Чтение 26–й страницы книги ~Осенние визиты~

говорить о мире во всем его многообразии.

- Спасибо за комплимент.

- Это только начало, - Слава усмехнулся, открыл дверь тамбура,
запустил окурок в щель между вагонами. - Идем, сейчас поезд тронется.

Ярослав помедлил, прежде чем двинуться следом. Было ощущение плевка в
лицо - пусть даже ни одно слово Визитера не было для него неожиданным.
"Мысль изреченная есть ложь..." Куда там. Мысль изреченная - есть
пощечина.

- Не комплексуй, - бросил через плечо Слава. - Если мы победим, то
напишем такое...

- Ты напишешь.

- Да нет же, вместе. Я могу лишь то, что можешь ты. Так что -
подтянешься.

Старушка уже обустраивалась в купе. Столик заполнили полиэтиленовые
пакеты с баурсаками, мясом, куртом, казы и неизменными в дороге вареными
яйцами - очевидно, это был самый яркий пример пересечения культур.

- Я выгреб весь твой холодильник, - сказал Слава. - Но там оказалось
немного продуктов.

Он сдернул сумку с полки, расстегнул молнию.

- Зато коньяк ты нашел.

- Конечно...

Ярослав молча смотрел как Слава сдирает акцизную марку, жестяной
колпачок, полиэтиленовую пробку, поморщившись, нюхает горлышко...

- Пойдет. Что, поехали?

Старушка, забравшаяся с ногами на полку, безучастно наблюдала за
ними.

- Ваше здоровье, бабушка, - сказал Визитер.

Ярослав принял от него бутылку, усмехнулся:

- Есть же стаканы, урод.

- Ничего, все свои. Давай, ты всегда верил в снятие стрессов
алкоголем.

Коньяк был все-таки мерзким. Ультразвуковая возгонка дубовых
опилок... французского винодела хватил бы инфаркт, увидев, как готовят
коньяк в Азии.

- Я думаю, мы уже не успеем спиться, - сказал Слава, с улыбкой
наблюдая за ним. - Так что, давай...

- Как ты думаешь... - Ярослав перевел дыхания, возвращая бутылку, -
кого выбьют первым?

- Вчера я называл мальчика и старика.

- А сегодня?

Визитер пожал плечами.

- Сегодня я не хочу думать, Ярик. Но одно могу сказать точно - прежде
чем доберемся до Москвы, список сократится.

Владислава Самохина близкие друзья за глаза называли "следак". Он
действительно когда-то служил в органах. Увольнение - увы, не по
собственному желанию - его особо не огорчило. Жизнь предоставляла
предприимчивому, неглупому, пусть и немолодому уже человеку достаточно
возможностей. Жизнь была хороша. Она состояла из лохов, не способных ни
отстоять свои права, ни взять чужое, и приятелей - умеющих и то, и другое.

В уютной нише торговли недвижимостью фирма, совладельцем которой он
был, занимала совсем небольшое место. Но - очень, очень теплое.

Отношения Владислава с его единственным начальником - Геннадием
Морозовым - были скреплены многим. Не в последнюю очередь рядом удачных
операций, когда завещавшие свои квартиры фирме престарелые москвичи
умирали после пары месяцев обещанного "пенсиона". Своей смертью, конечно,
умирали. Как может быть иначе.

Здоровье старого человека - такая хрупкая вещь. Порой удивляешься,
какие невинные причины могут вызвать летальный исход.

Жаль лишь, что последнее время старики предпочитали умирать с голоду,
но не подписывать никаких документов на свои несчастные квадратные
метры...

Сегодня с утра Самохин принял сегодня двух клиентов. Особого интереса
они не вызывали. Он все же послал ребят осмотреть и оценить квартиры -
одна в Медведково, другая в Выхино. Немного, конечно, заработать можно и
на таких вариантах.

Появившийся после обеда Морозов лишь махнул рукой, когда Самохин
начал отчитываться о работе.

- Потом. Пошли, покурим.

Всегда аккуратный, высокий, с холеным, хоть и нервным лицом, Морозов
обычно не утруждал себя курением вне кабинета. Хороший итальянский
кондиционер прекрасно справлялся с дымом.

