в вашей... в нашей земле принц Краков?

Бетельгейзе, Ригель, Капелла. Три звезды - три человека. Это я понял сам - без всякой подсказки. Звезды, способные остановить мятеж.

- Пан Адам любит загадки? Принц Краков... То позвольте, позвольте. Принц, то есть кнеж...

Если он и удивился, то ненадолго. На губах впервые мелькнуло что-то похожее на улыбку.

- Кнеж Краков... Кнеж Краковский... То кнежем, нет, но паном Краковским звали его мосць Станислава Конецпольского, великого гетьмана.

Я подался вперед, словно передо мной внезапно "отворился" клад. Гетьман Конецпольский, командующий коронным войском на юге! Он умер... осенью 1646 года!

- То у пана Гуаиры есть еще загадки?

- Есть! - выдохнул я. - Принц Молдова. Пан Головатый развел руками.

- Ответов много, пане Адам. Могу перебрать весь молдовский господарский дом, если пан Адам желает. Васыль Лупул, господарь Молдовы, брат его Стефан...

Нет, не то! "Принц Молдова" - это кто-то из своих. Звезда Регул светила над Республикой.

- Красно благодарю пана Хвилона! - вздохнул я. - Пан - мастер решать загадки. Просьба же моя в ином будет. Требуется мне найти знакомца давнего, ныне в Войске Запорожском пребывающего. Зовется он Павло Полегенький, вписался же в войско весной позапрошлого года.

...После того, как поднялась В поле трава...

- То какого он куриня?

Вначале я не понял и лишь после сообразил. Днепровские черкасы расписаны по куриням - батальонам. Но Паоло Полегини не вступал в сичевики!

- Он в войске саpitano... гетьмана Хмельницкого. В одном из полков.

Пан Головатый задумался, поджал губы. Я хотел напомнить ему о Реестре, но вовремя укусил себя за язык. Гость из "Индеев Каштильских" не может быть столь осведомлен в здешних делах.

Размышлял он недолго. Зашелестели бумаги. Пачка - налево, стопка - направо.

- Вот. Пан Адам может взглянуть.

Книга - огромный том в красном сафьяне. Я подошел к столу и неуверенно поглядел на пана Хвилона. Тот вновь улыбнулся - одними уголками тонких губ.

- Реестр - Список Войска Запорожского. Сложен по повелению Его Королевской Милости Яна-Казимира. Сорок тысяч человек, точнее - тридцать восемь тысяч семьсот сорок пять. Но пан Адам должен учесть, что здесь записаны только шестнадцать полков, войско значительно больше.

Еще больше? Я не без ужаса поглядел на тяжелый том.

Тридцать восемь тысяч семьсот сорок пять фамилий! А ведь я даже не знаю, в какой полк попал брат Полегини!

- Пан может взглянуть. Это не военная тайна- Реестр есть и в Варшаве.

Я понял, что передо мной - омут. Сорок тысяч! Лютер, Кальвин, Анамембире и все исчадия его! Старый казак Павло Полегенький сыграл со мной недурную шутку!

Камень на шею - ныряем!