Чтение 26–й страницы книги ~Серый коршун~

умерла...

Это я уже слыхал, но не стал переспрашивать. Меня интересовала
правда.

- Тея, тебе лучше все рассказать. Я знаю, что чувствует человек,
когда его пытают раскаленной бронзой...

- Я тоже знаю, ванакт, - .ее голос дрогнул, в нем звенела боль. -
Много лет назад схватили мою мать. Ее пытали, жгли огнем. Меня тоже
пытали, хотя я была еще очень маленькая. Потом мать убили, хотели убить
и меня. Бабушка с трудом спасла меня и привезла сюда... Я знаю, что
такое боль и смерть.

- Тогда поговорим, - я почувствовал облегчение. - Где ты была этой
ночью, Тея?

- Я рассказывала! - теперь ее голос был полон отчаяния. - Я ходила по
лесу, искала травы. Эта ночь была очень хорошей, чтобы собирать травы
для зелья...

Она говорила правду - но не всю. Я задумался.

- Значит, тебя здесь не было... Ты сама ушла или тебя попросили?

Тея не ответила, и я понял - мои догадки верны.

- Итак, тебя попросили уйти. Для чего? Чтобы без помех убить этих
несчастных?

- Я ничего не знала об этом, не знала! - теперь девушка говорила
быстро, словно боясь опоздать. - Мне сказали, что в эту ночь надо
принести великую жертву богам. Что боги разгневались на людей и послали
убийц. Их надо остановить. Жертва должна помочь, ведь эта гора -
священная. Я не могла присутствовать - меня еще не допускают к важным
таинствам...

- Ты знала о том, кто убил остальных, - тех, кого находили раньше?

- Нет! - Тея замотала головой, рыжие волосы разметались по плечам. -
Убийц никто не видел, ванакт! А кто видел - ничего не сможет рассказать.
Они приходили два раза, ночью. Я видела следы... Поэтому я надеялась,
что жертва поможет, боги назовут убийц...

Кажется, так оно и было. Тот, кто придумал это, подобрал подходящую
жертву - рыжую девушку, что сидела рядом со мной.

- Кто он, Тея? Кто приходил к тебе? Девушка не ответила. Несколько
мгновений мы оба молчали, но я не торопил.

- Тебе велели молчать? Тебе пригрозили?

- Нет, ванакт, - на губах мелькнула невеселая улыбка. - Что может
быть страшнее раскаленного металла и огня? Но я поклялась, и эту клятву
никогда не нарушу.

- Эта клятва ложная, - возразил я. - Тебя обманули!

- Да, теперь я понимаю. Но клятва не была ложной, ванакт. Я поклялась
не называть того, кто приходил ко мне. Он сказал, что так требуют боги.
Я дала клятву, от которой никто и ничто не сможет освободить.

- Хорошо, - кивнул я. - Это понятно. Но я все равно узнаю правду. То,
что не скажешь ты, скажет твоя боль. Зачем доводить дело до этого?

Я был почти уверен, что теперь Тея заговорит, но она по-прежнему
молчала. Наконец послышался тяжелый вздох, девушка подняла голову и
посмотрела мне прямо в глаза.

- Ты прав, ванакт. Я помогла убийцам, и ты обязан узнать правду. Но я
дала клятву и не нарушу ее. Я ничего не скажу на пытке - я сильная. Я
смогу преодолеть боль и страх...

- Ради чего, Тея? Ради тех, кто убивает невинных, а теперь хочет
погубить и тебя?

- Ради того, чем я поклялась, - теперь ее голос звучал твердо, без
колебаний. - Несколько дней назад я видела во сне маму, она звала меня к
себе. А потом я увидела солнце - и оно сожгло меня. Все сбылось. Солнце
- это ты, Клеотер Микенский, и ты сожжешь меня, как солнце сжигает
траву. Ты не виноват в этом...

Странно, она как будто сочувствовала мне...

Я окончательно поверил - Тея невиновна. Суд не оправдает ее, но я
могу просто отпустить эту рыжую. Я не узнаю правды - но не погублю
невинного человека.

Но это не выход. Тея исчезнет, и все будут считать, что она - убийца
во славу Старых. Я ничего не выиграю, а смерть по-прежнему будет витать
над Ахиявой...

Внезапно представилось, что мы в походе и ко мне привели на допрос
пленного. Не все говорили охотно, некоторое молчали даже под пытками.

Вспомнился один случай - это было пять лет назад, на левом берегу
Тигра, когда мы гнали армию проклятых эламитов...

...Великий 'Бел помог воинам Баб-Или. Наши колесницы разогнали их
тяжелую пехоту, а эламит-ская конница не смогла вовремя прибыть на поле
битвы. Враги бежали, но успели сжечь наплавной мост. Лугаль приказал
переправляться на надутых воздухом мехах, однако время было потеряно.
Эламиты словно провалились сквозь землю.

