вот в чем штука. Не нужны им фильмы о Земле, пусть еще удается иногда
уговорить мозг показать тот или иной обрывок. Не хотят смотреть. Человек
вообще животное общественно-жвачное, вот и пусть жует. Зря не приказал
выкопать еще пяток кустов - путь к сердцу подчиненных лежит через их
желудки, и не иначе.
чуть-чуть. Это детство. Капитан не имеет права на обиды. "Махер" лежал
не в кобуре, а в специальной петле под кителем, и Стефан знал, что
успеет выхватить оружие раньше, чем они набросятся.
дело капитана крушить лед отчуждения, он не ледокол. Стушеваться и
молчать в тряпочку, блюдя благолепие... Сегодня обойдется. И завтра
обойдется, если только не вернется Питер. Наверное, уже не вернется. Вот
когда они перестанут его ждать, не миновать неприятностей. Не ум их
толкнет - коррозия иллюзий, и вот тогда и только тогда они станут по-
настоящему опасны. А пока пусть веселятся... ведь уже веселятся! - Диего
что-то загнул, а я прослушал. Хорошо, ох как хорошо получилось, что
среди унылых и смертельно опасных личностей нашелся хоть один шут!..
обнаружила, что корешки одной болотной травки, будучи настоенными на
отваре из желудей кремнистого дерева, дают сладковатый бодрящий напиток,
правда, обладающий выраженным слабительным действием, и с тех самых пор
появление на столе этого напитка неизменно вызывало поток одних и тех же
шуток. Прежде они раздражали Стефана. Потом он привык. Теперь он тихо
радовался.
Стоял хохот: дикий Дэйв ужасно ревел на всю кают-компанию, изображая
допотопного эндрюсарха, грузного и ловкого пожирателя мастодонтов, а в
роли мастодонта выступал протестующий, но довольный Анджей-Пупырь с
заплывшим фиолетовым глазом. Как будто кто-то другой, а не Дэйв подбил
ему этот самый глаз менее суток назад, как будто вернулись давние
полузабытые времена решимости, надежды и согласия - пусть не настолько
счастливые, как врет сито-память, а все же...
было только семь, а не сорок семь,- болотный воск трудно найти и еще
труднее очистить. Вдобавок, подумал Стефан, незачем лишний раз
напоминать Петре, сколько ей лет на самом деле. Молодцы, учли и это.
Какие же все-таки молодцы.
помещалась смешная пуговка носа. Если девчонке завить волосы - совсем
куколка, пупсик, губки бантиком. Любопытно, как по-разному они
взрослеют: почти каждый поначалу плакал, потеряв родных и перспективу,
спустя время кременел и ожесточался, а этой хоть бы что. Какой была,
такой почти и осталась - дитя, два сапога пара с Анджеем. Оба не могут
поверить, что такое могло произойти с ними, оба живут в выдуманном мире,
и оба, по-видимому, безопасны. Им почти уютно среди нас, трусливых
озлобленных подонков, посреди серой необходимой монотонности, и им не
надо врать, что когда-нибудь нас спасут и вывезут отсюда...
конечно, эрзац - он и есть эрзац, и без постороннего привкуса никакое
блюдо не обходится, пирожное тож. Пирожное, пожалуй, с особенной силой,
потому что благодать редкая, разовая... Не забыть бы под благовидным
предлогом забрать одно для Маркуса в видах вознаграждения за донос, а
дежурить ему днем - шиш...
Единственная из всех она еще не поняла, не поверила и только смотрела
расширенными глазами то на пустую ладонь, где только что было пирожное
со следами воска от свечек, то на Дэйва, запихивающего в пасть долю
именинницы. Губы ее начали вздрагивать. Повисла гробовая тишина, и
Стефан, на секунду растерявшись, не знал, что сказать и как
скомандовать, только понимал, что праздник испорчен безнадежно. Дэйв
чавкал, посверкивая глазами по-волчьи. Скотина, подумал Стефан, убить
его мало. На торф пещерного дикаря? Да он оттуда и не вылезает...
