Чтение 26–й страницы книги ~Сегодня, мама!~

- Ты чего? - обиделся Стас. Но потом глянул на меня внимательно,
прищурился и ехидно бросил: - Все ясно. Влюбился, братик.

Тут девчонка подошла к самой решетке и ласково, на очень мелодичном
древнеегипетском, сказала:

- Мальчики, бедные, вас тут хоть кормят?

- Откуда ты знаешь, что мы мальчики? Мы ростом со взрослых! -
подозрительно посмотрел на нее Стас.

- Ну и что? Это взрослые бояться поверить, что вы можете быть детьми,
но с них ростом. Ведь тогда ваши родители - великаны. А я-то вижу - у вас
лица глупенькие.

Я взглянул на Стаса, ожидая услышать от него поток встречных
оскорблений. Но мой вздорный братец смотрел на девчонку и жмурился, как
наевшийся сгущенки котенок. Да уж, если кто у нас влюбился - так это он.

- Как ты смеешь так нагло говорить со слугами Осириса? - неуверенно
возмутился я.

- Так и смею! - девчонка надула губки. - Я - Хайлине, невеста
фараона. Вот! Что хочу, то и ворочу!

- Тогда... Может, ты нас спасешь? - неуверенно спросил Стас. Хайлине
покраснела и опустила глаза.

- Ой, ребята... Нет, не смогу. Я же только невеста, а не жена. А
когда стану женой - вас уже сожгут.

Мы подавленно молчали.

- Я прикажу, чтобы вам дрова маслом облили, - попробовала утешить нас
Хайлине. - Вы тогда быстро сгорите, раз - и готово!

Но нас это не утешило. Тут к Лине (Мы со Стасом, не сговариваясь, так
ее стали звать), подошел Улик и грустно сказал:

- Сейчас будет проверка караула, барышня. Уходите. Посмотрели - и
будет.

Лина взглянула на наши печальные лица и спросила стражника:

- А можно завтра еще подойти?

- Завтра? Да мы хотели смениться...

- Полталанта серебра дам, - прошептала Лина.

Улик клацнул зубами и сказал торопливо:

- Можно завтра. Можно послезавтра. Все можно.

Лина помахала нам рукой и вышла.

А мы с братом начали устраиваться на ночь: разгребли солому на две
кучи и улеглись на них.

- А дома сейчас ужин, - мечтательно сказал я, глядя на решетку. -
Макароны с мясом.

- Уймись, чревоугодник, - замогильным голосом отозвался Стас. А через
минуту, когда я уже стал засыпать, добавил:

- Такую девчонку встретили - и вдруг умирать надо. Обидно...

Мне тоже было обидно. Поэтому я стал придумывать, как бы нам все-таки
отсюда выбраться. И уже почти придумал, но заснул.

3. ТРАГИЧЕСКАЯ ГЛАВА

Хайлине пришла утром.

- Мальчики, расскажите что-нибудь, - попросила она, - о землях,
откуда вы пришли, о том как там люди живут... Здесь у нас так скучно,
просто ужас. Ничего не происходит.

- Но как-то вы все-таки развлекаетесь, - неуверенно возразил я.

- Да, - задумчиво ответила она, - иногда какого-нибудь
пленника-нубийца крокодилам скармливают. Только мне это уже давно надоело.

Я опасливо глянул на нее и поспешно сменил тему:

- А я читал, у вас, в древнем Египте, театр очень развит.

- Театр? - удивилась Лина. - А что это такое?

- Ну, это когда мужчины и женщины переодеваются и играют разные
сценки.

- Сценки? - снова переспросила она.

Вот как ей объяснить?

- Они изображают из себя других людей, - выручил меня Стас.

- Они врут, - поняла Лина. - Да, это, наверное, очень интересно.
Только у нас за вранье тоже крокодилам скармливают.

- Да-а, - протянул Стас, - весело вы тут живете.

- Вот я и говорю, - вздохнув, сказала Лина. А потом спросила с
надеждой: - Слушайте, а если я вам сбежать помогу, вы мне театр покажете?

Ответить утвердительно у меня язык не повернулся: не люблю я врать
людям, которые мне нравятся. Но все-таки поинтересовался:

- А что, ты правда можешь нам помочь?

- Вообще-то нет, - грустно призналась она. - Если бы могла, я бы сама
давно сбежала.

- Тебе-то зачем? - удивился Стас, - ты же невеста фараона. Завтра
свадьбу сыграешь, станешь фараоншей. У тебя куча слуг будет, куча рабов,
наряды, там, всякие, сокровища... - он, распаляясь, говорил так, словно
собственные слова причиняли ему боль, а Лина, слушая его, хмурилась и
становилась все мрачнее. Заметив это, Стас продолжил с каким-то жестоким
злорадством: - И фараон у тебя симпатичный. Молоденький такой. Любить тебя
будет. Тебе же интересно, да ведь?

