возникло подозрение, что в них больше рыбы, чем мяса. Ну а Котенок быстро
лакал свои сливки. На нас таращились стражники, забывшие о своих тарелках,
и две девчонки из-за бамбуковой шторы. Есть под таким напором взглядов
было трудновато, мы с Лэном порядком отстали от Котенка. А тот допил
сливки и подозрительно покосился на меня.
разделил свою котлетину.
подошла рыжая девчонка и поинтересовалась:
уверившись, что он в нашей компании самый главный, спросила:
мордочку, продолжая, однако, придерживать кусок котлеты лапкой, и добавил:
- Состояние наших финансов весьма плачевно и позволит разве что пару
обедов в вашем прекрасном заведении.
заявила:
комнаты, и одна из них, по счастью, свободна. Плата символическая - монета
в неделю. Но при условии, что завтракаете, обедаете и ужинаете у нас.
Условия явно были хороши, об этом свидетельствовало лицо девушки. Но
Котенок печально возразил:
беседой.
Котенок. Девушка засмеялась:
обычно, Магдой, - была маленькой. Лэн, когда мы остались одни, поворчал
слегка по этому поводу. Но мне лично показалось, что три на три метра для
двух пацанов и котенка вполне нормально. В комнате были две кровати -
взрослые сочли бы их узкими, но нам жаловаться было бы смешно; камин, в
котором лежали дрова, и столик с единственным стулом. Стены были
кирпичные, даже не побеленные, что тоже вызвало у Лэна негодование. Над
кроватью, которую Лэн облюбовал себе, висела маленькая картинка с
изображением парусника, плывущего по ночному морю. По-моему, парусник был
куда красивее, чем в натуре. Возле двери, запирающейся на крепкий засов,
висело маленькое треснувшее зеркальце. Вот и все. Впрочем, было еще окно,
закрытое лишь легкой шторой, что вызвало у Лэна оторопь. Он не привык к
тому, что на окнах нет ставней и сквозь них пробивается свет - пусть даже
лишь свет уличных фонарей.
одеялом. Ты во сне не пихаешься?
ты не показал, что умеешь летать и светиться?
Котенок.
протянул Лэн.
Вы ложитесь, мальчики, завтра дел будет много.
под одеяло. Лэн, зевая, сказал:
положено, шепнул: - Ясного рассвета...
зажимал лапкой. Я просто обалдел и едва не скинул его на пол. Но тут
Котенок прошептал:
где спал Лэн. Шагнул - и замер. Это был не Лэн. Кто-то очень похожий, но
лицо его было таким злым и жестоким, что мне стало страшно.
Данька. Когда Лэн не спит - он сильнее. Но тьма в нем осталась...
очки. И беспомощно посмотрел на Котенка:
пожалеть. Но тьма будет расти. Мы должны найти много, очень много
Настоящего света, чтобы выжечь тьму дотла.
не спрашивай, что это, я и сам еще не знаю. Я...
Лэном, осторожно взяв его за руку.
только на лбу выступили капельки пота.
покараулю тьму.
меня никакого внимания. Так что я улегся обратно, вот только уснуть больше
не смог. Лежал, глядя в деревянный потолок, на щели между досками, лежал
до тех пор, пока на улице не стали слышны шаги прохожих, а свет фонарей не
сделался чуть ярче. Потом Лэн шевельнулся, зевнул и со смехом спросил:
смирный.
в коммуналке, хорошо хоть, что кроме нас в "Заведении" постояльцев явно не
было. Когда мы спустились вниз, еще позевывающие и мокрые после умывания,
нас встретил мгновенно смолкший разноголосый гомон.
вино жареной рыбешкой. Я, конечно, в этом не разбираюсь, но кажется, так
обычно не делают. Были здесь и стражники, и торговцы, и все они пялились
на нас без зазрения совести. Мы прошли к единственному свободному столику
- его явно оставили для нас - и уселись, стараясь не смотреть по сторонам.
блюдечке - для Котенка и вино в бокалах - нам с Лэном.
посетителям вино. Мы торопливо ели, мечтая об одном: свалить отсюда.
Котенок лакал сливки. И молчал.
молчание, лишь булькало торопливо разливаемое вино. Лэн покосился на меня
и шепотом спросил:
притом ужасно крепким. Так мы с Лэном и просидели, стесняясь спросить воды
или сока и дожидаясь, пока Котенок расправится с рыбешками.
сговариваясь, пошли к выходу. Уже в дверях Котенок встрепенулся и спросил
Магду:
нас донесся гул возбужденных голосов.
решил Котенок. И мы пошли по улице, глазея по сторонам. Впрочем, глазеть
было особенно не на что. Дома, прохожие, которых мы ничем не интересовали,
часто натыканные фонари.