страшно оскалился и вдруг, отпрыгнув к переборке, подхватил с пола
опрокинутый стул. Малыши с визгом брызнули прочь. Петра всхлипнула.
кровью. - Не подходи!
стеной. Дэйв кружку отбил и одним взмахом отшвырнул Уве, ринувшегося на
него сбоку. Что ему Уве. Остальные отхлынули. Маркус упал, потянул
скатерть - зазвенела битая посуда, заскакали по полу осколки. Девчонки
закричали. Ронда картинно засучивала рукава. Илья нехорошо усмехался.
Кто-то из младших сквернословил тонким голосом, и Уве тоже
сквернословил, держась обеими руками за бок и шипя от боли. Фукуда Итиро
перепрыгнул через стол, пластался кошкой, ловко увертываясь от
описывающего круги стула, причем с лицом совершенно невозмутимым. В
движениях Дэйва появилась неуверенность: маленького японца и раньше
старались попусту не задирать - не потому, что ему случалось показывать
свое умение, а потому, что молчаливо предполагалось, что он может его
показать.
на себя, что ему и надо было, а пуще того - рыжему Людвигу, до которого,
похоже, только теперь дошла суть происходящего. Дэйв был ниже ростом и
слетел с ног от первого же удара между глаз. Слышно было, как его голова
гулко ударилась о переборку, и покатился по полу, подпрыгивая, выпавший
из рук стул. Людвиг стул подобрал и аккуратно приставил его к столу.
Юта. Дэйв яростно вскрикнул, когда на него обрушились первые удары; он
пытался встать, и его валили на пол, и он снова пытался встать,
прикрывая голову руками, и его опять валили под ноги толпе... Больше он
не кричал.
его убьете! Ронда, назад! Люди вы или не люди?
ногами.
остановить. Попраздновали... Стадо дикое, неуправляемое. Так их...
Лопнул под мышками китель. Взвыл Илья, схваченный за штаны и воротник и
брошенный плашмя на стол, хрустнули под ним уцелевшие тарелки. Швыряя
следующего, Стефан зарычал, как Дэйв. Все-таки он был старше и сильнее
любого из них, исключая сгинувшего Питера и, может быть, рыжего Людвига,
но как раз Людвиг в орущую толпу не лез, а, сделав свое дело, скромно
стоял в сторонке, так что остальные отлетали от Стефана, как кегли. Кое-
кто успел отскочить сам. Визжала схваченная поперек туловища Инга,
пыталась укусить за руку. Мыча от натуги, он швырнул ею в подбегающего
Илью и цапнул кобуру. "Махера" не было. Черт, он же не там...
кровью Дэйвом, один против всех, и понимал, что у него осталась самое
большее секунда. Опомнившись, они набросятся - уже не на Дэйва, что им
Дэйв... И эту оставшуюся секунду Стефан использовал вдумчиво и не
торопясь. Секунда - даже слишком роскошно для настоящего капитана, чтобы
решить, какой язык избрать для разговора с подчиненными. Потому-то
Людвигу никогда не стать капитаном, что он подолгу думает там, где
должны работать простейшие рефлексы...
"махера", лишь немногие растерянно переглядывались, и продолжала
безутешно рыдать Петра, да еще слышалось хриплое дыхание и харканье
Дэйва, пытающегося подняться на четвереньки. Да уж, попраздновали...
пришли в себя - и небрежно сунул бластер в кобуру. Он знал, как с ними
обращаться. Не в первый раз, не в последний...
в них, ни раскаяния, и только потому, что Дэйв еще жив. Не волки -
шакалы голодные, лающие. Стая.
Дэйва я накажу, обещаю. Ну хочешь, мое возьми пирожное, только не
плачь... Я только чуть откусил. На вот.
Каменистый Артем
Корнев Павел
Мичурин Артем
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Трубников Александр