Чтение 26–й страницы книги ~Преемник~

перед рынком играют южане и только южане - кто, стало быть, поставил
подмостки посреди торгового квартала?

А о том, что на просторном дворе гостиницы "Соломенный щит" играют
лицедеи, твердили все зеваки на три квартала окрест; за полквартала я
услышала жалобы прекрасной Розы, грустящей о безвременно погибшем Оллале.

Вокруг повозок стояла толпа; зрители переминались с ноги на ногу,
поплевывали семечки, кто-то уходил равнодушно, кто-то подходил,
любопытствуя - а Флобастер в красной накидке палача уже показывал толпе
отрубленную голову Бариана...

Я замедлила шаг. Нечто в груди моей странно и болезненно сжалось, и
только теперь я поняла с удивлением, до чего он мне дорог, этот выдуманный
мир на деревянном помосте, этот неуклюжий и смешной мирок, в котором я
жила, как орех в скорлупе, до самой встречи с Луаром...

И я ужаснулась, осознав, как далеко пребывала все эти несколько дней.
Так долго. Почти неделю без спектаклей - любая рыба, извлеченная из воды,
уже сдохла бы. А я вот стою, проталкиваю комок обратно в горло и ловлю в
прорезях красной маски глаза Флобастера...

Никто не сказал мне ни слова - будто так и надо.

Молча забравшись в свою повозку, я переоделась, напялив накладной
бюст, и вовсю нарумянила щеки. Флобастер, следивший за мной глазами на
затылке, дал Мухе знак - тот объявил "Фарс о рогатом муже".

У меня стало легче на душе. Почти совсем легко - будто все
по-прежнему, нет на свете никакого Луара-сына-Фагирры и никогда не было
ледяной ночи под ледяными взглядами...

Пристанищем труппе служил теперь "Соломенный щит". Пересчитав
заработанные деньги, Флобастер довольно крякнул.

Я долго колебалась - нужно было подойти к нему и сообщить, что я
снова ухожу, что меня не будет до утра, и то же завтра, и послезавтра...
Уходить легко под горячую руку, в ссоре; сейчас же, когда все вроде бы
уладилось, когда все доброжелательны и великодушны, подобный шаг следует
десять раз просчитать. Может быть, сегодня и вовсе не стоит уходить...

Разумная мысль, вот только я не могла подарить судьбе ни ночи. Ни
часа. Ни секунды. Он уедет - а ведь он твердо решил уехать! - и тогда у
меня останется сколько угодно времени, чтобы плакать и вспоминать...

Мои колебания разрешились легко и просто. Флобастер подошел ко мне
первый и позвал поужинать в соседнем трактире.

Внутри меня сделалось холодно - слишком не вязался этот ужин со всей
историей наших отношений. Я предпочла бы, чтобы он походя крутанул меня за
ухо и пригрозил кнутом; однако делать было нечего, и я покорно кивнула.

Вечерело; размокшая за день мостовая подернулась коркой опасного
ледка, и я не посмела отвергнуть предложенную руку. Локоть Флобастера в
плотном рукаве казался вдвое мощнее Луарового; счастливо избежав падения,
мы добрались до ближайшего пристойного кабачка и в молчании уселись за
свободный столик.

Нижняя губа Флобастера топорщилась, как крахмальная бельевая складка
- это означало, что он решителен и внутренне собран. Я попыталась
припомнить, когда в последний раз мы сидели с ним вот так, нос к носу - и
не припомнила.

Служанка принесла горячее мясо в горшочках и баклажку кислого вина;
Флобастер кивнул мне и с урчаньем принялся за трапезу. Мне на секунду
захотелось поверить, что вот мы поедим, вытрем губы и так же молча
вернемся обратно; конечно, это была глупая мысль. Флобастер никогда не
отступает перед задуманным - а сегодня он задумал нечто большее, нежели
просто сожрать свою порцию в моем почтительном присутствии.

И, конечно, я не ошиблась.

Он обождал, пока я закончу обгладывать доставшееся мне ребрышко (дело
делом, а есть мне хотелось ужасно). Помолчал еще, хлебнул вина. Сморщился.
Я терпеливо молчала.

Наконец, он сдвинул брови и еще дальше выпятил нижнюю губу:

- Ты... Ведь не дура, Танталь.

Я молча согласилась.

Начало не понравилось ему самому. Он снова поморщился, как от
кислого:

- Поэтому... я удивился. Что тебе в этом родовитом щенке?

Я поперхнулась вином.

