озадачивает ваше ко всему отношение. И то, что по всему судя, вы не один
так относитесь к этим данным.
месяца назад. И весь персонал не эвакуирован.
Все, кто остался, остались вполне сознательно.
тензограммы, - ложь.
инспектор. Иначе вам самому бы бросилось в глаза, что такого просто не
может быть. Смотрите, - он снова положил руки на сенсорную панель. - Вот
результаты зондирования пород, прилегающих к разлому, вот результаты
химического анализа добытых кернов - они прекрасно согласуются друг с
другом. Мы знаем, понимаете, инспектор, знаем, из чего состоят эти породы,
мы можем анализировать, как поведут они себя при таких напряжениях. Это -
достоверное научное знание, что бы там ни говорили некоторые паникеры. Так
вот, предел прочности этих пород был достигнут уже через два месяца после
прекращения проскальзывания. Вы понимаете, что все это значит? Это значит,
что еще шесть месяцев назад все должно было закончиться хорошим
землетрясением.
информацию на экран. - Такое спокойствие, что кое-кого нервы не выдержали.
отправился в Академию. Только не думайте, что я их за это осуждаю. У
каждого ведь свой предел прочности, как и у любой породы. Против своей
природы ничего не поделаешь. Да и нагрузка на каждого своя выпадает. Это
ведь просто, когда отвечаешь только за себя. И то, что они не выдержали,
когда держусь я, держатся остальные - это не трусость и не паника. Как и
то, что мы остались - это не безрассудство. Это просто характеризует
различие в наших взглядах на то, что здесь происходит.
руки с сенсорной панели. Я заметил, что пальцы мои слегка дрожали, и мне
не хотелось, чтобы Гримсон заметил это. То, что он недавно сказал,
подтверждало мои худшие опасения.
разговор. Я говорил о вас - сначала с Лоарма, потом с Вейермейстером. С
ним, правда, стало трудно в последнее время разговаривать, но мы достигли,
наконец, некоторого взаимопонимания. Мы согласились на том, что скрывать
эту информацию дальше невозможно, независимо от того, как ее
интерпретировать.
доложит обо всем Совету.
меня - простого наблюдателя?
руки с панели и сидел, задумавшись, глядя куда-то себе под ноги. - Смысл
состоит в том хотя бы, что вы выслушиваете нас здесь, на Туруу, на
станции, которую мы не намерены покидать. А Совет Академии заседает на
Земле, и ознакомившись с данными, представленными Петровым, они попросту
не могут не отдать приказа о начале эвакуации всех сотрудников со станции
Туруу. Вы знаете теперь, побывав на Каланде, чем это чревато?
бета-треона, - не думаю, чтобы он знал истинное положение.
только в онгерритах. Можете считать меня кем угодно, но мне - лично мне -
онгерриты почти безразличны. Погибать, инспектор, будут люди, погибать
потому, что слишком дорого будет обходиться нам добываемый другими
способами бета-треон. Думаю, вы понимаете, как именно будут они погибать.
переставал понимать, зачем.
бросать работу из-за этих вот данных. Тем более сейчас, когда до цели
действительно остались считанные дни. И мы хотим, чтобы там, наверху,
знали об этом. И о многом другом, что вы, наверное, успели выяснить.
времени, я думаю, вы уже получите приказ об эвакуации, - я немного
покривил против истины. "Я думаю" было слишком мягко сказано. Точнее было
бы "я уверен".
Главное, чтобы была надежда на отмену.
конце концов, они могут быть следствием какой-то ошибки. Следствием
непонимания нами того, что же такое есть Кабенг, и какие процессы в нем
происходят, - он снова что-то не договаривал, снова ждал от меня каких-то
наводящих вопросов, каких-то догадок.
что мы знаем о них, строится, по существу, на основе моделей внутреннего
строения обычных планет земного типа, которые в случае Кабенга скорее
всего неверны. То, с чем мы столкнулись здесь, в корне отлично ото всего,
ранее наблюдавшегося человеком. Чего стоят хотя бы системы циркуляции
морских вод - ведь испарение с поверхности морей составляет менее четверти
поступающей в них из рек воды, и куда девается остальная, мы до сих пор
толком не знаем. У нас просто не доходят до всего этого руки. Все силы
брошены на прорыв к Резервуару, но даже бурение на Кабенге неожиданно
оказалось проблемой. Даже проходка вроде бы изученных пород превращается в
проблему. Так спрашивается, чего же нам ждать там, где обнаружены вообще
уникальные структуры, которые нам пока непонятны? Например магматы. Вы
знаете о них?
чертах.
нигде больше не было ничего подобного. И вот мы приходим и пытаемся
интерпретировать данные о сдвигах этих, так сказать, платформ на основании
знаний, полученных на изучении других планет. Мы попросту не можем знать,
где, на каком этапе возникает в нашей интерпретации ошибка. Быть может, мы
все здесь не тем занимаемся, наш опыт геофизиков здесь просто неприменим,
и прав Бланга тот же, который предлагает рассматривать Кабенг как некий
сверхорганизм. Наше незнание неизбежно порождает где-то ошибку, это
является неоспоримым фактом. Хотя бы потому, - он снова положил руки на
сенсорную панель, что-то подкорректировал в наблюдаемой картинке. - Потому
хотя бы, что такие вот значения напряжений не выдержит ни одна из
известковых пород. Там, внизу, должен быть монолит из стали или какого-то
близкого по прочности металла. Или же все это должно быть армировано
эдгоновыми нитями. Вы можете себе представить металлический монолит в
тысячу километров длиной?
понимаю, здесь такого монолита нет.
породы - и в них накопились огромные, несопоставимые с их прочностью
напряжения. Из этого я делаю вывод, что интерпретация данных не
соответствует действительности.
вопрос - почему так получается? Зачем? Кому нужно, чтобы мы в панике
бежали с Туруу, ожидая катастрофического землетрясения, когда мы уже почти
прорвались к Резервуару?
задавал именно те вопросы, которые были самыми важными для меня. Но наивно
было бы думать, что он знал и ответы на них.
переключился на свою работу и замолчал. Я не стал торопить его с ответом.
Что он мог сказать мне? Что такого мог он мне еще сказать? И без того, все
сказанное им прекрасно вписывалось в ту жуткую картину происходящего,
которая сформировалась в моем сознании. И пусть я не знал и не мог пока
знать о том, кому же было нужно, чтобы прекратилась экспансия человечества
в Галактике, чтобы человек разделил судьбу медждов - и, возможно, не их
одних. Я не знал и не мог знать тогда, зачем это кому-то могло
понадобиться. Но я был уверен, совершенно уверен в том, что мне совершенно
точно известен ответ на, пожалуй, самый главный вопрос, ради которого я и
прибыл на Кабенг.
Я должен был уцелеть. Хотя бы для того только, чтобы донести это свое
знание до Академии, я должен был уцелеть. Любой ценой.