Моя сотня шла впереди, пробираясь через болотистую низину. Нам
повезло - разведчики захватили трех пленных, которые отстали от
эламит-ского войска. Требовалось срочно узнать, куда отступают враги, и
мы не стали церемониться. Пленные молчали, я приказал развести огонь.

Когда двое умерли, не сказав ни слова, третий - молоденький
парнишка-первогодок упал нам в ноги, умоляя о милости. Он не мог ничего
сказать - поклялся каким-то эламитским демоном - и теперь просил убить
его сразу, без мучений. Обычно на войне врагов не жалеют, но паренька
убивать не хотелось. И тут я, уловив какую-то еще неясную мысль,
спросил, в чем именно он поклялся..,

- Тея! - девушка вздрогнула и резко обернулась. - Как звучала твоя
клятва? Повтори ее слово в слово!

- Я не могу сказать, кем и чем я клялась, ва-накт, - она была явно
удивлена вопросом. - Но клятва звучала так: клянусь никому и никогда не
говорить о том, кто ты и откуда пришел...

- Ты - это тот, что собирался приносить жертву?

Она кивнула. Я хмыкнул и, подняв с земли уже остывший нож, разрезал
веревки на ее руках., Тея, все еще ничего не понимая, начала растирать
затекшие запястья.

- Ты клялась ничего не говорить, - пояснил' я. - Ты и не скажешь ни
слова. Ты отведешь меня туда - молча. И прямо сейчас!

- Но, ванакт...

Девушка растерянно оглянулась и встала. Я тоже поднялся, весьма
довольный собой.

- Теперь понятно? Ты не нарушишь клятву и поможешь мне. А заодно
спасешь свою жизнь - а это немало.

И тут на лице ее появилось невыразимое облегчение. Плечи вновь
дрогнули. Тея всхлипнула и закрыла лицо руками. Внезапно она упала на
колени. Я невольно попятился.

- Ты что, Тея? Встань!

- Ты спас меня, ванакт! Недаром говорят, что ты мудр. Я думала,
придется умереть. Я уже была готова...

Я подождал, пока она немного успокоится, затем осторожно поднял и
усадил рядом. Девушка все еще плакала, и я не стал торопиться. Честно
говоря, никогда не был о себе плохого мнения, но "мудрый" - это уже
перебор. Я вспомнил, что Тея умудрилась вдобавок сравнить меня с солнцем
и почувствовал себя неловко. Солнце Нур-гал-Син... Но тут вспомнился
лугаль Апиль-Амурру, которому я служил многие годы, - толстый низенький
человечек с оттопыренной нижней губой, неуклюжий, с шаркающей походкой.
Но для всех нас он был лугалем великого Баб-Или, любимцем Великого Бела,
его отражением на земле. Мы видели в нем бога - и он был богом. Для этой
девчонки я-не просто крепкий мужчина тридцати с небольшим лет, не
правильно выговаривающий ахейские слова. Я - ванакт, избранник богов,
Солнце, сияющее в этой крысиной норе...

Мысли оказались не из тех, что оставляют равнодушными. Наверное,
кое-кто мог из-за них спятить, мне же стало стыдно - и страшно. Для
самозванца нет ничего опаснее, чем вообразить себя богом. Это
приблизительно то же, как если бы новоиспеченный сотник, захватив с
налету городишко с открытыми воротами, почувствовал себя великим
завоевателем Шаррукином, да будет вечной слава его. В таком дурацком
состоянии легче всего пропустить ответный удар, и тогда тобой будут
интересоваться лишь подземные демоны...

- Когда мы пойдем, ванакт? - прервала мои размышления Тея. - Лучше
всего выйти утром.

- Нет, - прикинул я. - Твой дружок может скрыться. Выйдем прямо
сейчас.

Фолу я велел возвращаться в Трезены и передать местному базилею,
чтобы тот известил Прета или Мантоса. Пусть знают, что ванакт жив и
престол все еще занят. Тем временем девушка собрала немного еды, а я
принялся подгонять вооружение. Тея сообщила, что идти придется пешком -
дорога вела через горы. Не без сожаления я передал коня стражникам и еще
раз прикинул, что следует взять. Моя славная секира, "черная бронза",
была вновь за спиной, я захватил также кинжал аласийской работы в
старинных, украшенных красными камнями ножнах и, конечно, кольчужную
рубаху, без которой чувствовал себя голым. Копье пришлось оставить, зато
Тея взяла с собой длинный, почти в ее рост, лук. Я не стал возражать. В
походе мы пойдем рядом, и выстрелить в меня у нее просто не будет
возможности.

Перед тем как выходить, девушка попросила оставить ее на несколько
мгновений одну - ей хотелось помолиться. Я не возражал. У меня самого
было о чем поразмышлять.

Солнце уже начало опускаться за неровную кромку гор, когда мы,
оставив поляну позади, вышли на узкую горную тропу. Я ничего не
спрашивал, но уже понял - придется идти всю ночь и все утро. И тут я
впервые пожалел о мягком ложе, застланном звериными шкурами и
хеттийскими покрывалами. Оказывается, за эти месяцы я успел отвыкнуть от