Своей огромной пятерней он поймал мою беззащитную руку и крепко
прижал к столу:

- Ты ведь не дура... была до сих пор. Ты ведь тогда, помнишь, клялась
мне по малолетству, что и замуж не выйдешь, и ерунды всякой не будет... Ну
я, положим, уже тогда понимал, что клятвы забудутся, как время придет...
Ладно, Танталь. Можешь не верить, но я бы тебя с чистой душой отпустил
бы... Если б видел, что... понимаешь. Что это по-человечески... - он
перевел дух. Наклонился ближе, прожигая меня маленькими пристальными
глазами:

- Вот только то, что сейчас... Дурь это, Танталь. Глупость. Угар...
Не путайся с ним. Не знаю, почему - но только ничего, кроме горя... этот
парень... ты нужна мне в труппе!! - он вдруг разъярился, может быть, от
того, что не находил подходящих слов. Выпустил мою руку; сурово вперился
исподлобья: - Ты нужна...

Залпом осушил свой стакан. С грохотом поставил его на стол.
Отвернулся.

Я молча смотрела, как сползают по стенкам опустевшего стакана
одинокие кислые капельки.

С Флобастером трудно. У него собачий нюх. Вот только объяснить ничего
мне, наверное, не удастся; почуял-то он мгновенно, но вот понимает
по-своему.

- А я буду в труппе, - сказала я без выражения. - Не собираюсь...
Никуда...

Он снова подался вперед:

- Послушай... Будешь-не будешь... Без тебя не пропадем. Ты -
пропадешь.

Я не выдержала и фыркнула. Не то чтобы презрительно - но он тут же
налился кровью:

- Соплячка... Ты... Да помнишь...

Он собирался меня попрекнуть. Хотел напомнить, из какой дыры меня
вытащил и что впоследствии для меня сделал. Я всем ему обязана, и это
правда, тут не поспоришь, тут нечего возразить. Он хотел пристыдить меня,
ткнуть носом, размазать по столу - но осекся. Замолчал; налил себе еще
вина и снова залпом выпил.

Уж лучше бы он стыдил и попрекал. Это его благородство лишило меня
сил сопротивляться.

- Я люблю его, - пропищала я чуть слышно.

Он возвел глаза к небу, вернее, к потолку. Для него "любовь" была
всего лишь сюжетом трагедии... да и фарса тоже. И я его понимала, потому
что всю сознательную жизнь преспокойно прожила с таким же точно
убеждением.

- Ты же не дура, - сказал он на этот раз почти нежно.

- Я люблю его, - повторила я упрямо.

В глубине его глаз вспыхнули белые злые огонечки.

А ведь он ревнует, подумала я с удивлением. Он предъявляет на меня
права - тот, кто всегда был для меня единственным мужчиной, облаченным
властью. Он не злоупотреблял ею - но он ею обладал, он и мною обладал -
хозяин... Он же отец. Он же и любовник. Есть-таки основания для ревности.

Он понял ход моих мыслей. Беззвучно ругнулся; отвернулся к стене:

- Ты... Зря. Я хочу, как лучше.

- И что мне делать? - спросила я устало.

- Не-делать, - он вздохнул. - Не ходи к нему. Хватит.

- Не могу, - сказала я виновато. И тут же подскочила - он грохнул
кулаком по столу:

- Дура! Таки дура, как все...

Я втянула голову в плечи:

- Он... скоро уедет. Я...

- Как знаешь, - бросил он сухо. Встал и вышел, расплатившись по
дороге со служанкой.

Я проводила его взглядом. Широкая дверь закрылась за широкой спиной,
и смотреть оказалось не на кого - но я все смотрела, пока сзади не
кашлянули деликатно:

- Любезная Танталь...

Я обернулась. Рядом стоял длинный, как зимняя ночь, черноволосый, с
сизым подбородком Хаар - так его звали, заправилу в труппе
конкурентов-южан.

От неожиданности я лишилась дара речи. Хаар смотрел неотрывно, как
змея; служанка споро приняла со стола пустую посуду. Предводитель южан
присел, изящно забросив ногу на ногу.

Он был не стар - пожалуй, даже молод; из-под ворота куртки
пробивались щегольские кружева рубашки, а на пальце посверкивало сдвоенное
золотое кольцо - у них, на юге, это символ богатства.

- Поссорились? - ласково спросил Хаар. Его большой рот, натянутый,
как веревка, чуть-чуть приподнял чувственные уголки. - С чего бы это?

Он даже не считал нужным соврать что-нибудь, дабы объяснить свою
нескромность; мне захотелось тут же и ляпнуть ему промеж глаз: тебе-то
какое дело? Следил?

- Сколько он тебе платит, любезная? - длинный Хаар явно предпочитал
короткие разговоры. - Маленькая бедная труппа - не лучшее место для
расцветающего таланта, верно? Это все равно, что юный цветок засушить в
склянке с песком... А кругом ведь полно плодородной почвы.

Какие пышные цветистые обороты, подумала я и твердо решила сорвать на
Хааре накопившуюся злость.

Будто прочитав мои мысли, он примирительно кивнул:

- Впрочем... Не сочти за обиду. Мне нету дела до ваших расчетов...