Владиславу не надо было больше ничего объяснять. Он вообще не курил
уже лет пять, и фраза была лишь поводом выйти во двор. Морозов, бывший
ранее журналистом в какой-то прикормленной провинциальной газетке,
панически боялся подслушивания. Может быть, и не без оснований - временами
ФСБ и КНБ проводили шумные, показательные расправы над фирмами, подобными
их "Компромиссу".

Они остановились посреди пустынного колодца двора. Люди здесь ходили
редко, предпочитая заходить в подъезды с улицы. Прекрасное место для
спокойного разговора.

- Я был у Романова, - разминая сигарету, сказал Морозов.

Самохин насторожился. Романов был фигурой покрупнее многих.
Фактически он прикрывал их фирму в различных передрягах, когда сам, а
когда с помощью собственных покровителей - стоящих еще выше.

- Бери, - Морозов всунул ему сигарету. Самохин, поморщившись,
прикурил и отвел руку с сигаретой в сторону. Пусть дотлевает. - Так вот...

Геннадий явно не знал, как перейти к делу.

- Романов спросил, не возьмемся ли мы за парочку дел... за хорошую
оплату. Я, в общем, согласился...

Самохин понял.

- За кого он нас держит, Гена?

- Он просто знает ряд наших... методик, - Геннадий явно не находил,
куда деть глаза. Сейчас он был не старшим компаньоном и главой фирмы - а
лишь мелким, завравшимся и заворовавшимся журналистом, попавшим на беседу
к следователю.

- Ты молодец, - Владислав покачал головой. - Ох, молодец. Видал я
таких кустарей на прежней работе. Пачками брал.

Морозов шумно выдохнул.

- Хорошо. Оцени тогда сумму...

Цифра заставила Самохина замолчать. На всякий случай он все-же
переспросил:

- Доллары?

Морозов кивнул, доставая вторую сигарету. Добавил:

- И это - за одного... за один заказ. А их пять.

- Кто? - резко спросил Самохин. Такие суммы могли платить лишь за
очень больших людей.

- Шушера.

Владислав недоверчиво покачал головой.

- Смотри, - Морозов протянул ему вырванный из блокнота листок. - Вот,
я переписал.

Через полминуты Самохин поднял глаза на шефа.

- Романов не был пьян?

- Удивлен он был. Это тоже не его инициатива. Я так понял, что на
него надавили.

- Ясно... - Владислав заметил, что его сигарета давно догорела, и
брезгливо отбросил ее. - Что-то здесь не так...

Морозов кивнул.

- Посмотрим по картотеке.

Когда они поднимались обратно на третий этаж, где их фирма с год
назад выкупила квартиру под офис, мысли их были почти одинаковы. В них
смешались деньги и опасение.

Но деньги все же лидировали.

Шедченко допил бурду, которая в буфете называлась "кофе". Посмотрел
на двойника - тот улыбался продавщице. Мимолетно так улыбался, неконкретно
и совершенно необещающе. Но заспанная женщина словно ждала этой улыбки.
Быстрым жестом поправила прическу, выпрямилась.

- Ты никогда не понимал, как просто привлекать людей к себе, -
вполголоса сказал двойник. - А это, знаешь ли, качество, необходимое
полководцам.

- Политикам... - Шедченко покосился в окно, где занимался бледный
рассвет.

- Нет. Политики играют с толпами. Конкретный человек их не
интересует. Вот настоящий вождь - он должен нравиться личностям.

- Чего ты хочешь?

- Того же, что и ты. Порядка. Мира. Чтобы весь этот бардак, - в
голосе двойника прорезалось отвращение, - схлынул. Чтобы казнокрады валили
лес в Сибири, армия защищала страну, а люди не боялись завтрашнего дня.

Шедченко хмыкнул.

- Где ты раньше был, такой умный.

- Нигде. Эксперимент сорвался десять часов назад. До этого меня
просто не существовало.

Николай вновь посмотрел ему в глаза. Не верил он... не мог поверить.

И все же... Кем еще мог быть этот человек, знающий о нем все, похожий