Вот гад! Меня аж перекосило от его наглости. И еще я понял: он
ревнует отчаянно, вот и психует. А Лина ударила кулачком по решетке и
закричала:

- Замолчи, дурак! Какой же ты дурак! - и сразу же заплакала навзрыд.

Стас оторопело замолк, а Улик, до тех пор не вмешивавшийся в беседу,
на этот раз заметил:

- Ну все, хана вам, слуги Осириса.

Я не очень понимал, чего Лина расплакалась. Ну, нахамил ей Стас, тем
же и ответила бы. Ее, во всяком случае, на костре сжигать не собираются.
Наверное, ей просто фараон не нравится. Я попытался успокоить ее:

- Лина, ну что ты, перестань. Фараон как фараон, нормальный...

- Что бы вы понимали, мальчики, - перебила она, беря себя в руки. -
Вы думаете, меня спрашивали, хочу я замуж или не хочу? Неменхотеп приказал
всех девчонок ко дворцу пригнать, прошел, ткнул в меня пальцем, "вот эта",
- говорит. И все. И больше я ни папу, ни маму не видела.

- Их к тебе не пускают? - жалостливо спросил я.

- Казнили их, - тихо ответила она, и две запоздалые слезинки
скатились по ее щекам.

- Как это казнили? - опешил я, - за что?

- За то, что папа был простым гончаром, а мама - женой простого
гончара. А у фараона не может быть родственников низкого происхождения.

- Ну и логика, - поразился я. А у Стаса лицо стало такое, будто он
тоже собрался плакать.

- Лина, прости меня, - сказал он просто, и я даже зауважал его. - Я
сам не знаю, что на меня нашло.

- Да ладно, - она вытерла слезы. - Ты же не знал ничего. К тому же
скоро я встречусь с ними, - и она улыбнулась.

- С кем? - не понял я.

- С папой и с мамой, - ответила она, продолжая мечтательно улыбаться.
- Ведь фараон тяжело болен, и он знает, что скоро умрет. А вместе с ним в
царство мертвых отправятся его самые любимые слуги и, конечно, жена. Он
для того и женится, чтобы в землях Анубиса [Анубис - бог царства мертвых
(прим. авторов)] у него была молодая жена.

У меня комок подкатил к горлу, а Лина продолжала:

- И я не боюсь туда уйти, ведь сказано же в первой песне жреца
Неферхотепа: "Время, которое проводится на этом свете - сон". А в землях
Анубиса меня ожидает пробуждение в прекрасном мире, и там я снова найду
своих родителей.

- Религия - опиум для народа, - по-русски пошутил Стас невесело. И
закончил философски: - А может, так и лучше...

В это время глаза Лины окончательно высохли, и она сказала, понизив
голос, так, чтобы не услышал Улик:

- Но иногда все-таки страшно. Сказано в песне арфиста: "Никто из тех,
кто ушел туда, еще не вернулся обратно". И вдруг прав герой Ани, который
не верил в царство мертвых? Так говорил он богу Атуму: "Нет в той пустыне
воды, она глубока-глубока, она темна-темна, она вечна-вечна". Порой я
думаю так же.

И тут я вдруг допридумал то, что начал придумывать вчера перед сном.

- А фараон хотел бы вылечиться? - спросил я для начала.

- Конечно, - ответила Лина. - Только никто его вылечить не может. Он
уже двенадцать лекарей крокодилам скормил, а двоим повезло: он их отравил
ихними же лекарствами.

Отлично! То есть не то отлично, что лекарей поубивали, а то, что я
выяснил главное.

- Лина, - сказал я, - по-моему, ваш Ани прав. А раз так, тебе нужно
спасаться. Если мы отсюда выберемся, мы тебя возьмем с собой. Там, откуда
мы пришли, тебя будут учить в школе, ты будешь ездить на машинах, летать
на самолетах...

- А кто такие самолеты?

- Не кто, а что, - поправил я. - Самолеты - это такие большие
серебряные птицы, внутри которых сидят люди.

Зря я про самолеты начал. Сразу почти напрочь потерял ее доверие.
Сначала-то она мечтательно протянула: "Красиво...", но потом встряхнула
головой и сказала:

- Мальчишки любят фантазировать. Но это нечестно. Я-то вам всю правду
рассказала.

- Да Сет с ними, с самолетами, не это главное, - постарался я
исправить положение. - Я тебе клянусь, что там тебе будет хорошо. И уж
точно никто там тебя не заставит замуж выходить.