спросила Джилька.
почему, резко ответил Рамиров.
разлюбил маму?
Ну, что ты бываешь у меня?
подушку, так, чтобы я не слышала... Она ведь все-все знает про тебя. И все
еще любит... Честное слово, она любит тебя! Может быть, ты как-нибудь
придешь к нам... в гости?
вспышки световой рекламы изобилующих поблизости баров, публичных домов и
казино.
стихов: "Разломается все, что изношено... разобьется, рассыплется в
прах... Но останется тяжкою ношею чье-то счастье в моих руках".
За спиной Рамирова выстрелом хлопнула дверь, и он услышал удаляющийся по
коридору топот каблучков.
пансион:
стремительным ее порывом, кружевные занавески на окне коридора - гордость
мадам Лэст, считавшей, что именно они могут превратить любой бордель в
пансион.
подозрительные люди, показалась чья-то синяя, пьяная, опухшая физиономия и
что-то невразумительно просипела вслед Рамирову.
фигурки дочери не было видно. Он уже собирался вернуться восвояси, как
вдруг услышал из-за угла соседствующей с пансионом аптеки сдавленный
возглас, и тревожное предчувствие заставило его вздрогнуть.
предчувствие не обмануло его.
репутацией. Кого здесь только не было! Но, как это ни парадоксально, если
бы Джилька стала объектом нападения со стороны каких-нибудь
профессиональных "урок", Рамиров испытал бы некоторое облегчение: те хотя
бы соблюдают кое-какие правила, пусть даже на уровне уличных
взаимоотношений.
хуже. Стив-уолкеры представляли собой маргинальную молодежь, праздно
шатающуюся по ночным улицам и пристающим из садистских побуждений ко всем
прохожим без исключения. На все правила и этические нормы, в том числе и
гангстерские, они плевали с высокой колокольни. В данном случае, поймав
одинокую, беззащитную девушку, они преследовали сразу две шкурных цели -
это явствовало из их действий. Двое, прижав Джильку к стене, тискали ее
своими ручищами, возбужденно сопя и посмеиваясь. Двое других, видно,
предпочитали материальную выгоду, потому что исследовали содержимое
сумочки своей жертвы.
шакалов. Однако, в руке одного из подонков сверкнул луч лазерного ножа, и
лезть в драку сразу означало рисковать жизнью дочери. Поэтому Ян,
изображая подпившего, а потому занудного и туповатого, простака, выписывая
ногами кренделя, двинулся по тротуару, бурча на ходу:
дорогу.
лицо Рамирова в свете, падавшем из витрины аптеки. - Ты что, тоже
претендуешь на участие в "групешнике"?
из парней, тискавших Джильку, предусмотрительно зажимал ей рот.
поинтересовался Рамиров, покачиваясь из стороны в сторону.
был главарем этой мерзкой компании. - Мы просто хотим подружиться с
"найсовой" девчонкой...
команде, загоготали.
за два квартала будете обходить эту улицу!..
это... порезать можете. По неосторожности...
здоровья у нее уже не будет!
сказал Рамиров и сделал вид, будто собирается двинуться дальше по
тротуару.
швыряя его к стене рядом с Джилькой. - Ты нам еще понадобишься, жаба,
поэтому тебе придется подождать, пока мы с "герлой" закончим...
следует постоянно поддерживать свою форму. Рамиров же дрался последний раз
бог знает когда, да и то по причине нетрезвого состояния. Однако, тело его
еще, оказывается, не забыло кое-каких навыков. Во всяком случае, одного из
любителей глубокого "петтинга" - того, что был с ножом, - он выключил
безукоризненно и надежно. Ударом ребром ладони по горлу. Второму он
целился в солнечное сплетение, но угодил кулаком под ребра, отбивая
противнику печень. Помня о том, что в уличных драках, как и в воздушных
боях, очень любят заходить в спину, он на всякий случай выбросил ногу
резким движением назад и не прогадал: ступня угодила в мягкое - судя по
вскрику и нецензурной брани за спиной, в чей-то пах...
более, что большинство стив-уолкеров, видно, занималось не то
кикбоксингом, не то кетчем. Первое время Рамиров еще контролировал себя и
старался не калечить нападавших, а просто выводить их из строя. Но когда
сзади его огрели чем-то вроде кастета по затылку, и в голове вспыхнуло на
мгновение миниатюрное солнце, а потом еще удар тяжелым ботинком вскользь,
но очень больно пришелся по челюсти, Ян стал драться уже по-настоящему.
Как двадцать с лишним лет назад приходилось драться в Пандухе...
оставляя на тротуаре неподвижные тела своих сотоварищей и на бегу вопя:
"Мы еще встретимся с тобой, падаль!"...
и повернулся к Джильке, испуганно жавшейся к стене.
отца.
обнять ее, но она молча попятилась - вернее, попыталась попятиться от
него, хотя стена не давала ей сделать это.
вот так же вела себя жена Юля, когда он защитил ее от хулиганов. История
повторяется, подумал он. И вовсе не обязательно в виде фарса, какой уж тут
фарс... Видно, так мне суждено: спасать дорогих мне женщин и натыкаться на
стену из их отчужденного презрения...
дочери. - Теперь ты поняла, почему я не могу, не имею права любить твою
маму? До тех пор, пока во мне сидит... _э_т_о_... я недостоин вас обеих...
рухнула.
досконально изучить все рекламные щиты на стенах. Он уже в тысячный раз
проклял себя за то, что тащился в банк по жаре через весь город. Но
добывать деньги надо было обязательно, во избежание трений с хозяйкой
пансиона.
сидевший за толстым - видимо, пуленепробиваемым - стеклом.
ветерана Пандуха. Ян всегда терялся в подобных ситуациях, потому что, с
его точки зрения, попытки получить от властей какие-либо - пусть даже
законно причитающиеся - деньги, здорово смахивали на попрошайничество. -
Понимаете... там должны были перевести... ежеквартальное пособие...